Мы с Абрахасом выходили из кабинета молча. Судя по поведению моего младшего товарища, лорд Малфой раньше не рассказывал сыну эту увлекательную историю. Во всяком случае, вид у отпрыска благородного семейства был не менее ошарашенный, чем у меня. Лекция настолько перекраивала известную картину мира, что в голове от этого стояла звенящая пустота. Так, не глядя друг на друга, мы разошлись по своим делам; меня ждали мёртвые языки и теория магии.
Я с трудом привыкал к новому расписанию и к тому, что в моих сутках 30 часов. Занятия в школе были моим отдыхом, заменяя мне и квиддич, и игры со сверстниками, и прочие принятые для мальчишки в моем возрасте развлечения, в то время, как занятия с наставниками требовали полной отдачи, как физической, так и моральной. Раз за разом, они заставляли меня делать невозможное и, когда я от злости, превозмогая усталость, делал то, чего они добивались — оказывалось, что ничего абсурдного от меня не просили, и я стал им доверять в этом вопросе.
Общение с Абрахасом и Скутумом показало мне новые горизонты и умерило гордыню. На фоне детей, которые с детства обучались по старым программам, я выглядел жалко. Даже Скутум вначале уступавший мне в дуэлях, обогнал меня за короткое время.
читать дальшеЕщё одной стороной жизни, которой я бы хотел уделить более пристальное внимание, было общение со сверстниками и интересными мне людьми. К сожалению, у меня никак не получалось уделить больше времени на общение с Абрахасом и это начинало давить на меня, казалось, что мальчик очень одинок, но при этом, он всех сторонился. Даже весельчак Скутум не смог пробить ту стену, что отделяла ребёнка от окружающих. Глядя на это, я не смог придумать ничего лучшего, как завоевать дружбу мальчика на дуэльном ринге. Юный Малфой ценил только силу и умение сражаться, и с пугающей скоростью учился всему, чего не знал. Абрахас стал тем стимулом, который заставил меня выкладываться на двести процентов. Как одержимый, я начал изучать боевую магию, занимаясь в любое свободное время. На уроках я старался не выделяться: мне хотелось ошеломить неприступного аристократа. Конечно, заметили наставники, и им моя затея понравилась, так что я с чистой совестью заходил к Карлу за советами, в те редкие минуты, когда я не был занят учёбой.
На уроках генеалогии мы начали изучение родословной Гонтов и я узнал потрясающую новость: оказывается я потомок самого основателя нашего дома. Я всегда почитал мудрость и силу этого человека, и оказаться хоть и дальним, но родственником, стало огромной честью для меня. Мария сказала, что для того, чтобы стать наследником великого предка, нужно изучить его наследие и продолжить начатое им дело. Тогда я смогу претендовать на фамилию основателя моего факультета, но не на титул. А вот если я смогу превзойти моего предка, то моя фамилия появиться на генеалогическом древе Слизеринов и я стану полноправным продолжателем Рода. Кровь — очень важна в нашем мире, но иногда духовное родство — -намного важнее.
Настал очередной вечер, а с ним и новая лекция по истории магического мира. Я с нетерпением ждал того, что мне расскажут: услышанное настолько отличалось от всего преподаваемого в школе, что даже закрадывались сомнения в истинности этих рассказов. Впрочем, полистав учебники по маггловской истории и сравнив их с рассказом я понял, что они, как минимум, не противоречат друг другу.
Когда я зашел в кабинет, там уже сидел наш юный “вундеркинд” с огромным свитком и самопишущим пером. Я немного ему завидовал. Мои злодеи-наставники заставляли меня записывать лекции после того, как я приду вечером в свою комнату, потому, что это развивает память. Я понимал — они правы, но от этого легче мне не становилось.
Скутум, как всегда опаздывал, и это раздражало наследника древнего рода. Он сидел с таким недовольным видом, что мне до боли в зубах захотелось напомнить ему о контроле эмоций, но это был бы неправильный ход. Мальчик тогда будет воспринимать меня, как врага или конкурента, а мне это было совершенно не нужно.
Скутум влетел в комнату почти бегом. Поздоровавшись с нами, он сразу приступил к лекции:
— Положение магов в Европе тесно связано с развитием маггловской империи Рим. Это странный феномен в маггловской культуре, потому, что именно это государство стало первым, в котором волшебники перестали играть сколь либо важную роль. В его основе всегда была политика, а не религия, основанная на поклонении силам природы. Римляне первые приняли постулат гласящий, что человек сильнее природы и может её покорить. Сама империя просуществовала недолго — с первого века до нашей эры, почти до четырехсотого года нашей эры. Но за время своего существования, она принесла в наш мир много новых идей.
Вся Европа, Америка и Австралия живут сейчас в мире,, который создала Римская империя. Они первые поняли простой, но гениальный принцип: не обязательно завоёвывать страну огнём и мечом, власть можно получить, используя мечты, слабости и надежды людей. Так на свет появилась католическая церковь — прямая наследница Римской империи, унаследовавшая от неё, как все плюсы, так и минусы. Сегодня мы рассмотрим ещё одну трагедию нашего мира: рождение религии под названием “христианство”.
Где-то в десятом — пятнадцатом году до нашей эры родился еврейский мальчик, которого отец назвал Иешуа, а теперь весь мир знает его как Иисуса Христа. Он родился у дочери священника и плотника, мать свято верила, что родила сына от еврейского бога. Возможно, он был бастардом одного из магов: маги раньше часто стирали память своим любовницам из маггловского мира, вдобавок — незамужним было принято ещё и возвращать видимость девственности, но после этого случая такая практика прекратилась.
Мария считала, что родила предсказанного пророком Мессию, которому предречено спасти её народ от римской оккупации (которая, должен отметить, была, кстати, весьма мягкой). В то время поднялась целая волна всевозможных предсказателей малой и средней руки, сеявших в населении Иудеи ожидание прихода Мессии. Мать смогла убедить мужа в том, что ребёнок — сын Божий, и они ушли в Египет, где мальчик и получил образование.
Доподлинно не известно где он жил до тридцати лет, но именно в этом возрасте он вернулся на родину и начал проповедовать. Его идеи были настолько новы, а сам он так верил в них, что за ним пошел народ. Сам Иешуа не претендовал на лавры Мессии, но решил, что исполнит пророчество и спасёт свой народ, вот только так, как это видел он сам, а не толпа.
В отличие от большинства евреев, он видел спасение в духовной эволюции и открыто говорил об этом. По его словам, складывается впечатление, что он побывал в Индии или Тибете — в его проповедях много говорится об ответственности самого человека за свой выбор и о необходимости личного духовного роста. Он проповедовал о том, что каждый человек — сын Божий и может попасть в царствие небесное, и что оно не на небесах, а на земле. Еще он говорил о том, что наши мысли и эмоции должны быть такими же чистыми, как и поступки, и это очень хорошо подтверждает магическая теория, доказывающая материальность мысли. Так же он ввел новое для евреев понятие ре-инкарнации. В целом, его учение очень сильно перекликается с учением, оставленным в Индии одним волшебником по имени Ситхартха.
Им обоим не повезло.
Оставив своим потомкам учение о чистой вере, способной изменить человека, они не ожидали, что их наследие превратиться в то, что они презирали больше всего — религию. Ведь любая религия — это созданная волшебниками система магических ритуалов, никак не связанная с верой и духовной эволюцией. Конечно, волшебники, занимающие посты жрецов, увидели в его учении опасность и с их подачи парня распяли на кресте. Это был политический шаг, направленный на искоренение опасной идеи. Но к сожалению для них, в то время, его проповеди успели увлечь массу народа: у него было множество учеников. Одним из самых преданных его учеников, а по некоторым рассказам его женой, была Мария Магдалина. После смерти Иисуса она не согласилась с той политикой, что начал вести Петр и, покинув его вместе с частью учеников, не согласных с такой трактовкой Учения, Мария и ее последователи отправилась к Мертвому морю. Они оставили после себя Евангелие от Марии, повлиявшее на умы многих образованных людей, и ставшее основой для движения гностиков. Оно же стало праматерью самого большого врага католической церкви. И я имею в виду не нас, а альбигойцев, или, правильнее — катаров.
Но нас больше интересует Петр и его воззрения на мир. Именно он первым внёс в Учение понятие “еретик”, оно шло вразрез со всем, что говорил их Мессия, но для политики и личной выгоды — оно было полезно, хотя, возможно, сам апостол верил, что действует в интересах общего блага. Петр начал активно создавать политический институт, который, в последствии, станет называться “церковь”. Он заложил основы жесткого патриархального механизма с тоталитарной властью руководителя. Церковь первых веков была ещё очень разрознена, осталось очень много людей слышавших проповеди Иисуса и передававших их другим, но Пётр пресекал любые трактовки, кроме тех, которые были одобрены им. Для этого пишутся Евангелия, а потом Послания.
Очень большую роль в создании нового политическо-религиозного института сыграл Павел, которого в последствии сделали апостолом. Он вращался в высших кругах Римского общества и вместе с Петром они создали верование, увлекшее патрициев и захватившее умы масс. В отличие от Учения самого Иисуса, их учение стало белее понятным и доступным для большинства людей, а не только для горстки ищущих Царствия Небесного. Я не могу их осудить — они просто пытались передать слова Мессии, так как поняли, и не их вина, что поняли коряво, их вина заключается только в том, что они решили будто их истина — единственно правильная.
Очень быстро из опальной, эта вера превращается в престижную и распространяется с пугающей скоростью. Талантливый политик Константин увидел в ней прекрасный инструмент, благодаря которому, великий Рим получит новую жизнь. До этого религия всегда была вотчиной волшебников и они насаждали свои взгляды, связанные с гармонией человека и природы, но Константин первым из магглов дошел до мысли: зачем делиться властью с волшебниками, если можно нажиться самому? Он делает христианство официальным и создаёт основу для будущей Византии. Начинается война идей, на Вселенских соборах принимаются поплавки к Учению. Объявляется не только о Божественной природе Христа, но и о том, что простой человек не может достигнуть такого состояния духа как он; вместе с этим, упраздняется понятие ре-инкарнации и вводятся магические ритуалы, привычные обывателям. Теперь, Учение не требует от человека подвига Духа, а всего лишь послушания правителям и уплаты всех налогов. Сложные и не понятные заповеди Учителя заменяют на понятные и привычные из ветхого завета. Все кто не поддерживают политику Константинополя — объявляются отступниками и еретиками, придумываются всё новые и новые “грехи”, для отпущения которых — продают индульгенции. Молодая католическая церковь, начинает завоёвывать новые территории и ей уже не нужны волшебники. В них видят скорее помеху, но ещё готовы мириться с их существованием, потому, что у церкви есть больший враг — те кто продолжают верить в слова Христа и хотят повторить его духовный путь, то есть еретики.
К концу первого тысячелетия католицизм распространился по всей Европе, в части Азии и ближнего Востока. Это было связано с тем, что религии волшебников устарели, а они сами — сильно злоупотребляли властью.
Магглы искали возможность освободиться от их гнёта, но получили только ещё более жестокого диктатора. Территории, которые можно было легко захватить — закончились, тогда пришло время искоренения ереси. Единственным серьёзным конкурентом католической церкви в новом тысячелетии стали катары, которые отказывались покупать индульгенции, верили в богоподобность человека и в то, что путь Христа доступен каждому сильному духом, а также считали, что каждый человек должен узнать слова Христа и переводили их на французский и испанский. Это был очень сильный удар по католицизму. Такие верования подрывали власть над толпой, заставляя людей думать своей головой и советоваться со своим сердцем, а не с полуграмотным клириком.
Не выдержав такого “богохульства”, папа Иннокентий третий, в двенадцатом веке учредил институт Инквизиции. Так как к тому времени катаров было во Франции и Испании почти столько же, сколько католиков, то он заплатил деньги Филиппу второму, тогдашнему королю Франции, за разрешение уничтожить его граждан и объявил крестовый поход против еретиков. Война длилась двадцать лет, в результате чего, юг Франции и часть Испании — обезлюдели.
Недавно я прочитал стихи которые очень точно описывают происходившее в те годы:
Мы спасались от Любви
Где могли, как могли,
За пределами небес, на краю земли,
Смерть летела как стрела,
Боль смеялась и жила
В окончаниях нервных.
Но пока у вас в глазах
Веселится страх,
Мы сгораем от Любви
На больших кострах,
Кровь пульсирует в висках,
Мы танцуем на углях
Рок-н-ролл Совершенных
Хэй, по колено в крови,
Убивая с именем любви,
Наизнанку выворачивая Бога,
Вы бродили толпой,
Перемалывая в прах ногой
Переломанные ребра Лангедока
И смотрели мы на вас
Уголками глаз –
Нас Господь не уберег,
От любви не спас:
Мы разрублены мечом,
И укрыты, как плащом,
Волосами блаженных.
И, невинные, во зле,
В предзакатной мгле,
В остывающей золе,
На разбитом стекле,
Не ища вины ни в ком,
Мы танцуем босиком
Рок-н-ролл Совершенных.
Когда церковь расправилась с теми, кого считала еретиками, она стала обладательницей прекрасного инструмента подавления и уничтожения которым, к тому моменту, была инквизиция. Вот тогда-то вспомнили о волшебниках и... Началась охота за глупыми магами, волшебниками и волшебными существами, кичившимися своей силой или слишком любившими магглов. Все это подогревалось тем, что религия волшебных рас была последней угрозой новому религиозному монстру, а магические существа — очень хорошо подходили под описание злых колдунов и нечисти, от которых якобы защищала граждан святая церковь.
Поняв, что нам грозит полное уничтожение, мы, наконец-то, объединились и создали институт власти — Визингамот. Первым своим постановлением он избрал императора. Им стал потомок Мерлина — Сигнус Кармартен издавший “Указ о крови”. В нём говорилось, что короне необходимы верные защитники и этим указом учреждался институт дворянства, и вводились дворянские титулы, которые присваивались тем, кто век от века будет служить защитниками отечеству.
Именно в этих Родах и занялись выведением потомства, способного противостоять магглам. Именно детей этих Родов сейчас называют “чистокровные”. В таком роду не обязательно рождались боевые чародеи, например, в моем — рождались политики, стратеги, историки, это очень важно для нации: знать своё прошлое и уметь применить это знание на благо будущего. Другие Рода дарили писателей, музыкантов и художников, без них нация не способна развиваться. И только в части линий крови рождались боевые чародеи, они всегда были самой большой ценностью империи.
Визингамот стал советом при императоре, в нём собирались сильнейшие из нас и принимали решения за всю нацию, но утверждал их только он. Зато, Визингамот единогласным решением — мог отменить любой императорский указ.
К этому времени, основатели создали школу, в которой мы сейчас находимся. Как вы помните по школьным урокам истории — основатель нашего факультета был против приёма в школу грязнокровок, это было связано с тем, что они приходили сюда со своими странными верованиями. Для них — мы были воплощением греха. Многие грязнокровки накладывали на себя руки, не желая становиться такими, как мы и принимать нашу веру или сбегали в ближайшие монастыри, где если их не убивали, становились самыми ярыми поборниками Инквизиции. Но таких было мало, большинство их погибало в детстве от рук родителей или соседей. Тогда, чтобы не потерять такой ресурс, как магглорожденные, была создана книга, показывающая рождение нового волшебника: как только он рождался на свет, в ней появлялось имя и место рождения. Кто-то из школьного совета отправлялся к магглам, забирал у них ребенка и стирал память родителям. Детям находили семью, которая о них заботилась и обучала. Так была решена сложная ситуация и, если бы так и оставалось — всё было бы хорошо. Но в нашем мире были ещё и полукровки, чьи родители воспитывали своих детей-волшебников в идеалах католической церкви, вдалбливая в их разум идеи христианства. Именно с ними связан последний период нашей истории. Но о нём завтра.
Было видно, что рассказ дался Скутуму тяжело и он устал, так что мы побрели по своим делам, а я решил перечитать Евангелие: всё что я узнал просто взрывало моё сознание и мне хотелось получить или подтверждение, или опровержение.
Сегодня я отложил все задания и засел за чтение знакомой с раннего детства книжицы.
Мне уже рассказали за лето, что в силу своей неопытности, я не способен многого понять, но даже в столь юном возрасте, мне было ясно, прочтенное в брошюрке с мягкой обложкой — сильно отличается от того, чему меня учили в приюте монашки. В книге говорилось о любви ко всему сущему, о сострадании, понимании ближнего и о том, что все люди — дети Бога. Их Бог называл грехом: осуждение, грязные помыслы, жестокость и гордыню. Он призывал мириться с теми, с кем ты в ссоре, даже если ты не виновен в ней. Он призывал отдавать последнее страждущим, и не надеяться на почести и награды. Слова этого маггла многому меня научили, они показали каким должен быть разумный человек вне расы и наличия магии. И эта книга была в доме каждого католика, протестанта или православного в Мире, но они, как слепые, умудрялись видеть в ней только то, что хотели, а не то, что там написано.
Я уже знал — люди не любят использовать собственные мозги, но чтобы настолько?! Они верили в проповеди клириков, но не в то, что было словами их Бога (если у католиков хоть были века тарабарщины на латыни, и невозможность прочесть Библию на родном языке, плюс к тому, искоренения грамотных людей, то у всех остальных — эта возможность была), но никто почему-то не хотел думать и самостоятельно делать выводы. Те единицы, которые всё же решились на это, были объявлены или святыми, или еретиками. Этим их пример стал или нарицательным, или недостижимым.
Я задумался.
С тех пор я тщательно изучал методы католической церкви, которыми виртуозно владел Дамблдор: врага нужно знать и его методы — тоже. Но действовать так же я не мог. Это было мерзко, даже пытки и убийства претили мне меньше. Мой Дом и наставники научили меня: свобода выбора, и сила души — это то, что отличает человека от обезьяны. Мои методы всегда оставляли выбор (даже если иногда человеку нужно было выбрать смерть, чтобы остаться собой, то этого выбора его никто не мог лишить), я давал возможность проявить силу духа. Даже мои сторонники постоянно проверялись на эти два непременных критерия, как только они начинали проявлять страх или бездумно подчиняться мне — сразу же переходили из категории соратников, в другую — выгодные вещи.
Всю ночь мне снился мужчина с добрыми глазами, почему-то похожий на мистера Эйвери, и женщина с лицом Пенелопы. Когда я проснулся утром на душе было тепло и немного грустно.
На утренней тренировке я обратил внимание, что Абрахас похоже не спал всю ночь, и теперь не может сосредоточиться. Махе Паркинсон, с которой его ставили в пару, раз за разом удавалось успешно проводить свои комбинации во время поединков, что было впервые. Обычно, не взирая на разницу в возрасте, они сражались на равных. Мне показалось, что слова Скутума выбили из колеи не меня одного, но подумав, я пришел к выводу, что не прав. Абрахасу во много раз сложнее, ведь ему всего лишь одиннадцать лет, хотя все, кто с ним общался забывали об этом очень быстро: при общении с этим мальчиком складывалось ощущение, что говоришь с человеком на несколько лет старше. Но в вопросе религии и маггловской истории он был совершенно не подкован, потому, что никогда не сталкивался с магглами в своей жизни.
Перед уроками зайдя в свою комнату я захватил библию и маггловскую книгу по истории, которую подарил мне отец Скутума. Я прочитал её ещё в поместье, она была написана очень увлекательным языком и при этом не сглаживала факты, и не пыталась кого-либо выгородить. На завтраке, проходя мимо места на котором сидел Абрахас, я молча оставил книги и пошел кушать. Мальчишка посмотрел на томики, зыркнул на меня оценивающим взглядом, прикидывая: что я могу потребовать взамен, и высчитав что-то, коротко мне поклонился и положил книги в сумку.
День пролетел незаметно, невзирая даже на то, что я приступил к изучению генеалогии моего Рода, все мои мысли были заняты предстоящей лекцией Скутума. То что я не собран заметили даже преподаватели, особенно насторожился Дамблдор, ему уже донесли, что я приехал с каникул со змеёй в качестве фамильяра, ему очень хотелось избавится от неё, особенно когда я ходил по коридорам Хогвартса разговаривая с ней. Наши занятия по истории натолкнули меня на мысль, что Дамблдор видит во мне того самого дьявола, которому подчиняются змеи и вороны, эта мысль меня развеселила, и я подумал — это интересная идея. Раньше старик меня пугал, теперь мне захотелось его позлить. Это, конечно, было чистой воды мальчишество, но наставники смотрели на мои выходки сквозь пальцы, а мне это доставляло немало удовольствия. Так что я стал как можно чаще попадаться ему на пути со своей питомицей, громко шипя и препираясь с ней. Меня забавляли его перепуганные глаза, особенно, когда на его уроках я, как будто случайно, бросал несколько фраз на змеином кому-то из гриффиндорцев — как же они пугались. Но эта забава была ещё впереди, а сейчас был период изнурительной работы.
На своей последней обзорной лекции Скутум попытался как можно более доходчиво объяснить нам в каком мире мы живём.
— Сегодня последняя вводная лекция, со следующего урока мы начнём подробный разбор истории, начиная с древнейших времён, поэтому, к завтрашнему дню подготовьте реферат по британским мегалитам, особое внимание уделите Стоунхенджу. К этому же дню подготовите список вопросов, которые вы хотите мне задать. Лучше всего записывайте всё, что будет приходить вам на ум, а потом, просматривая их, старайтесь сами найти ответ, но если не найдёте — я жду, что вы честно зададите мне их, а не будете ходить невеждами из-за гордыни.
А сегодня мы начнем изучение последнего исторического периода, в который сформировался тот Магический Мир в котором мы живём. Он делится на два периода: первый — период с основания Хогвартса до тысяча семьсот тридцатого года и второй — с тысяча семьсот тридцатого по наши дни.
Рассмотрим первый период. Хогвартс был основан, как метод борьбы с надвигающейся маггловской угрозой. Нам были нужны сильные грамотные маги и волшебники, необходимо было развивать новые виды магии, и конечно — выявлять детей с лидерскими способностями. Для этого разработали систему развития у будущих студентов определённые качеств. В мире уже витали имперские идеи, и Основатели были одними из самых ярых сторонников монархии, они потратили всю свою жизнь на создание инструмента, благодаря которому, наша нация сможет превзойти магглов, если не по численности, то уж точно — по силе. Вы оба читали устав, его изучали в первые дни поступления, сразу после распределения ребёнку выдавали его личную копию и заставляли зазубрить на память, а неграмотные дети — учились по нему читать.
Возвеличивание духовных качеств, укрепление дружбы между домами, привело к тому, что в стране началось взрывное развитие магии и патриотического духа. Это повлекло к основанию Визенгамота, первыми членами которого стали выпускники Хогвартса, а потом и образование Монархии. Именно ученики нашей школы стали прародителями будущей аристократии Европы.
К этому времени магов во Франции, Испании и Италии уже не осталось: большинство переехали жить в страны в которых Инквизиция не так зверствовала, а древние Рода закрыли свои поместья огромным количеством щитов. Магическому королевству Британия, а впоследствии Британской империи, очень повезло: Инквизиция не буйствовала на наших островах. Это объясняется очень просто, в это время магглы на этой территории ещё не были так развиты, как на континенте, и не задумывались сильно о душе, их больше интересовало выживание. Здесь бушевали войны между мелкими правителями, которые не давали стране развиться, и хотя население островов формально принадлежало к католической церкви, но из-за их свар, у нас была возможность создать своё собственное государство.
Наша страна начала быстро развиваться. К трёхсотому году была изобретена каминная сеть и аппарация, что повысило шансы выживания нашего вида в несколько раз. Развиваются разные направления боевой магии, каждое, даже самое мирное на вид, дарит миру что-то смертоносное. Изучаются достижения магглов и скрещиваются с магией, давая рождение новым её видам. В этот период зельеделие приобретает современный вид, а колдомедицина выделяется в отдельную науку. По указу Императора каждая женщина должна родить минимум троих детей, но при этом, женщины равны с мужчинами, они совершают открытия в науке, пишут книги, и даже становятся боевыми магами, но последнее разрешается только в том случае, если женщина признана бесплодной. Позже, женщины стали принимать активное участие в политической жизни страны. Развивается своя собственная мода, искусство приобретает сегодняшний вид, пишется множество книг, подымающих боевой дух молодёжи. В тысяча триста восемьдесят пятом был утверждён Дуэльный Кодекс. Император поощряет дуэли между молодыми магами, но строго карает, если они заканчиваются смертью одного из них.
На фоне сильного подъёма нации, ещё не заметно недовольство волшебников и магглорожденных. Они не могут занять серьёзные посты в правительстве или армии, им выделяется роль черни, так как в стране почитается только сила магии и духа. Единственная возможность возвеличиться — доказать свои выдающиеся способности, только так волшебник или магглороженный, может заслужить право на собственную фамилию. В противном случае, им грозит влиться в уже существующие Рода без права сохранения своей. Они занимают должности мелких клерков, ремесленников и слуг.
С другой стороны, маги тщательно изучают Библию и труды святых: им нужно уметь скрыться в толпе, выдав себя за своего, и многие увлекаются необычными идеями Иисуса, тем более, что его слова перекликаются с тем, чему учат в Хогвартсе. Некоторые волшебники начинают в тайне придерживаться Учения Христа, тем более, что многие беженцы из Франции и Испании являются катарами или католиками. Происходит попытка основания церкви. Она немедленно пресекается императором, Визенгамот поддерживает его.
Это решение было продиктовано простейшей логикой. Все религии, которых придерживались маги и волшебники во всём мире, имели несколько особенностей: первое, они все поклонялись силам природы персонифицируя их, и второе — их магические обряды усиливали магию на Земле. Каждый праздник и обряд был выбран, и продуман с таким расчётом, чтобы усилить магический потенциал, как проводящих, так и окружающей среды, увеличивая плодородие земли и скота. Заставляя магглов поклоняться тем же богам — волшебники во много раз усиливали приток магии в физический мир. Теперь, магглы поклонялись придуманному богу, который никогда этого не хотел и приток магии начал слабеть, хотя тогда это фактически не ощущалось, но среди старейшин были и видящие магию, и друиды, которые знали принципы по которым она действует.
Маги всегда с пониманием относились к свободе как вероисповедания, так и любви, поэтому, никаких гонений на магов, придерживающихся Учения, никогда не было, тем более, что они были не верующими, а просто жили согласно заветам Учителя. Страна становилась всё больше и сильней, но в 1695 на трон взошел Лисли Кармартен, он обладал безудержным характером и прославился своей вспыльчивостью.
Этот Император поссорился с гоблинами и развязал Первую Гоблинскую Войну. За ней последовали ещё четыре. Народ устал от постоянных войн и самодурства правителя. У магглов все тоже было не просто: у них в тот же период времени закончила свирепствовать Инквизиция и началось Возрождение, появилась новая ветвь Христианства — Протестантизм. Он пришел на Британские острова, завоевав огромное количество последователей. Начались войны между католиками и протестантами. Магглам стало как-то не до волшебников. Внешняя угроза временно пропала. Не привыкшие к войнам маги и волшебники затеяли мятеж.
В 1730 году мятежники, придерживающиеся реформаторских идей, свергли Императора. К этому моменту, у Лисли так и не появилось наследника. Два его племянника начали делёж престола: они оба обладали равными правами на него и мнение Визенгамота разделилось. На долгих двенадцать лет страна погрузилась в пучину гражданской войны. Погибали целые Рода, гибли ученые и дети. В 1742 Визенгамот отменяет императорскую власть и учреждает Министерство Магии. Оно задумывалось как исполнительный орган. Изначально — это была непрестижная работа и маги, привыкшие к роскоши императорского двора, не стремились на государственную службу. В 1811 должность Министра занимает талантливый полукровка Йонас Крамп, за двадцать лет он превращает Министерство Магии из исполнительного в законодательный орган. Его методы всегда ставят в пример выпускникам нашего Дома, хотя он сам был из Рейвенкло.
Первым делом он сколотил крепкую команду из магглорожденных, полукровок и сочувствующих им волшебников и магов. Потом, действуя уговорами, подкупом и шантажом, он по крупице забирал у Визенгамота его власть и в итоге — он остался только судом. Перед смертью он принимает указ запрещающий распространение имперских настроений и закрепляет за Министерством право назначать директора Хогвартса. Его преемница, Артемизия Лафкин, вводит практику выбора членов Визенгамота, не только из самых сильных магов, но и из сотрудников Министерства. С тех пор, благодаря этому, оно всегда могло влиять на решение этого органа.
Начинаются гонения на магов, у общественности начинают формировать образ врага, играя на страхе перед неизвестным (маги тщательно оберегали тайны и сильно отличались от волшебников) и зависти к более богатым и знатным. После более чем ста лет войн и распрей, маги ничего не смогли противопоставить волшебникам, которые сильно превосходили их по численности. Те, осознавая это — ушли в подполье.
От вымирания тогда нас спасло только то, что большая часть магов была влиятельными и богатыми аристократами, а новое правительство, проповедующее ценности Учения, решило играть по правилам и не пошло по стопам Инквизиции, так что пострадали только те, кто не захотел мириться с новыми правилами.
Тогда же формируется Братство боевых магов, оно принимает решение: ещё одна братоубийственная война нам не нужна. Но всё равно, каждые пятьдесят лет появляется кто-то недовольный властями. Его или её объявляют Темным Лордом и преследуют, пока не казнят.
Проповедуются маггловские ценности, а в 1894 принимается постановление о приеме в Хогвартс. Теперь магглорожденные должны до одиннадцати лет жить со своими родителями, а на каникулы — могут приезжать к ним в гости. В Магический Мир хлынули грязнокровки, которые совершенно не хотят изучать магию и её законы, они просто учатся контролировать свои силы, изучают простенькие фокусы и возвращаются в привычный для них мир, и только самые амбициозные из них увидели в этом шанс. Грязнокровки очень боятся сильной магии и непонятных обычаев, понимая, что им никогда не достигнуть высот и положения чистокровных сверстников — они убегают из нашего мира.
Министерство начинает политику призванную удержать грязнокровок в нашем мире. Они отменяют наши праздники и вводят маггловские, они упраздняют одну за другой науки, которые не способны изучать эти слабые и глупые волшебники. Не имея возможности и мудрости отменить своё решение, и не считая правильным силой удерживать этих слабых людишек в нашем мире — они попросту переделывают его под них.
Всех несогласных с политикой Министерства ждет Азкабан, созданный триста лет назад для тех магов, которые были против упразднения короны. На данный момент, страной правит промаггловская коалиция, а магам — приходится копить силы и пытаться сохранить знания. От великой страны ничего не осталось. А так как были запрещены обряды нашей веры — приток магии прекратился. Теперь мы тратим только то, что вырабатывает земля, но с теми темпами, как увеличивается количество волшебников и их амбиции, этого запаса на долго не хватит. Видящие говорят, что началось умирание магического мира.
Поэтому Братство приняло решение — боевые маги больше не могут находиться в стороне, и поддержало Гриндевальда. Нас сейчас не много, но рассчитывать что нас станет больше — не приходится.
Старейшины считают, что наше поколение — самое удачное за прошлые пятьсот лет. По их мнению, именно в нас достигнут баланс между агрессией и магической силой.
На этом всё.
Готовьте на завтра рефераты и марш по кроватям.
Скутум был измотан, эти лекции давались ему нелегко, но он пытался передать нам те знания, которые закладывал в него отец.
Всё сказанное в последних двух лекциях легко подтверждалось, как маггловской, так и магической историей. Нужно было просто поискать информацию и проанализировать её. Никто ничего не прятал, но людям проще, когда им говорят во что нужно верить и как действовать. Слухи пользуются гораздо большей популярностью, чем правда, наверное, потому, что благодаря им можно придумать для себя любую картину мира и найти врага, который виноват во всех бедах. Толпе нужны простые истины и чёткие указания.
Именно в тот год, анализируя информацию полученную от наставников и перечитывая решения папских соборов, и указов министерства магии, я увидел, что если человеку дать, пусть даже неправдоподобное, но привычное объяснение происходящего и сказать “Всё хорошо!”, то с ним можно делать всё, что угодно. Для обывателя важнее всего его шкура и удобство, он никогда не будет переживать за соседа, а тем более — рисковать за него жизнью. Люди готовы поверить любой лжи, если хотят, чтобы это было правдой, или боятся, что это окажется правдой. Потом я постоянно находил подтверждение этому правилу и проникся глубоким презрением к толпе. Если бы у меня была возможность спасти только моих змей, то я не на секунду не задумываясь пожертвовал бы всеми остальными, потому, что они стояли и смотрели как убивали их братьев и сестёр. И только и делали, что молили за свою жалкую шкуру, готовые ради спасения на любую низость. Этому учит нас наша история и я не собираюсь идеализировать ни волшебников, ни магов, хотя, в четырнадцать лет мне казалось, что маги лучше других видов. Эта иллюзия была быстро развеяна моими наставниками: они вообще не считали возможным наличие у воина иллюзий. Но не смотря на все их старания, все мои друзья были магами и уже из-за этого, мне пришлось ввязаться в безнадежное дело по спасанию вида, который сам ничего не хочет сделать для этого.
Дни потянулись один за другим, я постепенно узнавал свою родословную и вместе с ней родословные множества Родов, связанных со Слизеринами. Постоянные изматывающие тренировки по боевой магии начали приносить плоды, тело и магия стали слушаться меня всё лучше и лучше. К этому добавился эффект от занятий окклюменцией и медитацией. Тело начало понимать, что от него хотят и это намного повысило выносливость. Вдобавок, крепко понизившийся болевой порог позволил продолжать поединок даже с ранениями. Подготавливая меня к новому контролю боли, Мария перешла к последнему болевому — Cruciatus, которое сначала показалось мне сущим кошмаром. Наставница рассказала мне о его происхождении и назначении, оно было создано для того, чтобы вывести из строя даже самого сильного противника, не причиняя ему повреждений. Благодаря этому заклятью было захвачено множество магов, которые могли дать нужную информацию и спасены жизни множеству горячих голов, которые приходили в себя после хорошенькой порции боли. Единственным недостатком было то, что слабый разум, не готовый к такой встряске — мог не выдержать и тогда человек превращался в растение. Но Cruciatus, как и Imerious, относились к заклинаниям от которых могла спасти только постоянная тренировка. Вот меня и тренировали.
Отношения с Абрахасом развивались крайне медленно, он не подпускал к себе просто так, и всех сравнивал со своим отцом, который был для него идеалом. Сравниться с Лордом Малфоем мог разве что только Карл, но он специально держался подчеркнуто нейтрально, чтобы у мальчика не осталось выбора и он завел себе друзей среди студентов. А вот со Скутумом всё было намного проще, парень сам предлагал своё общество и мы хорошо проводили время на тренировках и занятиях по истории и политике. Меня очаровали эти науки, благодаря им можно было понять мышление магов и магглов, и те пути по которым они развиваются. Скутум часто повторял слова своего отца, честно признаваясь, когда сам их не понимал и мы вместе искали смыл, в казалось бы парадоксальных изречениях. А началось это с одного случая.
В тот день я подсел к Скутуму на завтраке, хотя между нами была приличная разница в возрасте, старшеклассники уже давно не прогоняли меня из своей компании. Парень сидел задумчивый, не обращая внимания на еду и окружающих. Иногда мне казалось, что шляпа ошиблась и его место на Рэйвенкло, а не на нашем факультете, так одержимо относился молодой Эйвери к знаниям. Набравшись смелости я спросил:
— О чём думаешь?— я ещё не был уверен в корректности своего поведения, но он, как будто вынырнув из раздумий, ответил.
— Отец часто говорит слова которых я не понимаю. Я написал ему про Абрахаса и ужаснулся, что сделал с ним его отец. Я даже не знаю как подступиться к мальчонке, чтобы расшевелить. А он, вместо того чтобы дать дельный совет, ответил очередной своей загадкой, — с досадой сказал парень.
— Если не секрет, что он тебе написал?— меня распирало любопытство.
— Какой тут секрет? Это фраза из Библии, возможно ты её слышал: ”Благими намерениями выстлана дорога в Ад.” Ну хоть убей не понимаю, как это может быть, и какое отношение это изречение имеет к Абрахасу! — похоже, непонимание крепко его расстраивало.
— Ну, значение фразы я знаю. А вот как применить его к Абрахасу?.. Я только догадываюсь.
— Рассказывай! — приказал Скутум и его глаза зажглись фанатичным огнём исследователя. Меня слегка передернуло.
— Тут — не получиться. Чтобы объяснить — нужно на примере показать, а это долгая беседа. Давай после занятий. Когда Абрахас уйдёт, я останусь и всё тебе расскажу.
После моего ответа, Скутум немного надулся, но потом кивнул и, улыбаясь, отправился на занятия. День пролетел незаметно, но я часто ловил на себе в коридорах взгляды не только поклонниц, которые после изменения моего имиджа стали держаться на расстоянии (хотя их и стало больше), но и Скутума. Парень не мог дождаться вечера. Меня это искренне забавляло: чувствовать власть над магом на два года меня старше, да ещё и привлечь внимание на его излюбленном поле... Это льстило моему самолюбию.
Вечером, Скутум явно спешил по-быстрее нас отпустить, что не укрылось от внимательного взгляда Абрахаса, но когда его вежливо выставили за дверь, он не стал спорить с парнями гораздо старше него, тем более, что один из них был его наставником. Как только за ним закрылась дверь, Скутум развернулся и приказным тоном потребовал:
— Говори.
И я рассказал ему историю о “заботе”, которую Дамблдор проявляет ко мне. Ещё год назад мне была ненавистна мысль, что кто-то узнает о моей жизни в приюте, но теперь я не испытывал стыда, и мне даже хотелось поделиться частью своих секретов с парнем, которого я решил сделать своим другом. Сейчас я понимал, что это не такая уж и страшная тайна, и если даже она всплывёт — никто, кроме слизиринцев, не поверит рассказу, а мои соседи по дому не осудят меня, потому, что для них важнее не то что я пережил, а как.
Я постарался поточнее описать мои взаимоотношения с деканом Гриффиндора, о искренней вере профессора в правоту своих действий и о том, что с его точки зрения, он заботился обо мне, отсылая меня в приют без малейшей возможности защититься от магглов, и чем всё это обернулось. Его “благие намерения” отправили меня в АД. Но если честно, я был по-своему благодарен этому недалёкому человеку. Если бы не его забота, то я, возможно, никогда не стал бы на Путь Лорда, и не нашел свою семью.
Я долго говорил, не замечая, что говорю уже больше для себя, рассказывая события прошлого года и прошедшего лета. Мне нужно было выговориться, а возможно, после того, как Ари и Фред ушли из школы, мне нужен был человек с которым можно было бы просто поговорить. Сейчас всё было намного проще, доверившись один раз слизеринцам, я поверил в их верность друг другу, они не предают своих, просто не подпускают того, с кем не хотят иметь дело. Среди нас процветает шантаж, подкуп и угрозы, но тот кто на них попадается — полный идиот. Потому, что в нашем доме это скорее игра, оттачивание умений, да и просто стиль общения. Но при всём при этом, у нас совершенно не принято подставлять и предавать своих, это считается слабостью и за это презирают. Школа является временем, когда слизеринцы оттачивают социальные и политические навыки, и узнают себе цену. Тот, кто был лидером тут, тот будет им и в большом мире .
Закончив свои воспоминания, я посмотрел на Скутума. Парень был задумчив и погружен в свои мысли не меньше, чем я в свои воспоминания. Но когда в комнате повисла тишина, он вынырнул из раздумий и как-то уж больно по-взрослому посмотрел на меня.
— Спасибо. И за пояснение, и за рассказ. Я понимаю, какое доверие ты мне оказал. Отец говорил, что у тебя были тяжелые испытания, и ты их выдержал достойно, поэтому тебя взяло под опеку Братство, но в подробности никто не вдавался, — сказав это он поднял голову и посмотрел мне в глаза — Я думаю, что ты имеешь полное право гордиться собой. Раньше мне было интересно, что такого в тебе нашли старшие? Но этим рассказом — ты снял все вопросы. А как иллюстрация к очередному изречению отца, он был просто великолепен.
Последняя фраза разрядила слишком серьёзную обстановку и я решился задать вопрос, который мучил меня ещё с наших первых лекций.
— Если я тебе помог, ответь мне. На первых занятиях ты сказал: маги сами виноваты в том, что сейчас твориться. В чём наша вина?
— Ответ и простой, и сложный одновременно. Но... я постараюсь объяснить.
В этом мире нет правых и виноватых, каждый в чём-то виновен. Основной грех магглов — агрессия и ограниченность, сейчас появился новомодный термин “ксенофобия”, так вот, они боятся всего, что не понимают, или любого, кто может представлять им потенциальную угрозу, стараясь это уничтожить. Благодаря этому качеству они выжили и стали самой большой популяцией разумных существ на этой планете. А у нас другой грех, мы — высокомерны. Наш грех — гордыня. В своё время, мы допустили несколько стратегических ошибок. Первой из них было то, что в старину, детей забирали уже в осознанном возрасте. Потом мы исправили этот недочёт, но к этому времени, сбежавшие от нас грязнокровки уже повели крестовый поход против нас, как воплощения греха. И они имели на это все права. Ты знаешь почему Imerious считается одним из трех непростительных?
— Нам ещё не рассказывали об этом. Но я полагаю, потому, что от него, как и от оставшихся двух, нельзя защититься.
— Не совсем так. Корень того, что его так боятся и того, что за него грозит пожизненный срок в Азкабане, не в его безотказности, а в том, для чего его применяли. Ты уже мог заметить, нелюбовь магов к магглам, — на этой фразе я фыркнул. Маги, похоже, вообще не причисляли магглов к разумным расам. Они относились к ним, как к болезни, или вредителям. — Твоя реакция говорит о том, что ты уже это заметил. Маги всегда отказывали магглам, а до Мерлина, и волшебникам, в разумности. Это были забавные и очень агрессивные зверушки. А зверушек можно использовать, причём по-разному. Если ты считаешь,, что это маггглы изобрели рабство, то ты ошибаешься. У маггглов было совсем другое рабство, при нем раб был скорее глупым ребёнком, который не мог о себе позаботиться, и о нем заботилось племя. Его теперь называют Славянским или Скандинавским рабством, а мы подарили миру рабство при котором раб — это дешёвый расходный ресурс, который стоит копейки. Мы реализовали эту модель рабства в Египте, а уж потом Римским магглам оно так понравилось, что они сделали его своим. Нас было мало, но мы были на много сильнее любого волшебника. Маг мог уничтожить небольшой маггловский городок, благо они тогда были небольшие. До изобретения Imerious мы удерживали магглов в повиновении силой и угрозами, а после открытия этого “чудного” проклятья — в этом не стало нужды. Живые игрушки были очень популярны до Йонаса Крампа. Он сделал это заклятье непростительным, и только позже к нему добавили с начала Avada Kedavra, а потом и Cruciatus. Особенность этого заклятья в том, что ни один маггл не может ему противостоять и если для магов это не самое сильное подчиняющее заклятье, то для маггла, или волшебника — нет от него спасения. То, что происходило у вас в приюте — это только цветочки, по сравнению с тем, что высокоразвитые маги творили с магглами, попавшими в их собственность, да и сейчас за стенами поместий никто не может проконтролировать, что делает волшебник и какие заклятья применяет, да и темницы многих замков сегодня не пустуют.
С этой дрянью пытался бороться ещё Мерлин, но мы были разобщены и не было возможности это запретить, а потом, в имперский период, это считалось необходимой жертвой для повышения агрессии у нас как вида, хотя и не выставлялось на показ. Со временем — стало признаком распущенности и дурного вкуса. Ну уж не знаю на сколько это сработало... Но именно эта милая традиция стала одной из причин, по которой нами теперь правят магглолюбцы, и мы молча терпим их власть. Но, она же помогла появиться настоящей аристократии, выработав у магов иммунитет к искушению абсолютной властью. Многим магам противно даже вспоминать тот период. Те кто послабее, напридумывали сказок, чтобы не говорить детям, что мы можем быть тварями не меньше чем магглы, тем более, что такая история отпугнёт грязнокровок от нашего мира. Старшие считают, что это может привести к тому, что забыв свои ошибки мы можем их повторить, нас слишком мало, мы просто не имеем права на это. Так что мы сами виноваты в наших бедах. Но у нас нет выбора, или сложить лапки и сдохнуть, или сражаться. Но это не значит, что сегодня в магическом мире нет живых игрушек. Братство относится к этому неоднозначно. С одной стороны — мы признаём, что среди магглов могут рождаться достойные личности: такие, как Мартин Лютер, герцог де Решилье, или Леонардо да Винчи, но их так мало, что можно и пошалить, но старшие считают, что рабство развращает, и человек, который хочет кем-то владеть, должен узнать рабство на своей шкуре. Так же как и тот, кто хочет пытать других, должен узнать все глубины боли на себе, иначе эта тварь с палочкой подлежит уничтожению. В Братстве очень строго относятся к злоупотреблению властью, в каком бы виде оно не проявлялось.
Сказанное сильно меня потрясло, к этому моменту, у меня уже сложился образ мага, как жертвы злобных магглов, которого нужно защищать любой ценой, даже ценой тотального геноцида. Но в свете услышанного, я не знал что и думать. Прикинув в голове возможности мага и маггла, я вдруг понял страх магглов. Я бы тоже боялся, что в один не очень прекрасный день окажусь живой игрушкой какого-нибудь морального урода, и не смогу ничего с этим сделать. Даже приют с его ужасами больше не казался таким пугающим, первое место среди моих кошмаров на долго занял образ мага с палочкой, накладывающего на меня Imerious.
— Смотрю, ты проникся. Но не бери в голову, в Братстве не любят скрывать правду и не любят живые вещи, а человек, который не думает собственной головой и за которого принимают решения другие люди — это просто вещь. — Попытался успокоить меня Скутум, но у него плохо получалось.
— Так кто же прав, в этой истории? Я уже не понимаю, что правильно, а что нет! — мне хотелось скрыться, убежать от этой правды, чтобы не знать, что в этом мире так много грязи. Очень хотелось верить, что я нашел что-то чистое, то, ради чего не страшно и умирать, а теперь — я не понимал ради чего жить.
— Нет правых, и нет виноватых. Всегда есть две точки зрения, и каждая считает себя правой. Если спорящие разумны, они обсуждают различия в их взглядах и стараются найти третий путь, устраивающий обоих, но если они глупы, то будут доказывать свою правоту, до самого конца. Но иногда уже не важно. Иногда твоим противником становится Судьба, и всё что ты можешь сделать, это или смириться с её решением, или драться до конца, потому, что с Судьбой невозможно договориться. Старшие бояться того дня, когда Судьба решит, что в этом мире нет больше места магии, и она постарается избавиться от нас, они хотят успеть вырастить нас до этого.
Я не понимал и мне было плохо. Мой мир рушился снова, погребая меня под своими обломками. Я даже не заметил, что Скутум сел рядом со мной и обнял меня. В этом жесте было желание утешить и успокоить, и мне немного полегчало. Что бы там не говорили старшие, кто бы ни был прав, но я нашел свою сторону и свою правду. Я стану сильным и встану на защиту магов. Мне хочется, чтобы на свете жили такие люди, как Скутум, Абрахас, Мария и сумасшедшая семейка Найт, которая отнеслась к безродной дворняжке, как к своему собственному сыну. И, возможно, я сделаю ещё одну ошибку в истории волшебного мира, но этот выбор — мой.
Я расслабился и позволил другу успокоить меня, я уже не сомневался, что мы станем друзьями. Не сразу, но со временем, мы поймём друг друга, и тогда научимся доверять. Такова уж дружба слизеринцев, но зато она длиться всю жизнь.
Прошло несколько минут и я смог взять себя в руки.
— Спасибо. И за правду, и за поддержку. Я у тебя в долгу.
— Не разбрасывайся такими словами на Слизерине, а то народ подумает, что шляпа ошиблась, и тебе нужно было попасть в Львиную башню. — Скутум пытался меня развеселить, и в то же время старался избавить от обязательств о которых я потом могу пожалеть.
— А я не разбрасываюсь. Я хочу, чтобы ты стал моим другом, — подняв голову я посмотрел в глаза старшего парня. — Сочтёшь ли ты достойным твоей дружбы безродную сироту, Скутум Эйвери?
Мой вопрос был задан тоном, которым произносят клятвы и читают строки ритуальных фраз. И парень ответил мне тем же. Не отводя своих глаз от моих.
— Нет. — У меня всё оборвалось внутри. Неужели я ошибся? Неужели настолько плохо понял человека и теперь мне придется расплачиваться? — Я почту за честь, стать другом человеку, который в тринадцать лет прошел первое испытание на Пути Лорда. Который смог посмотреть в глаза своим страхам и пройти сквозь них. Который несмотря на то, что было в его жизни, умеет улыбаться и шутить, и того, кто хочет помогать другим. Станешь ли ты моим другом, Том Марволо Редлл, будущий Лорд Волан-де-Морт? — торжественно произнес парень и протянул мне руку.
Я залился краской. Раньше мне никогда так формально дружбу не предлагали, да и вообще никак не предлагали. И мне показалось правильно ответить в том же духе. Я пожал протянутую руку и ответил.
— Я принимаю твою дружбу, Скутум Эйвери, и пусть магия благословит её.
Нас окутало тёплое зеленоватое свечение и на душе стало легко и весело. Скутум улыбался мне в ответ, но когда погасло свечение, спросил.
— Редлл у тебя хоть что-то в жизни выходит по-человечески, или всегда так?
Я смутился, высвобождая свою руку из его ладони.
— А что такое?
— Да ничего. Просто магия обычно не следит с кем люди дружат. А вот твоих друзей, похоже, она будет сама подбирать. Ведь теперь я никогда не смогу тебя предать, ну впрочем,, как и ты меня. Кто же ты, Том Редлл— Лорд Волан-де-Морт, что о тебе заботиться не только Братство но и сама магия? — Скутум выглядел, как исследователь, встретивший перед собою загадку и я поёжился. Его жажда знаний начинала меня пугать, особенно если учесть, что я сам стал объектом изучения.
Я с трудом привыкал к новому расписанию и к тому, что в моих сутках 30 часов. Занятия в школе были моим отдыхом, заменяя мне и квиддич, и игры со сверстниками, и прочие принятые для мальчишки в моем возрасте развлечения, в то время, как занятия с наставниками требовали полной отдачи, как физической, так и моральной. Раз за разом, они заставляли меня делать невозможное и, когда я от злости, превозмогая усталость, делал то, чего они добивались — оказывалось, что ничего абсурдного от меня не просили, и я стал им доверять в этом вопросе.
Общение с Абрахасом и Скутумом показало мне новые горизонты и умерило гордыню. На фоне детей, которые с детства обучались по старым программам, я выглядел жалко. Даже Скутум вначале уступавший мне в дуэлях, обогнал меня за короткое время.
читать дальшеЕщё одной стороной жизни, которой я бы хотел уделить более пристальное внимание, было общение со сверстниками и интересными мне людьми. К сожалению, у меня никак не получалось уделить больше времени на общение с Абрахасом и это начинало давить на меня, казалось, что мальчик очень одинок, но при этом, он всех сторонился. Даже весельчак Скутум не смог пробить ту стену, что отделяла ребёнка от окружающих. Глядя на это, я не смог придумать ничего лучшего, как завоевать дружбу мальчика на дуэльном ринге. Юный Малфой ценил только силу и умение сражаться, и с пугающей скоростью учился всему, чего не знал. Абрахас стал тем стимулом, который заставил меня выкладываться на двести процентов. Как одержимый, я начал изучать боевую магию, занимаясь в любое свободное время. На уроках я старался не выделяться: мне хотелось ошеломить неприступного аристократа. Конечно, заметили наставники, и им моя затея понравилась, так что я с чистой совестью заходил к Карлу за советами, в те редкие минуты, когда я не был занят учёбой.
На уроках генеалогии мы начали изучение родословной Гонтов и я узнал потрясающую новость: оказывается я потомок самого основателя нашего дома. Я всегда почитал мудрость и силу этого человека, и оказаться хоть и дальним, но родственником, стало огромной честью для меня. Мария сказала, что для того, чтобы стать наследником великого предка, нужно изучить его наследие и продолжить начатое им дело. Тогда я смогу претендовать на фамилию основателя моего факультета, но не на титул. А вот если я смогу превзойти моего предка, то моя фамилия появиться на генеалогическом древе Слизеринов и я стану полноправным продолжателем Рода. Кровь — очень важна в нашем мире, но иногда духовное родство — -намного важнее.
Настал очередной вечер, а с ним и новая лекция по истории магического мира. Я с нетерпением ждал того, что мне расскажут: услышанное настолько отличалось от всего преподаваемого в школе, что даже закрадывались сомнения в истинности этих рассказов. Впрочем, полистав учебники по маггловской истории и сравнив их с рассказом я понял, что они, как минимум, не противоречат друг другу.
Когда я зашел в кабинет, там уже сидел наш юный “вундеркинд” с огромным свитком и самопишущим пером. Я немного ему завидовал. Мои злодеи-наставники заставляли меня записывать лекции после того, как я приду вечером в свою комнату, потому, что это развивает память. Я понимал — они правы, но от этого легче мне не становилось.
Скутум, как всегда опаздывал, и это раздражало наследника древнего рода. Он сидел с таким недовольным видом, что мне до боли в зубах захотелось напомнить ему о контроле эмоций, но это был бы неправильный ход. Мальчик тогда будет воспринимать меня, как врага или конкурента, а мне это было совершенно не нужно.
Скутум влетел в комнату почти бегом. Поздоровавшись с нами, он сразу приступил к лекции:
— Положение магов в Европе тесно связано с развитием маггловской империи Рим. Это странный феномен в маггловской культуре, потому, что именно это государство стало первым, в котором волшебники перестали играть сколь либо важную роль. В его основе всегда была политика, а не религия, основанная на поклонении силам природы. Римляне первые приняли постулат гласящий, что человек сильнее природы и может её покорить. Сама империя просуществовала недолго — с первого века до нашей эры, почти до четырехсотого года нашей эры. Но за время своего существования, она принесла в наш мир много новых идей.
Вся Европа, Америка и Австралия живут сейчас в мире,, который создала Римская империя. Они первые поняли простой, но гениальный принцип: не обязательно завоёвывать страну огнём и мечом, власть можно получить, используя мечты, слабости и надежды людей. Так на свет появилась католическая церковь — прямая наследница Римской империи, унаследовавшая от неё, как все плюсы, так и минусы. Сегодня мы рассмотрим ещё одну трагедию нашего мира: рождение религии под названием “христианство”.
Где-то в десятом — пятнадцатом году до нашей эры родился еврейский мальчик, которого отец назвал Иешуа, а теперь весь мир знает его как Иисуса Христа. Он родился у дочери священника и плотника, мать свято верила, что родила сына от еврейского бога. Возможно, он был бастардом одного из магов: маги раньше часто стирали память своим любовницам из маггловского мира, вдобавок — незамужним было принято ещё и возвращать видимость девственности, но после этого случая такая практика прекратилась.
Мария считала, что родила предсказанного пророком Мессию, которому предречено спасти её народ от римской оккупации (которая, должен отметить, была, кстати, весьма мягкой). В то время поднялась целая волна всевозможных предсказателей малой и средней руки, сеявших в населении Иудеи ожидание прихода Мессии. Мать смогла убедить мужа в том, что ребёнок — сын Божий, и они ушли в Египет, где мальчик и получил образование.
Доподлинно не известно где он жил до тридцати лет, но именно в этом возрасте он вернулся на родину и начал проповедовать. Его идеи были настолько новы, а сам он так верил в них, что за ним пошел народ. Сам Иешуа не претендовал на лавры Мессии, но решил, что исполнит пророчество и спасёт свой народ, вот только так, как это видел он сам, а не толпа.
В отличие от большинства евреев, он видел спасение в духовной эволюции и открыто говорил об этом. По его словам, складывается впечатление, что он побывал в Индии или Тибете — в его проповедях много говорится об ответственности самого человека за свой выбор и о необходимости личного духовного роста. Он проповедовал о том, что каждый человек — сын Божий и может попасть в царствие небесное, и что оно не на небесах, а на земле. Еще он говорил о том, что наши мысли и эмоции должны быть такими же чистыми, как и поступки, и это очень хорошо подтверждает магическая теория, доказывающая материальность мысли. Так же он ввел новое для евреев понятие ре-инкарнации. В целом, его учение очень сильно перекликается с учением, оставленным в Индии одним волшебником по имени Ситхартха.
Им обоим не повезло.
Оставив своим потомкам учение о чистой вере, способной изменить человека, они не ожидали, что их наследие превратиться в то, что они презирали больше всего — религию. Ведь любая религия — это созданная волшебниками система магических ритуалов, никак не связанная с верой и духовной эволюцией. Конечно, волшебники, занимающие посты жрецов, увидели в его учении опасность и с их подачи парня распяли на кресте. Это был политический шаг, направленный на искоренение опасной идеи. Но к сожалению для них, в то время, его проповеди успели увлечь массу народа: у него было множество учеников. Одним из самых преданных его учеников, а по некоторым рассказам его женой, была Мария Магдалина. После смерти Иисуса она не согласилась с той политикой, что начал вести Петр и, покинув его вместе с частью учеников, не согласных с такой трактовкой Учения, Мария и ее последователи отправилась к Мертвому морю. Они оставили после себя Евангелие от Марии, повлиявшее на умы многих образованных людей, и ставшее основой для движения гностиков. Оно же стало праматерью самого большого врага католической церкви. И я имею в виду не нас, а альбигойцев, или, правильнее — катаров.
Но нас больше интересует Петр и его воззрения на мир. Именно он первым внёс в Учение понятие “еретик”, оно шло вразрез со всем, что говорил их Мессия, но для политики и личной выгоды — оно было полезно, хотя, возможно, сам апостол верил, что действует в интересах общего блага. Петр начал активно создавать политический институт, который, в последствии, станет называться “церковь”. Он заложил основы жесткого патриархального механизма с тоталитарной властью руководителя. Церковь первых веков была ещё очень разрознена, осталось очень много людей слышавших проповеди Иисуса и передававших их другим, но Пётр пресекал любые трактовки, кроме тех, которые были одобрены им. Для этого пишутся Евангелия, а потом Послания.
Очень большую роль в создании нового политическо-религиозного института сыграл Павел, которого в последствии сделали апостолом. Он вращался в высших кругах Римского общества и вместе с Петром они создали верование, увлекшее патрициев и захватившее умы масс. В отличие от Учения самого Иисуса, их учение стало белее понятным и доступным для большинства людей, а не только для горстки ищущих Царствия Небесного. Я не могу их осудить — они просто пытались передать слова Мессии, так как поняли, и не их вина, что поняли коряво, их вина заключается только в том, что они решили будто их истина — единственно правильная.
Очень быстро из опальной, эта вера превращается в престижную и распространяется с пугающей скоростью. Талантливый политик Константин увидел в ней прекрасный инструмент, благодаря которому, великий Рим получит новую жизнь. До этого религия всегда была вотчиной волшебников и они насаждали свои взгляды, связанные с гармонией человека и природы, но Константин первым из магглов дошел до мысли: зачем делиться властью с волшебниками, если можно нажиться самому? Он делает христианство официальным и создаёт основу для будущей Византии. Начинается война идей, на Вселенских соборах принимаются поплавки к Учению. Объявляется не только о Божественной природе Христа, но и о том, что простой человек не может достигнуть такого состояния духа как он; вместе с этим, упраздняется понятие ре-инкарнации и вводятся магические ритуалы, привычные обывателям. Теперь, Учение не требует от человека подвига Духа, а всего лишь послушания правителям и уплаты всех налогов. Сложные и не понятные заповеди Учителя заменяют на понятные и привычные из ветхого завета. Все кто не поддерживают политику Константинополя — объявляются отступниками и еретиками, придумываются всё новые и новые “грехи”, для отпущения которых — продают индульгенции. Молодая католическая церковь, начинает завоёвывать новые территории и ей уже не нужны волшебники. В них видят скорее помеху, но ещё готовы мириться с их существованием, потому, что у церкви есть больший враг — те кто продолжают верить в слова Христа и хотят повторить его духовный путь, то есть еретики.
К концу первого тысячелетия католицизм распространился по всей Европе, в части Азии и ближнего Востока. Это было связано с тем, что религии волшебников устарели, а они сами — сильно злоупотребляли властью.
Магглы искали возможность освободиться от их гнёта, но получили только ещё более жестокого диктатора. Территории, которые можно было легко захватить — закончились, тогда пришло время искоренения ереси. Единственным серьёзным конкурентом католической церкви в новом тысячелетии стали катары, которые отказывались покупать индульгенции, верили в богоподобность человека и в то, что путь Христа доступен каждому сильному духом, а также считали, что каждый человек должен узнать слова Христа и переводили их на французский и испанский. Это был очень сильный удар по католицизму. Такие верования подрывали власть над толпой, заставляя людей думать своей головой и советоваться со своим сердцем, а не с полуграмотным клириком.
Не выдержав такого “богохульства”, папа Иннокентий третий, в двенадцатом веке учредил институт Инквизиции. Так как к тому времени катаров было во Франции и Испании почти столько же, сколько католиков, то он заплатил деньги Филиппу второму, тогдашнему королю Франции, за разрешение уничтожить его граждан и объявил крестовый поход против еретиков. Война длилась двадцать лет, в результате чего, юг Франции и часть Испании — обезлюдели.
Недавно я прочитал стихи которые очень точно описывают происходившее в те годы:
Мы спасались от Любви
Где могли, как могли,
За пределами небес, на краю земли,
Смерть летела как стрела,
Боль смеялась и жила
В окончаниях нервных.
Но пока у вас в глазах
Веселится страх,
Мы сгораем от Любви
На больших кострах,
Кровь пульсирует в висках,
Мы танцуем на углях
Рок-н-ролл Совершенных
Хэй, по колено в крови,
Убивая с именем любви,
Наизнанку выворачивая Бога,
Вы бродили толпой,
Перемалывая в прах ногой
Переломанные ребра Лангедока
И смотрели мы на вас
Уголками глаз –
Нас Господь не уберег,
От любви не спас:
Мы разрублены мечом,
И укрыты, как плащом,
Волосами блаженных.
И, невинные, во зле,
В предзакатной мгле,
В остывающей золе,
На разбитом стекле,
Не ища вины ни в ком,
Мы танцуем босиком
Рок-н-ролл Совершенных.
Когда церковь расправилась с теми, кого считала еретиками, она стала обладательницей прекрасного инструмента подавления и уничтожения которым, к тому моменту, была инквизиция. Вот тогда-то вспомнили о волшебниках и... Началась охота за глупыми магами, волшебниками и волшебными существами, кичившимися своей силой или слишком любившими магглов. Все это подогревалось тем, что религия волшебных рас была последней угрозой новому религиозному монстру, а магические существа — очень хорошо подходили под описание злых колдунов и нечисти, от которых якобы защищала граждан святая церковь.
Поняв, что нам грозит полное уничтожение, мы, наконец-то, объединились и создали институт власти — Визингамот. Первым своим постановлением он избрал императора. Им стал потомок Мерлина — Сигнус Кармартен издавший “Указ о крови”. В нём говорилось, что короне необходимы верные защитники и этим указом учреждался институт дворянства, и вводились дворянские титулы, которые присваивались тем, кто век от века будет служить защитниками отечеству.
Именно в этих Родах и занялись выведением потомства, способного противостоять магглам. Именно детей этих Родов сейчас называют “чистокровные”. В таком роду не обязательно рождались боевые чародеи, например, в моем — рождались политики, стратеги, историки, это очень важно для нации: знать своё прошлое и уметь применить это знание на благо будущего. Другие Рода дарили писателей, музыкантов и художников, без них нация не способна развиваться. И только в части линий крови рождались боевые чародеи, они всегда были самой большой ценностью империи.
Визингамот стал советом при императоре, в нём собирались сильнейшие из нас и принимали решения за всю нацию, но утверждал их только он. Зато, Визингамот единогласным решением — мог отменить любой императорский указ.
К этому времени, основатели создали школу, в которой мы сейчас находимся. Как вы помните по школьным урокам истории — основатель нашего факультета был против приёма в школу грязнокровок, это было связано с тем, что они приходили сюда со своими странными верованиями. Для них — мы были воплощением греха. Многие грязнокровки накладывали на себя руки, не желая становиться такими, как мы и принимать нашу веру или сбегали в ближайшие монастыри, где если их не убивали, становились самыми ярыми поборниками Инквизиции. Но таких было мало, большинство их погибало в детстве от рук родителей или соседей. Тогда, чтобы не потерять такой ресурс, как магглорожденные, была создана книга, показывающая рождение нового волшебника: как только он рождался на свет, в ней появлялось имя и место рождения. Кто-то из школьного совета отправлялся к магглам, забирал у них ребенка и стирал память родителям. Детям находили семью, которая о них заботилась и обучала. Так была решена сложная ситуация и, если бы так и оставалось — всё было бы хорошо. Но в нашем мире были ещё и полукровки, чьи родители воспитывали своих детей-волшебников в идеалах католической церкви, вдалбливая в их разум идеи христианства. Именно с ними связан последний период нашей истории. Но о нём завтра.
Было видно, что рассказ дался Скутуму тяжело и он устал, так что мы побрели по своим делам, а я решил перечитать Евангелие: всё что я узнал просто взрывало моё сознание и мне хотелось получить или подтверждение, или опровержение.
Сегодня я отложил все задания и засел за чтение знакомой с раннего детства книжицы.
Мне уже рассказали за лето, что в силу своей неопытности, я не способен многого понять, но даже в столь юном возрасте, мне было ясно, прочтенное в брошюрке с мягкой обложкой — сильно отличается от того, чему меня учили в приюте монашки. В книге говорилось о любви ко всему сущему, о сострадании, понимании ближнего и о том, что все люди — дети Бога. Их Бог называл грехом: осуждение, грязные помыслы, жестокость и гордыню. Он призывал мириться с теми, с кем ты в ссоре, даже если ты не виновен в ней. Он призывал отдавать последнее страждущим, и не надеяться на почести и награды. Слова этого маггла многому меня научили, они показали каким должен быть разумный человек вне расы и наличия магии. И эта книга была в доме каждого католика, протестанта или православного в Мире, но они, как слепые, умудрялись видеть в ней только то, что хотели, а не то, что там написано.
Я уже знал — люди не любят использовать собственные мозги, но чтобы настолько?! Они верили в проповеди клириков, но не в то, что было словами их Бога (если у католиков хоть были века тарабарщины на латыни, и невозможность прочесть Библию на родном языке, плюс к тому, искоренения грамотных людей, то у всех остальных — эта возможность была), но никто почему-то не хотел думать и самостоятельно делать выводы. Те единицы, которые всё же решились на это, были объявлены или святыми, или еретиками. Этим их пример стал или нарицательным, или недостижимым.
Я задумался.
С тех пор я тщательно изучал методы католической церкви, которыми виртуозно владел Дамблдор: врага нужно знать и его методы — тоже. Но действовать так же я не мог. Это было мерзко, даже пытки и убийства претили мне меньше. Мой Дом и наставники научили меня: свобода выбора, и сила души — это то, что отличает человека от обезьяны. Мои методы всегда оставляли выбор (даже если иногда человеку нужно было выбрать смерть, чтобы остаться собой, то этого выбора его никто не мог лишить), я давал возможность проявить силу духа. Даже мои сторонники постоянно проверялись на эти два непременных критерия, как только они начинали проявлять страх или бездумно подчиняться мне — сразу же переходили из категории соратников, в другую — выгодные вещи.
Всю ночь мне снился мужчина с добрыми глазами, почему-то похожий на мистера Эйвери, и женщина с лицом Пенелопы. Когда я проснулся утром на душе было тепло и немного грустно.
На утренней тренировке я обратил внимание, что Абрахас похоже не спал всю ночь, и теперь не может сосредоточиться. Махе Паркинсон, с которой его ставили в пару, раз за разом удавалось успешно проводить свои комбинации во время поединков, что было впервые. Обычно, не взирая на разницу в возрасте, они сражались на равных. Мне показалось, что слова Скутума выбили из колеи не меня одного, но подумав, я пришел к выводу, что не прав. Абрахасу во много раз сложнее, ведь ему всего лишь одиннадцать лет, хотя все, кто с ним общался забывали об этом очень быстро: при общении с этим мальчиком складывалось ощущение, что говоришь с человеком на несколько лет старше. Но в вопросе религии и маггловской истории он был совершенно не подкован, потому, что никогда не сталкивался с магглами в своей жизни.
Перед уроками зайдя в свою комнату я захватил библию и маггловскую книгу по истории, которую подарил мне отец Скутума. Я прочитал её ещё в поместье, она была написана очень увлекательным языком и при этом не сглаживала факты, и не пыталась кого-либо выгородить. На завтраке, проходя мимо места на котором сидел Абрахас, я молча оставил книги и пошел кушать. Мальчишка посмотрел на томики, зыркнул на меня оценивающим взглядом, прикидывая: что я могу потребовать взамен, и высчитав что-то, коротко мне поклонился и положил книги в сумку.
День пролетел незаметно, невзирая даже на то, что я приступил к изучению генеалогии моего Рода, все мои мысли были заняты предстоящей лекцией Скутума. То что я не собран заметили даже преподаватели, особенно насторожился Дамблдор, ему уже донесли, что я приехал с каникул со змеёй в качестве фамильяра, ему очень хотелось избавится от неё, особенно когда я ходил по коридорам Хогвартса разговаривая с ней. Наши занятия по истории натолкнули меня на мысль, что Дамблдор видит во мне того самого дьявола, которому подчиняются змеи и вороны, эта мысль меня развеселила, и я подумал — это интересная идея. Раньше старик меня пугал, теперь мне захотелось его позлить. Это, конечно, было чистой воды мальчишество, но наставники смотрели на мои выходки сквозь пальцы, а мне это доставляло немало удовольствия. Так что я стал как можно чаще попадаться ему на пути со своей питомицей, громко шипя и препираясь с ней. Меня забавляли его перепуганные глаза, особенно, когда на его уроках я, как будто случайно, бросал несколько фраз на змеином кому-то из гриффиндорцев — как же они пугались. Но эта забава была ещё впереди, а сейчас был период изнурительной работы.
На своей последней обзорной лекции Скутум попытался как можно более доходчиво объяснить нам в каком мире мы живём.
— Сегодня последняя вводная лекция, со следующего урока мы начнём подробный разбор истории, начиная с древнейших времён, поэтому, к завтрашнему дню подготовьте реферат по британским мегалитам, особое внимание уделите Стоунхенджу. К этому же дню подготовите список вопросов, которые вы хотите мне задать. Лучше всего записывайте всё, что будет приходить вам на ум, а потом, просматривая их, старайтесь сами найти ответ, но если не найдёте — я жду, что вы честно зададите мне их, а не будете ходить невеждами из-за гордыни.
А сегодня мы начнем изучение последнего исторического периода, в который сформировался тот Магический Мир в котором мы живём. Он делится на два периода: первый — период с основания Хогвартса до тысяча семьсот тридцатого года и второй — с тысяча семьсот тридцатого по наши дни.
Рассмотрим первый период. Хогвартс был основан, как метод борьбы с надвигающейся маггловской угрозой. Нам были нужны сильные грамотные маги и волшебники, необходимо было развивать новые виды магии, и конечно — выявлять детей с лидерскими способностями. Для этого разработали систему развития у будущих студентов определённые качеств. В мире уже витали имперские идеи, и Основатели были одними из самых ярых сторонников монархии, они потратили всю свою жизнь на создание инструмента, благодаря которому, наша нация сможет превзойти магглов, если не по численности, то уж точно — по силе. Вы оба читали устав, его изучали в первые дни поступления, сразу после распределения ребёнку выдавали его личную копию и заставляли зазубрить на память, а неграмотные дети — учились по нему читать.
Возвеличивание духовных качеств, укрепление дружбы между домами, привело к тому, что в стране началось взрывное развитие магии и патриотического духа. Это повлекло к основанию Визенгамота, первыми членами которого стали выпускники Хогвартса, а потом и образование Монархии. Именно ученики нашей школы стали прародителями будущей аристократии Европы.
К этому времени магов во Франции, Испании и Италии уже не осталось: большинство переехали жить в страны в которых Инквизиция не так зверствовала, а древние Рода закрыли свои поместья огромным количеством щитов. Магическому королевству Британия, а впоследствии Британской империи, очень повезло: Инквизиция не буйствовала на наших островах. Это объясняется очень просто, в это время магглы на этой территории ещё не были так развиты, как на континенте, и не задумывались сильно о душе, их больше интересовало выживание. Здесь бушевали войны между мелкими правителями, которые не давали стране развиться, и хотя население островов формально принадлежало к католической церкви, но из-за их свар, у нас была возможность создать своё собственное государство.
Наша страна начала быстро развиваться. К трёхсотому году была изобретена каминная сеть и аппарация, что повысило шансы выживания нашего вида в несколько раз. Развиваются разные направления боевой магии, каждое, даже самое мирное на вид, дарит миру что-то смертоносное. Изучаются достижения магглов и скрещиваются с магией, давая рождение новым её видам. В этот период зельеделие приобретает современный вид, а колдомедицина выделяется в отдельную науку. По указу Императора каждая женщина должна родить минимум троих детей, но при этом, женщины равны с мужчинами, они совершают открытия в науке, пишут книги, и даже становятся боевыми магами, но последнее разрешается только в том случае, если женщина признана бесплодной. Позже, женщины стали принимать активное участие в политической жизни страны. Развивается своя собственная мода, искусство приобретает сегодняшний вид, пишется множество книг, подымающих боевой дух молодёжи. В тысяча триста восемьдесят пятом был утверждён Дуэльный Кодекс. Император поощряет дуэли между молодыми магами, но строго карает, если они заканчиваются смертью одного из них.
На фоне сильного подъёма нации, ещё не заметно недовольство волшебников и магглорожденных. Они не могут занять серьёзные посты в правительстве или армии, им выделяется роль черни, так как в стране почитается только сила магии и духа. Единственная возможность возвеличиться — доказать свои выдающиеся способности, только так волшебник или магглороженный, может заслужить право на собственную фамилию. В противном случае, им грозит влиться в уже существующие Рода без права сохранения своей. Они занимают должности мелких клерков, ремесленников и слуг.
С другой стороны, маги тщательно изучают Библию и труды святых: им нужно уметь скрыться в толпе, выдав себя за своего, и многие увлекаются необычными идеями Иисуса, тем более, что его слова перекликаются с тем, чему учат в Хогвартсе. Некоторые волшебники начинают в тайне придерживаться Учения Христа, тем более, что многие беженцы из Франции и Испании являются катарами или католиками. Происходит попытка основания церкви. Она немедленно пресекается императором, Визенгамот поддерживает его.
Это решение было продиктовано простейшей логикой. Все религии, которых придерживались маги и волшебники во всём мире, имели несколько особенностей: первое, они все поклонялись силам природы персонифицируя их, и второе — их магические обряды усиливали магию на Земле. Каждый праздник и обряд был выбран, и продуман с таким расчётом, чтобы усилить магический потенциал, как проводящих, так и окружающей среды, увеличивая плодородие земли и скота. Заставляя магглов поклоняться тем же богам — волшебники во много раз усиливали приток магии в физический мир. Теперь, магглы поклонялись придуманному богу, который никогда этого не хотел и приток магии начал слабеть, хотя тогда это фактически не ощущалось, но среди старейшин были и видящие магию, и друиды, которые знали принципы по которым она действует.
Маги всегда с пониманием относились к свободе как вероисповедания, так и любви, поэтому, никаких гонений на магов, придерживающихся Учения, никогда не было, тем более, что они были не верующими, а просто жили согласно заветам Учителя. Страна становилась всё больше и сильней, но в 1695 на трон взошел Лисли Кармартен, он обладал безудержным характером и прославился своей вспыльчивостью.
Этот Император поссорился с гоблинами и развязал Первую Гоблинскую Войну. За ней последовали ещё четыре. Народ устал от постоянных войн и самодурства правителя. У магглов все тоже было не просто: у них в тот же период времени закончила свирепствовать Инквизиция и началось Возрождение, появилась новая ветвь Христианства — Протестантизм. Он пришел на Британские острова, завоевав огромное количество последователей. Начались войны между католиками и протестантами. Магглам стало как-то не до волшебников. Внешняя угроза временно пропала. Не привыкшие к войнам маги и волшебники затеяли мятеж.
В 1730 году мятежники, придерживающиеся реформаторских идей, свергли Императора. К этому моменту, у Лисли так и не появилось наследника. Два его племянника начали делёж престола: они оба обладали равными правами на него и мнение Визенгамота разделилось. На долгих двенадцать лет страна погрузилась в пучину гражданской войны. Погибали целые Рода, гибли ученые и дети. В 1742 Визенгамот отменяет императорскую власть и учреждает Министерство Магии. Оно задумывалось как исполнительный орган. Изначально — это была непрестижная работа и маги, привыкшие к роскоши императорского двора, не стремились на государственную службу. В 1811 должность Министра занимает талантливый полукровка Йонас Крамп, за двадцать лет он превращает Министерство Магии из исполнительного в законодательный орган. Его методы всегда ставят в пример выпускникам нашего Дома, хотя он сам был из Рейвенкло.
Первым делом он сколотил крепкую команду из магглорожденных, полукровок и сочувствующих им волшебников и магов. Потом, действуя уговорами, подкупом и шантажом, он по крупице забирал у Визенгамота его власть и в итоге — он остался только судом. Перед смертью он принимает указ запрещающий распространение имперских настроений и закрепляет за Министерством право назначать директора Хогвартса. Его преемница, Артемизия Лафкин, вводит практику выбора членов Визенгамота, не только из самых сильных магов, но и из сотрудников Министерства. С тех пор, благодаря этому, оно всегда могло влиять на решение этого органа.
Начинаются гонения на магов, у общественности начинают формировать образ врага, играя на страхе перед неизвестным (маги тщательно оберегали тайны и сильно отличались от волшебников) и зависти к более богатым и знатным. После более чем ста лет войн и распрей, маги ничего не смогли противопоставить волшебникам, которые сильно превосходили их по численности. Те, осознавая это — ушли в подполье.
От вымирания тогда нас спасло только то, что большая часть магов была влиятельными и богатыми аристократами, а новое правительство, проповедующее ценности Учения, решило играть по правилам и не пошло по стопам Инквизиции, так что пострадали только те, кто не захотел мириться с новыми правилами.
Тогда же формируется Братство боевых магов, оно принимает решение: ещё одна братоубийственная война нам не нужна. Но всё равно, каждые пятьдесят лет появляется кто-то недовольный властями. Его или её объявляют Темным Лордом и преследуют, пока не казнят.
Проповедуются маггловские ценности, а в 1894 принимается постановление о приеме в Хогвартс. Теперь магглорожденные должны до одиннадцати лет жить со своими родителями, а на каникулы — могут приезжать к ним в гости. В Магический Мир хлынули грязнокровки, которые совершенно не хотят изучать магию и её законы, они просто учатся контролировать свои силы, изучают простенькие фокусы и возвращаются в привычный для них мир, и только самые амбициозные из них увидели в этом шанс. Грязнокровки очень боятся сильной магии и непонятных обычаев, понимая, что им никогда не достигнуть высот и положения чистокровных сверстников — они убегают из нашего мира.
Министерство начинает политику призванную удержать грязнокровок в нашем мире. Они отменяют наши праздники и вводят маггловские, они упраздняют одну за другой науки, которые не способны изучать эти слабые и глупые волшебники. Не имея возможности и мудрости отменить своё решение, и не считая правильным силой удерживать этих слабых людишек в нашем мире — они попросту переделывают его под них.
Всех несогласных с политикой Министерства ждет Азкабан, созданный триста лет назад для тех магов, которые были против упразднения короны. На данный момент, страной правит промаггловская коалиция, а магам — приходится копить силы и пытаться сохранить знания. От великой страны ничего не осталось. А так как были запрещены обряды нашей веры — приток магии прекратился. Теперь мы тратим только то, что вырабатывает земля, но с теми темпами, как увеличивается количество волшебников и их амбиции, этого запаса на долго не хватит. Видящие говорят, что началось умирание магического мира.
Поэтому Братство приняло решение — боевые маги больше не могут находиться в стороне, и поддержало Гриндевальда. Нас сейчас не много, но рассчитывать что нас станет больше — не приходится.
Старейшины считают, что наше поколение — самое удачное за прошлые пятьсот лет. По их мнению, именно в нас достигнут баланс между агрессией и магической силой.
На этом всё.
Готовьте на завтра рефераты и марш по кроватям.
Скутум был измотан, эти лекции давались ему нелегко, но он пытался передать нам те знания, которые закладывал в него отец.
Всё сказанное в последних двух лекциях легко подтверждалось, как маггловской, так и магической историей. Нужно было просто поискать информацию и проанализировать её. Никто ничего не прятал, но людям проще, когда им говорят во что нужно верить и как действовать. Слухи пользуются гораздо большей популярностью, чем правда, наверное, потому, что благодаря им можно придумать для себя любую картину мира и найти врага, который виноват во всех бедах. Толпе нужны простые истины и чёткие указания.
Именно в тот год, анализируя информацию полученную от наставников и перечитывая решения папских соборов, и указов министерства магии, я увидел, что если человеку дать, пусть даже неправдоподобное, но привычное объяснение происходящего и сказать “Всё хорошо!”, то с ним можно делать всё, что угодно. Для обывателя важнее всего его шкура и удобство, он никогда не будет переживать за соседа, а тем более — рисковать за него жизнью. Люди готовы поверить любой лжи, если хотят, чтобы это было правдой, или боятся, что это окажется правдой. Потом я постоянно находил подтверждение этому правилу и проникся глубоким презрением к толпе. Если бы у меня была возможность спасти только моих змей, то я не на секунду не задумываясь пожертвовал бы всеми остальными, потому, что они стояли и смотрели как убивали их братьев и сестёр. И только и делали, что молили за свою жалкую шкуру, готовые ради спасения на любую низость. Этому учит нас наша история и я не собираюсь идеализировать ни волшебников, ни магов, хотя, в четырнадцать лет мне казалось, что маги лучше других видов. Эта иллюзия была быстро развеяна моими наставниками: они вообще не считали возможным наличие у воина иллюзий. Но не смотря на все их старания, все мои друзья были магами и уже из-за этого, мне пришлось ввязаться в безнадежное дело по спасанию вида, который сам ничего не хочет сделать для этого.
Дни потянулись один за другим, я постепенно узнавал свою родословную и вместе с ней родословные множества Родов, связанных со Слизеринами. Постоянные изматывающие тренировки по боевой магии начали приносить плоды, тело и магия стали слушаться меня всё лучше и лучше. К этому добавился эффект от занятий окклюменцией и медитацией. Тело начало понимать, что от него хотят и это намного повысило выносливость. Вдобавок, крепко понизившийся болевой порог позволил продолжать поединок даже с ранениями. Подготавливая меня к новому контролю боли, Мария перешла к последнему болевому — Cruciatus, которое сначала показалось мне сущим кошмаром. Наставница рассказала мне о его происхождении и назначении, оно было создано для того, чтобы вывести из строя даже самого сильного противника, не причиняя ему повреждений. Благодаря этому заклятью было захвачено множество магов, которые могли дать нужную информацию и спасены жизни множеству горячих голов, которые приходили в себя после хорошенькой порции боли. Единственным недостатком было то, что слабый разум, не готовый к такой встряске — мог не выдержать и тогда человек превращался в растение. Но Cruciatus, как и Imerious, относились к заклинаниям от которых могла спасти только постоянная тренировка. Вот меня и тренировали.
Отношения с Абрахасом развивались крайне медленно, он не подпускал к себе просто так, и всех сравнивал со своим отцом, который был для него идеалом. Сравниться с Лордом Малфоем мог разве что только Карл, но он специально держался подчеркнуто нейтрально, чтобы у мальчика не осталось выбора и он завел себе друзей среди студентов. А вот со Скутумом всё было намного проще, парень сам предлагал своё общество и мы хорошо проводили время на тренировках и занятиях по истории и политике. Меня очаровали эти науки, благодаря им можно было понять мышление магов и магглов, и те пути по которым они развиваются. Скутум часто повторял слова своего отца, честно признаваясь, когда сам их не понимал и мы вместе искали смыл, в казалось бы парадоксальных изречениях. А началось это с одного случая.
В тот день я подсел к Скутуму на завтраке, хотя между нами была приличная разница в возрасте, старшеклассники уже давно не прогоняли меня из своей компании. Парень сидел задумчивый, не обращая внимания на еду и окружающих. Иногда мне казалось, что шляпа ошиблась и его место на Рэйвенкло, а не на нашем факультете, так одержимо относился молодой Эйвери к знаниям. Набравшись смелости я спросил:
— О чём думаешь?— я ещё не был уверен в корректности своего поведения, но он, как будто вынырнув из раздумий, ответил.
— Отец часто говорит слова которых я не понимаю. Я написал ему про Абрахаса и ужаснулся, что сделал с ним его отец. Я даже не знаю как подступиться к мальчонке, чтобы расшевелить. А он, вместо того чтобы дать дельный совет, ответил очередной своей загадкой, — с досадой сказал парень.
— Если не секрет, что он тебе написал?— меня распирало любопытство.
— Какой тут секрет? Это фраза из Библии, возможно ты её слышал: ”Благими намерениями выстлана дорога в Ад.” Ну хоть убей не понимаю, как это может быть, и какое отношение это изречение имеет к Абрахасу! — похоже, непонимание крепко его расстраивало.
— Ну, значение фразы я знаю. А вот как применить его к Абрахасу?.. Я только догадываюсь.
— Рассказывай! — приказал Скутум и его глаза зажглись фанатичным огнём исследователя. Меня слегка передернуло.
— Тут — не получиться. Чтобы объяснить — нужно на примере показать, а это долгая беседа. Давай после занятий. Когда Абрахас уйдёт, я останусь и всё тебе расскажу.
После моего ответа, Скутум немного надулся, но потом кивнул и, улыбаясь, отправился на занятия. День пролетел незаметно, но я часто ловил на себе в коридорах взгляды не только поклонниц, которые после изменения моего имиджа стали держаться на расстоянии (хотя их и стало больше), но и Скутума. Парень не мог дождаться вечера. Меня это искренне забавляло: чувствовать власть над магом на два года меня старше, да ещё и привлечь внимание на его излюбленном поле... Это льстило моему самолюбию.
Вечером, Скутум явно спешил по-быстрее нас отпустить, что не укрылось от внимательного взгляда Абрахаса, но когда его вежливо выставили за дверь, он не стал спорить с парнями гораздо старше него, тем более, что один из них был его наставником. Как только за ним закрылась дверь, Скутум развернулся и приказным тоном потребовал:
— Говори.
И я рассказал ему историю о “заботе”, которую Дамблдор проявляет ко мне. Ещё год назад мне была ненавистна мысль, что кто-то узнает о моей жизни в приюте, но теперь я не испытывал стыда, и мне даже хотелось поделиться частью своих секретов с парнем, которого я решил сделать своим другом. Сейчас я понимал, что это не такая уж и страшная тайна, и если даже она всплывёт — никто, кроме слизиринцев, не поверит рассказу, а мои соседи по дому не осудят меня, потому, что для них важнее не то что я пережил, а как.
Я постарался поточнее описать мои взаимоотношения с деканом Гриффиндора, о искренней вере профессора в правоту своих действий и о том, что с его точки зрения, он заботился обо мне, отсылая меня в приют без малейшей возможности защититься от магглов, и чем всё это обернулось. Его “благие намерения” отправили меня в АД. Но если честно, я был по-своему благодарен этому недалёкому человеку. Если бы не его забота, то я, возможно, никогда не стал бы на Путь Лорда, и не нашел свою семью.
Я долго говорил, не замечая, что говорю уже больше для себя, рассказывая события прошлого года и прошедшего лета. Мне нужно было выговориться, а возможно, после того, как Ари и Фред ушли из школы, мне нужен был человек с которым можно было бы просто поговорить. Сейчас всё было намного проще, доверившись один раз слизеринцам, я поверил в их верность друг другу, они не предают своих, просто не подпускают того, с кем не хотят иметь дело. Среди нас процветает шантаж, подкуп и угрозы, но тот кто на них попадается — полный идиот. Потому, что в нашем доме это скорее игра, оттачивание умений, да и просто стиль общения. Но при всём при этом, у нас совершенно не принято подставлять и предавать своих, это считается слабостью и за это презирают. Школа является временем, когда слизеринцы оттачивают социальные и политические навыки, и узнают себе цену. Тот, кто был лидером тут, тот будет им и в большом мире .
Закончив свои воспоминания, я посмотрел на Скутума. Парень был задумчив и погружен в свои мысли не меньше, чем я в свои воспоминания. Но когда в комнате повисла тишина, он вынырнул из раздумий и как-то уж больно по-взрослому посмотрел на меня.
— Спасибо. И за пояснение, и за рассказ. Я понимаю, какое доверие ты мне оказал. Отец говорил, что у тебя были тяжелые испытания, и ты их выдержал достойно, поэтому тебя взяло под опеку Братство, но в подробности никто не вдавался, — сказав это он поднял голову и посмотрел мне в глаза — Я думаю, что ты имеешь полное право гордиться собой. Раньше мне было интересно, что такого в тебе нашли старшие? Но этим рассказом — ты снял все вопросы. А как иллюстрация к очередному изречению отца, он был просто великолепен.
Последняя фраза разрядила слишком серьёзную обстановку и я решился задать вопрос, который мучил меня ещё с наших первых лекций.
— Если я тебе помог, ответь мне. На первых занятиях ты сказал: маги сами виноваты в том, что сейчас твориться. В чём наша вина?
— Ответ и простой, и сложный одновременно. Но... я постараюсь объяснить.
В этом мире нет правых и виноватых, каждый в чём-то виновен. Основной грех магглов — агрессия и ограниченность, сейчас появился новомодный термин “ксенофобия”, так вот, они боятся всего, что не понимают, или любого, кто может представлять им потенциальную угрозу, стараясь это уничтожить. Благодаря этому качеству они выжили и стали самой большой популяцией разумных существ на этой планете. А у нас другой грех, мы — высокомерны. Наш грех — гордыня. В своё время, мы допустили несколько стратегических ошибок. Первой из них было то, что в старину, детей забирали уже в осознанном возрасте. Потом мы исправили этот недочёт, но к этому времени, сбежавшие от нас грязнокровки уже повели крестовый поход против нас, как воплощения греха. И они имели на это все права. Ты знаешь почему Imerious считается одним из трех непростительных?
— Нам ещё не рассказывали об этом. Но я полагаю, потому, что от него, как и от оставшихся двух, нельзя защититься.
— Не совсем так. Корень того, что его так боятся и того, что за него грозит пожизненный срок в Азкабане, не в его безотказности, а в том, для чего его применяли. Ты уже мог заметить, нелюбовь магов к магглам, — на этой фразе я фыркнул. Маги, похоже, вообще не причисляли магглов к разумным расам. Они относились к ним, как к болезни, или вредителям. — Твоя реакция говорит о том, что ты уже это заметил. Маги всегда отказывали магглам, а до Мерлина, и волшебникам, в разумности. Это были забавные и очень агрессивные зверушки. А зверушек можно использовать, причём по-разному. Если ты считаешь,, что это маггглы изобрели рабство, то ты ошибаешься. У маггглов было совсем другое рабство, при нем раб был скорее глупым ребёнком, который не мог о себе позаботиться, и о нем заботилось племя. Его теперь называют Славянским или Скандинавским рабством, а мы подарили миру рабство при котором раб — это дешёвый расходный ресурс, который стоит копейки. Мы реализовали эту модель рабства в Египте, а уж потом Римским магглам оно так понравилось, что они сделали его своим. Нас было мало, но мы были на много сильнее любого волшебника. Маг мог уничтожить небольшой маггловский городок, благо они тогда были небольшие. До изобретения Imerious мы удерживали магглов в повиновении силой и угрозами, а после открытия этого “чудного” проклятья — в этом не стало нужды. Живые игрушки были очень популярны до Йонаса Крампа. Он сделал это заклятье непростительным, и только позже к нему добавили с начала Avada Kedavra, а потом и Cruciatus. Особенность этого заклятья в том, что ни один маггл не может ему противостоять и если для магов это не самое сильное подчиняющее заклятье, то для маггла, или волшебника — нет от него спасения. То, что происходило у вас в приюте — это только цветочки, по сравнению с тем, что высокоразвитые маги творили с магглами, попавшими в их собственность, да и сейчас за стенами поместий никто не может проконтролировать, что делает волшебник и какие заклятья применяет, да и темницы многих замков сегодня не пустуют.
С этой дрянью пытался бороться ещё Мерлин, но мы были разобщены и не было возможности это запретить, а потом, в имперский период, это считалось необходимой жертвой для повышения агрессии у нас как вида, хотя и не выставлялось на показ. Со временем — стало признаком распущенности и дурного вкуса. Ну уж не знаю на сколько это сработало... Но именно эта милая традиция стала одной из причин, по которой нами теперь правят магглолюбцы, и мы молча терпим их власть. Но, она же помогла появиться настоящей аристократии, выработав у магов иммунитет к искушению абсолютной властью. Многим магам противно даже вспоминать тот период. Те кто послабее, напридумывали сказок, чтобы не говорить детям, что мы можем быть тварями не меньше чем магглы, тем более, что такая история отпугнёт грязнокровок от нашего мира. Старшие считают, что это может привести к тому, что забыв свои ошибки мы можем их повторить, нас слишком мало, мы просто не имеем права на это. Так что мы сами виноваты в наших бедах. Но у нас нет выбора, или сложить лапки и сдохнуть, или сражаться. Но это не значит, что сегодня в магическом мире нет живых игрушек. Братство относится к этому неоднозначно. С одной стороны — мы признаём, что среди магглов могут рождаться достойные личности: такие, как Мартин Лютер, герцог де Решилье, или Леонардо да Винчи, но их так мало, что можно и пошалить, но старшие считают, что рабство развращает, и человек, который хочет кем-то владеть, должен узнать рабство на своей шкуре. Так же как и тот, кто хочет пытать других, должен узнать все глубины боли на себе, иначе эта тварь с палочкой подлежит уничтожению. В Братстве очень строго относятся к злоупотреблению властью, в каком бы виде оно не проявлялось.
Сказанное сильно меня потрясло, к этому моменту, у меня уже сложился образ мага, как жертвы злобных магглов, которого нужно защищать любой ценой, даже ценой тотального геноцида. Но в свете услышанного, я не знал что и думать. Прикинув в голове возможности мага и маггла, я вдруг понял страх магглов. Я бы тоже боялся, что в один не очень прекрасный день окажусь живой игрушкой какого-нибудь морального урода, и не смогу ничего с этим сделать. Даже приют с его ужасами больше не казался таким пугающим, первое место среди моих кошмаров на долго занял образ мага с палочкой, накладывающего на меня Imerious.
— Смотрю, ты проникся. Но не бери в голову, в Братстве не любят скрывать правду и не любят живые вещи, а человек, который не думает собственной головой и за которого принимают решения другие люди — это просто вещь. — Попытался успокоить меня Скутум, но у него плохо получалось.
— Так кто же прав, в этой истории? Я уже не понимаю, что правильно, а что нет! — мне хотелось скрыться, убежать от этой правды, чтобы не знать, что в этом мире так много грязи. Очень хотелось верить, что я нашел что-то чистое, то, ради чего не страшно и умирать, а теперь — я не понимал ради чего жить.
— Нет правых, и нет виноватых. Всегда есть две точки зрения, и каждая считает себя правой. Если спорящие разумны, они обсуждают различия в их взглядах и стараются найти третий путь, устраивающий обоих, но если они глупы, то будут доказывать свою правоту, до самого конца. Но иногда уже не важно. Иногда твоим противником становится Судьба, и всё что ты можешь сделать, это или смириться с её решением, или драться до конца, потому, что с Судьбой невозможно договориться. Старшие бояться того дня, когда Судьба решит, что в этом мире нет больше места магии, и она постарается избавиться от нас, они хотят успеть вырастить нас до этого.
Я не понимал и мне было плохо. Мой мир рушился снова, погребая меня под своими обломками. Я даже не заметил, что Скутум сел рядом со мной и обнял меня. В этом жесте было желание утешить и успокоить, и мне немного полегчало. Что бы там не говорили старшие, кто бы ни был прав, но я нашел свою сторону и свою правду. Я стану сильным и встану на защиту магов. Мне хочется, чтобы на свете жили такие люди, как Скутум, Абрахас, Мария и сумасшедшая семейка Найт, которая отнеслась к безродной дворняжке, как к своему собственному сыну. И, возможно, я сделаю ещё одну ошибку в истории волшебного мира, но этот выбор — мой.
Я расслабился и позволил другу успокоить меня, я уже не сомневался, что мы станем друзьями. Не сразу, но со временем, мы поймём друг друга, и тогда научимся доверять. Такова уж дружба слизеринцев, но зато она длиться всю жизнь.
Прошло несколько минут и я смог взять себя в руки.
— Спасибо. И за правду, и за поддержку. Я у тебя в долгу.
— Не разбрасывайся такими словами на Слизерине, а то народ подумает, что шляпа ошиблась, и тебе нужно было попасть в Львиную башню. — Скутум пытался меня развеселить, и в то же время старался избавить от обязательств о которых я потом могу пожалеть.
— А я не разбрасываюсь. Я хочу, чтобы ты стал моим другом, — подняв голову я посмотрел в глаза старшего парня. — Сочтёшь ли ты достойным твоей дружбы безродную сироту, Скутум Эйвери?
Мой вопрос был задан тоном, которым произносят клятвы и читают строки ритуальных фраз. И парень ответил мне тем же. Не отводя своих глаз от моих.
— Нет. — У меня всё оборвалось внутри. Неужели я ошибся? Неужели настолько плохо понял человека и теперь мне придется расплачиваться? — Я почту за честь, стать другом человеку, который в тринадцать лет прошел первое испытание на Пути Лорда. Который смог посмотреть в глаза своим страхам и пройти сквозь них. Который несмотря на то, что было в его жизни, умеет улыбаться и шутить, и того, кто хочет помогать другим. Станешь ли ты моим другом, Том Марволо Редлл, будущий Лорд Волан-де-Морт? — торжественно произнес парень и протянул мне руку.
Я залился краской. Раньше мне никогда так формально дружбу не предлагали, да и вообще никак не предлагали. И мне показалось правильно ответить в том же духе. Я пожал протянутую руку и ответил.
— Я принимаю твою дружбу, Скутум Эйвери, и пусть магия благословит её.
Нас окутало тёплое зеленоватое свечение и на душе стало легко и весело. Скутум улыбался мне в ответ, но когда погасло свечение, спросил.
— Редлл у тебя хоть что-то в жизни выходит по-человечески, или всегда так?
Я смутился, высвобождая свою руку из его ладони.
— А что такое?
— Да ничего. Просто магия обычно не следит с кем люди дружат. А вот твоих друзей, похоже, она будет сама подбирать. Ведь теперь я никогда не смогу тебя предать, ну впрочем,, как и ты меня. Кто же ты, Том Редлл— Лорд Волан-де-Морт, что о тебе заботиться не только Братство но и сама магия? — Скутум выглядел, как исследователь, встретивший перед собою загадку и я поёжился. Его жажда знаний начинала меня пугать, особенно если учесть, что я сам стал объектом изучения.
@темы: Как феникс из пепла