Полночи Дин, несмотря на усталость, не мог уснуть по-человечески. Он то проваливался в дрему, больше похожую на забытье, то выныривал из нее как из липкого болота. Прошедший день дался ему очень тяжело, а предстоящее завтра действие больше пугало, чем приносило какие-то еще чувства. Он понял, ну или думал, что понял, потребность Сэма, но… Но как сделать все правильно? Это было огромным и очень сложным вопросом и именно он, отчасти, и не давал ему покоя. На фоне этого даже собственные возможные реакции стали как-то несущественны, что, впрочем, было и к лучшему: такое отношение к предстоящему, на взгляд Дина, могло превосходно сыграть роль тормоза.
Наконец, поняв, что так и не уснет, старший Винчестер выбрался из постели и ушел в кухню. Пусть Сэм спокойно спит, а ему надо подумать, выстроить предстоящую сцену и морально, да и материально, к ней подготовиться. Для начала, он достал свои конспекты, которые сделал на семинаре и еще раз их внимательно проглядел. Это успокаивало и придавало уверенности хотя бы в том, что он не упустит каких-нибудь важных технических моментов. Удостоверившись, в том, что помнит все верно, он сходил за тростью и уединился с ней в тренажерном зале. Досталось, как обычно, боксерской груше, но зато теперь уверенности в том, что он справится с этим девайсом у Дина стало гораздо больше.
читать дальшеТеперь оставалась психологическая часть наказания и вот тут его мозги отказывались работать, хоть убейся. Ну не силен он в подобных вещах, как это ни прискорбно было признавать. Впрочем, сидеть и предаваться унынию Дин не привык, поэтому, засел на кухне в обнимку с кофейником и через немогу и нехочу заставил себя обдумывать наличествующую задачу. Он злился на себя за то, что получалось плохо, переживал о том, что как бы он ни старался, у него все равно ничего не получится, приходил от этого то в ярость, то в отчаяние, но в конце-концов, сумел измыслить нечто, что показалось ему минимально пригодным к использованию.
С момента, как появилась первая условно годная идея, стало несколько проще: все-таки не зря он читал всякие умные книжки. Она обросла подробностями, вариантами, обсчетом как далеко идущих так и ближайших последствий планирующихся действий, степенями жесткости воздействия и даже тем, какие интонации голоса должно применять в процессе наказания. Работа была просто титаническая, особенно, если учесть, что Дин не привык совершать мозговые штурмы на такие темы.
Голова раскалывалась, кожа, поврежденная татуировкой, саднила и это раздражало донельзя, времени на часах было столько, что ложиться просто не имело смысла, делать что-то разумное он был не способен, но привести себя в адекватное состояние было необходимо. Осознав все это, Дин съел таблетку от головной боли и отправился в ванную, надеясь, что вода успокоит расшалившиеся нервы, а саднящую кожу — мазь, которую все равно было необходимо втирать в свеженанесенный рисунок. Короче, к моменту, как проснулся Сэм, Дин был хоть и мрачен как грозовая туча, но крепко держал себя в руках и был полностью уверен, что переживет все, что угодно.
— Доброе утро, Сэм, — поздоровался сидящий в своем любимом кресле Дин, стоило тому только открыть глаза. — Сейчас ты окончательно проснешься, встанешь и пойдешь заниматься своей гимнастикой. После нее ты примешь душ и, на сей раз, ограничишься лишь полным объемом гигиенических процедур, которые совершаешь по утрам. Никакой смазки, только вымойся. Дальше ты подойдешь ко мне — я обработаю твою татуировку и пирсинг, а после этого займусь твоим наказанием.
Тон Дина был сух и деловит и Сэм, уловив это, почувствовал себя крайне неуютно.
— Доброе утро, Мастер, — тихо отозвался Сэм. — Я понял инструкцию и готов приступить к ее выполнению.
— Выполняй, — распорядился Дин, не двигаясь со своего места. Он был настолько холоден, что Сэм даже не рискнул приблизиться к нему, буквально кожей ощущая, что ничем хорошим это не кончится.
Сэм ушел в тренажерку, но сосредоточиться на комплексе упражнений сосредоточиться никак не получалось, все его мысли занимал Дин и то что и, главное, как он говорил. Получалось, что подошел он поставленной задаче более, чем серьезно, приняв за данность потребность партнера. Вот только самому ему удовольствия в этом, похоже, не было от слова вообще. Сэм был рад, что Дин не стал скрывать этого, но заодно и ощущать себя безумно виноватым за то, что буквально вынудил его действовать, по-сути, в роли палача. Не самая завидная роль для Дина, учитывая его прошлое.
В итоге, к концу занятий Сэм был готов был совершить все, что угодно, лишь бы получить возможность отыграть назад не только вчерашний разговор, но и всю прошлую неделю, чтобы прожить эти дни совершенно по-другому. Вот только возможности такой не существовало по определению и надо было как-то пережить наличествующий кризис с минимальными потерями.
Из душа Сэм вышел в таком состоянии, будто отправляется на эшафот, а то, что Дин все также неподвижно сидел в кресле, бездумно смотря на горящий огонь и с абсолютно ничего не выражающим лицом, лишь усилило это ощущение.
— Мастер, — тихо позвал Сэм, приблизившись к креслу.
Дин встрепенулся и, окинув его внимательным и заботливым взглядом, рассеянно улыбнулся.
— Вымылся? — спросил он, и на сей раз в голосе слышались теплота и нежность. — Иди на постель, я сейчас… Медикаменты принесу.
Он встал и, подтолкнув брата к кровати, пошел за аптечкой. Сэм улегся на на живот и уткнулся лбом в скрещенные руки, больше всего на свете сейчас желая провалиться в тартарары. Ощущение теплых и заботливых рук Дина на коже оказалось чем-то сродни озарению, вызвав в душе целую бурю эмоций.
— Повернись на спину, — скомандовал Дин, закончив со спиной и бедром Сэма.
Тот повернулся и протянул было руку к флакончику с мирамистином, но Дин, покачав головой отобрал его.
— Я сам, — сказал он, продолжая заниматься татуировкой. — Ноги лучше согни и раздвинь.
Сэм подчинился, не смея поднять взгляд на брата и замер, предоставляя возможность тому делать все, что он сочтет нужным. А Дин, закончив обрабатывать кожу, отомкнул замочек пояса верности и снял его.
— Потом верну, — прокомментировал он свои действия, приступая к соскам. Это было не очень-то приятно и Сэм вздрогнул. — Потерпи, мой хороший, — мягко попросил Дин. — Я осторожно. — И он действительно был настолько осторожен, насколько это вообще возможно, и не только с сосками, но и с проколотым ухом. — Проколы хорошо выглядят, — сообщил он, закончив обработку.
— У Бориса легкая рука, Мастер, — отозвался Сэм.
— Не только, — возразил Дин. — Похоже, регенерация у тебя действительно очень сильная. Моя татуировка выглядит хуже твоей. Твоя… Ну, как будто не меньше суток прошло, а дня два, как минимум.
Он пальцем провел по скуле Сэма и поцеловал в висок, а потом поднялся на ноги и, прошел в игровую зону спальни.
— Иди сюда, Сэм, — позвал он через некоторое время.
Сэм, в свою очередь, встав на ноги, подошел к Дину и в нерешительности замер на некотором отдалении от него, все еще не смея поднять взгляд. Он находился в дичайшем напряжении и предстоящее отнюдь не казалась желанным, ощущаясь при этом крайней необходимостью.
— Сейчас ты выберешь трость, которой будешь наказан. Не прикасайся к ней руками, — спокойно и несколько отстраненно заговорил Дин. — Ты принесешь ее мне, держа в зубах. Опустишься на колени и отдашь, — он говорил тихо, рублеными фразами и с такими интонациями, что не самый впечатлительный на свете Сэм, чувствовал, что его от него начинает трясти. — А потом попросишь о наказании, и внятно и четко озвучишь за что именно ты хочешь быть наказанным. Действуй.
Сэм с трудом заставил себя пошевелиться. Он хотел наказания? О, да! Именно его он и получал. Все, что бывало раньше, не шло ни в какое сравнение с тем, что происходило сейчас. Даже если Дин просто погладит его этой несчастной тростью, этого уже будет очень много, но начатое необходимо было довести до конца и тогда… Тогда то, что сжимает сейчас горло растворится в боли и можно будет вдохнуть полной грудью.
Он дошел до шкафа и, недолго думая, взял в зубы первую попавшуюся ему на глаза трость: не толстую, но и не тонкую, сантиметров девяносто длиной палку, один из концов которой изгибался, закругляясь. Вынув ее из крепления, он механически закрыл дверцы и развернулся в сторону Дина, собирая в кулак все свое мужество, чтобы сделать следующий шаг.
На это потребовалось определенное время, но Сэм справился и с этой задачей и, подойдя к Дину, опустился перед ним на колени, занимая привычную позу покорности. Вот только на сей раз эротично это не выглядело. Дин отчетливо видел, что Сэм накрутил себя практически до предела и не исключено, что обдумывая и планируя эту сцену он сильно переборщил, но отыгрывать назад было уже поздно. Сэм стоял перед ним на коленях со склоненной головой и его зубы сжимались на трости так, что на твердом ротанге наверняка останутся следы.
— Отдай ее мне, — приказал Дин, берясь за инструмент и Сэм с явным усилием разжал зубы. Следы на гладкой поверхности действительно остались. — Я слушаю тебя, — тихо и властно произнес Дин, давя в себе желание поднять партнера с колен, поцеловать и утешить.
— Мастер, — начал было Сэм, но голос его пресекся и в комнате повисла тишина. Впрочем, долго это не продолжилось и тихий, но четкий голос Сэма вновь зазвучал. — Я прошу наказать меня за то, что не смог выполнить собственное обещание и… — Сэм сгорбился и опустился на пятки и руки его бессильно повисли вдоль тела. Озвучить то, что висело перед его внутренним взором огненной картиной было неимоверно сложно, но именно эта картина и причиняла ему сейчас острую боль.
Дин замер, видя, что это еще не все, что хочет сказать брат, но о чем пойдет речь дальше было для него настоящей загадкой.
— За мой эгоизм. И за то, что вынуждаю играть тебя роль палача, — наконец выдавил из себя Сэм, вызвав у Дина желание побиться головой о ближайшую твердую поверхность.
Впрочем, рефлексировать было некогда, все и так было слишком неправильно. Поэтому он, не думая о своих желаниях и порывах, протянул руку и взяв Сэма за волосы, заставил его поднять голову, отметив, что взгляд он так и не поднял.
— Посмотри на меня, — жестко приказал Дин и, дождавшись, когда Сэм подчинится, заговорил: — Я дам тебе то, что ты хочешь. Потому, что ты дорог мне. Потому, что я люблю тебя. Потому, что я забочусь о тебе. И потому, что это тебе сейчас нужно. Ты меня слышишь?
— Мастер, — начал было Сэм, но Дин не дал ему высказаться, встряхнув.
— Да или нет? — жестко спросил он, удерживая визуальный контакт. — Я не желаю сейчас выслушивать оправдания, извинения и прочее. Я спросил слышишь ли ты мои слова или нет. И хочу получить ответ именно на этот вопрос.
— Да, Мастер, — ответил Сэм.
— Отлично, — констатировал Дин и, выпустив волосы брата, скомандовал: — Встань. На ноги.
Тот встал и Дин подтолкнул его к лавке, которую отодвинул от стены, пока Сэм был в тренажерке. Подведя его к ее торцу, он заставил Сэма вновь опуститься на колени и привязал, напрочь лишив возможности двинуться с места.
Бил он не сильно, но и отнюдь не поглаживал, и делал это так, чтобы каждый новый удар ложился не перехлестываясь с предыдущим. Его целью было дать партнеру достаточную нагрузку и, в буквальном смысле этого слова, добиться катарсиса в виде не просто слез, а настоящих рыданий. Теоретически он представлял как это делается, теперь оставалось воспроизвести нужный эффект на практике. После каждого удара мышцы Сэма напрягались и Дин терпеливо дожидался момента, когда они расслабятся, затем, чтобы нанести новый, при этом бдительно следя, чтобы не попасть тростью по коже со свеженанесенным рисунком даже случайно.
Проблема заключалась в том, что не подвергшаяся ударам трости поверхность задницы, закончилась раньше, чем Сэм начал даже всхлипывать. Он держал в себе даже вскрики и стоны, и это было плохо: увеличивать силу удара Дин не рисковал, поэтому он, наоборот ослабив ее, принялся покрывать уже красные ягодицы вторым слоем ударов. Это возымело свое действие довольно быстро. Сдавленное шипение, которое издавал Сэм сменилось сначала вскриками, потом и всхлипами вместе с первыми слезами, но порог, за которым видимо, начинался нужный эффект, был достигнут лишь в конце третьего захода. Из уроков семинара, Дин знал, что после достижения этого порога нагрузку следует слегка увеличить, например, ускорив ритм. Это может подтолкнуть нижнего к рыданиям и, так как именно в этом и состояла его цель, он, скрепя сердце, сделал это, получив практически мгновенный отклик. Но и после того, как Сэм разрыдался, Дин не остановил экзекуцию. Он редкими и не слишком сильными ударами поддерживал то состояние, в котором тот находился.
Это было морально тяжело для него самого, но собственные чувства Дина сейчас мало заботили, он старался уловить ту минуту, когда порку пора будет прекратить и в какой-то момент четко и ясно ощутил, что сделанного — достаточно. Как именно он это уловил, Дин так и не понял, но подчинился интуиции и, отложив трость, освободил рыдающего Сэма. Тот так и оставался в той позе, в которой его привязали и Дин, сходив за пледом, накинул его на брата, после чего устроился на полу и утянул его в свои объятия, баюкая, но не мешая выплакаться.
Клубным доминантам не удавалось довести Сэма до слез во время экшна ни разу. В какой-то момент он просто отключался и поэтому то, что происходило с ним сейчас оказалось сюрпризом. Он рыдал от чистейшей физической боли, терзающей его тело, и слезы, которые текли из его глаз, смывали душевную боль не хуже, чем вода смывает мыльную пену. Раньше для того, чтобы настолько отпустило, должно было пройти несколько часов после порки, а тут…
Дин обнимал его бережно и надежно и это было настоящим чудом. Он не отказывался от него, принимая и вот таким, совершенно беспомощным и беззащитным, обнаженным не только телом, но и душой. Он защищал словно каменная стена, и делал это сколько Сэм себя помнил.
— Как ты? — мягко спросил Дин, чувствуя, что Сэм перестал рыдать и лишь изредка всхлипывает.
— Спасибо, Дин, — вместо ответа на вопрос произнес Сэм и, подняв голову, поглядел на любимого.
— Встать сможешь? — спросил Дин, вытирая зареванное лицо брата.
— Да, наверное, — кивнул тот и заворочался, пытаясь подняться.
Дин придержал его, видя насколько неловко Сэм двигается, а потом, поднявшись сам, помог подняться и ему.
— Пойдем, мой хороший, помогу тебе лечь, — позвал он и, поддерживая, повел к кровати, на которую и уложил на живот. — Мда… — протянул Дин, поглядев на состояние ягодиц Сэма и полез за аптечкой.
— Что там? — спросил тот, оборачиваясь через плечо.
— Ты хотел следов хотя-бы на пару дней? Так вот, думаю, это будет сходить куда как дольше, — вздохнул Дин, принявшись обрабатывать поврежденную кожу. — Хоть ранок нет, и то хлеб, но то, что тебе сидеть будет неприятно, гарантировано.
Сэм протянул руку, провел ею по горячей коже и кивнул.
— Это хорошо, — уверенно сказал он. — Ты-то сам как?
— Выживу, — усмехнувшись, ответил Дин. — Но перенервничал я знатно.
— Я просыпался ночью, а тебя не было, — заметил Сэм.
— Плохо спал, ушел, чтобы не вертеться у тебя под боком и не мешать отдыхать, — объяснил Дин, убирая мазь на место и вытягиваясь рядом с ним на постели. — Все думал, что и как надо сделать, чтобы все получилось правильно.
— И сделал, — произнес Сэм. — Я, правда, очень благодарен тебе.
— Тебе поесть бы неплохо, — предложил Дин. — Хочешь?
— Пока не особо, — покачал головой Сэм. — Но, если ты считаешь нужным…
— Ну, насильно тебя кормить я не собираюсь, — фыркнул Дин. — Просто…
— Просто ты устал, не выспался, перенервничал, а я тут пытаюсь с тобой разговоры разговаривать, — улыбнулся Сэм. — Если ты хочешь тишины, я могу и помолчать.
— Да нет, — поворачиваясь к нему лицом, возразил Дин. — О чем ты хочешь поговорить?
— Не знаю, о чем угодно. Просто не хочется молчать сейчас, — вздохнув, ответил Сэм. — Вот, например, мы поедем смотреть на ту землю, что приглядели?
— Конечно, — кивнул Дин. — Когда ты сможешь нормально сидеть. Ты случайно тому архитектору не написал?
— Пока нет. Я решил, сначала пусть все сложится.
— Нам так много надо сделать, что я даже не знаю, как ко всему этому подступиться, — задумчиво протянул Дин. — Жаль, что нельзя быть в нескольких местах одновременно.
— И что, по-твоему, нам нужно сделать? — полюбопытствовал Сэм.
— Поговорить с людьми. Вдруг идея этой школы нужна только нам? Если она все-таки кому-то понравится, надо будет искать людей, которые будут в ней работать. Мы с тобой те еще воспитатели. Преподавать — можем, иногда сопли подтереть — тоже, но вот двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю возиться с детьми… Не знаю, но, честно скажу: мне бы не хотелось, — принялся перечислять Дин. — Опять же, стройка. Ее надо будет контролировать… А еще учебные материалы… По-сути, придется, считай, с нуля писать учебники или что-то наподобие. Вот я и в раздумьях.
— Давай сделаем так: сначала посмотрим на землю. Я хочу, чтобы у нас появился именно свой дом, — предложил Сэм.
— А чем тебе тут не нравится? — спросил Дин.
— Нравится, но… Это не то. Хочется, чтобы жилище полностью соответствовало нам. Бункер мы приспособили, но это совсем другое. Я хочу сад и бассейн, и… Собаку. Я знаю, ты их не любишь, но… Это не мешает мне о ней мечтать, — поделился своими мечтами Сэм.
— Собаку? Какую? — с любопытством спросил Дин.
— Большую, мохнатую и красивую, — улыбнулся Сэм и, смутившись, добавил: — Я не думал о породе. Это же мечта…
— Ладно, а еще что тебя тут не устраивает?
— Тут нет окон, а я хочу, чтобы можно было из спальни видеть зелень и небо, — ответил Сэм.
— Значит, землю мы купим в любом случае и дом выстроим, — пообещал Дин. — Такой, как нам хочется. И твою собаку я, так и быть, переживу. Доверишь мне выбрать породу и купить тебе щенка в подарок?
— Мне?! Щенка?! — Сэм аж подпрыгнул от удивления. — Настоящего? С толстыми лапами?
— О, господи! — фыркнул Дин. — Да. Настоящего. Еще не знаю какого… Но самого-самого.
— Спасибо! Спасибо-спасибо! — Сэм порывисто прижался к брату и обнял его.
— Может, еще и кота? — тепло улыбаясь, предложил Дин.
— Ты не заболел? — настороженно спросил Сэм. — Кота… О коте я даже не мечтал.
— Я знаю, что ты любишь всякую живность, — вздохнул Дин. — А кот… Кот — это здорово.
— А еще мне нравятся ковры… Пушистые, — рассказал Сэм.
— Шерсть от своей собаки будешь убирать с них сам, — предупредил Дин.
— И кухню… Большую и светлую. С плитой посередине, — продолжил мечтать Сэм.
— Может, ты птица? — поинтересовался Дин, с нежностью глядя на свое сокровище.
— Почему птица-то? — удивился Сэм.
— Ну… Гнездо вьешь, — объяснил Дин. — Кухня, ковры… Но мне нравится. А уж, если это может сделать тебя счастливым то…
— Наверное, я кажусь тебе полным придурком, — смутился Сэм. — Только что рыдал в три ручья, а теперь…
— Знаешь, лучше так, чем то, что я видел утром, — честно признался Дин. — И, уж тем более, лучше, чем тогда, когда я огласил приговор. Я думал, что потеряю тебя. Что перегнул палку и ты не выдержишь и сломаешься.
— А я назвал тебя палачом, — помрачнев, ответил Сэм.
— Палач — это человек, исполняющий наказания. Так что… Ты всего лишь озвучил сей факт, назвав все своими именами. Мне не на что обижаться, — спокойно констатировал Дин. — Я сделал то, что было тебе нужно так, как умел. Не больше, но и не меньше. И когда тебе снова понадобится быть наказанным, я сделаю это для тебя своими руками. Потому, что люблю тебя.
— Я думал, что ты меня возненавидишь, — озвучил очевидную для него мысль Сэм, обалдело глядя на брата. — Я так боялся, что сделаешь то, что обещал, а потом уйдешь, не пожелав больше иметь со мной ничего общего. Или что станешь молча презирать меня и больше никогда ко мне не прикоснешься.
— Все-таки, Сэм, иногда тебе надо меньше думать, — тяжело вздохнув, заметил Дин. — Глупости это все, но спасибо за то, что рассказал о своих страхах.
— Я видел, насколько тебе это не нравится.
— Тебе, знаешь, это тоже удовольствия не доставило, — пожал плечами Дин. — Это наказание. Оно не должно было нравится. Ни тебе, ни мне. Но в этом всем есть и свои плюсы.
— Какие? — без особого энтузиазма в голосе, спросил Сэм.
— Теперь я знаю, что такое причинять боль бесконечно дорогому человеку, затем, чтобы ему перестало быть плохо, — спокойно, ответил Дин. — Это чем-то похоже на хирургию. Знаешь, как вынуть пулю из раны, чтобы та могла зажить. И это совсем по-другому чем то, что было в Аду. И не так, как в игре. Хотя, и то, и другое, и третье, на первый взгляд, похоже. В общем, совесть меня не мучит, и, кроме того, что вымотался, я, как это ни странно, в порядке.
Сэм смотрел на Дина как на восьмое чудо света. Примерно эту мысль он пытался до него донести практически в начале их изменившихся отношений, но не надеялся, что тот поймет ее настолько быстро. Уже ради одного этого, ради того, чтобы Дин увидел, осознал и принял эту разницу, стоило пережить сегодняшнюю экзекуцию.
— А ты сможешь высечь меня так не наказывая, а в игре? — спросил Сэм, боясь получить отрицательный ответ на этот вопрос.
— Ты пытаешься спросить меня могу ли я получить удовольствие от такой порки? — уточнил Дин.
— И это тоже, — кивнул Сэм.
— В игре я бил бы по-другому, — подумав, ответил Дин. — Тоже сильно, но… Не так. Как минимум, бы разогрел. И не давил бы перед этим. Ты знаешь, что от твоих зубов на трости остался след?
— Нет, — покачал головой Сэм. — Мне было так больно и страшно внутри… Я проснулся, а ты как статуя. Далекий и холодный. Потом заботливый и нежный. А потом… Черт! Я чувствовал себя ничтожеством.
— А мне стоило огромного труда не сгрести тебя в охапку и не начать тискать, утешая, — фыркнул Дин.
— То есть весь этот холод и отстраненность — это был театр? — подозрительно поинтересовался Сэм.
— И да, и нет. Нет потому, что я действительно отнюдь не рвался наказывать тебя и мне это было по-настоящему неприятно, некомфортно и не в кайф. И да, потому, что местами я сильно сгустил краски. Все было не настолько душераздирающе к тому моменту, как ты проснулся. Вот ночью… Ночью да. Слава богу, что ты все проспал, — рассказал Дин. Смысла скрывать это он не видел, поэтому и не стал этого делать. — Но именно ночью, когда я перебесился, меня, считай, озарило и я увидел эту самую разницу, о которой, в том числе и ты, мне говорил.
— Еще раз прикинешься дурнем и я… Я тебя трахну, Дин. В особо извращенной форме, — абсолютно серьезно пообещал Сэм. — Без смазки. И прелюдии.
— Мне раздеться и встать на четвереньки? — дурашливо поинтересовался Дин, услышав это обещание.
— Нет. Но больше в отсутствие у тебя интеллекта и способности им пользоваться я, увы, не верю, — не приняв шутки, известил брата Сэм. — Всего-то за ночь понять то, чего многие понять не могут в принципе. Ладно, не за ночь, но… Даже полугода не прошло!
— Ну вот, а я так надеялся, — притворно обижаясь, вздохнул Дин.
— Ага, то-то вижу, детали твоего гардероба в порыве страсти разлетаются по спальне, — фыркнул Сэм, а потом совершенно серьезно добавил: — Не представляю тебя под собой. Не сейчас. Вылизать — могу, если захочешь. Но даже пальцами тебя не трону.
— Почему? — непонимающе спросил Дин.
Сэм не знал, как ответить на этот вопрос и в задумчивости протянул руку к ошейнику, теребя кольцо. Этот жест Дин замечал у него не в первый раз, но о чем он говорит мог лишь смутно догадываться.
— Я не знаю, что тебе сказать, — наконец, выдал Сэм, так и не сумев сформулировать удобоваримый ответ даже для себя самого. В голову лезла такая чушь, что хотелось дать самому себе по уху, чтобы в ней разъяснилось.
— Ты хоть как-нибудь, попробуй, а? — попросил Дин. Что останавливало Сэма он искренне не понимал.
— Дин, самый первый ответ, который пришел мне в голову был: как я могу в живого человека тыкать хуем?! — ответил Сэм. — Он тебе о чем-нибудь говорит? Ну, в смысле, делает понятнее?
— Нет, не делает, — признал Дин. — Ты ведь тоже живой и… Хм… я регулярно в тебя им тыкаю.
— Ты уверен, что действительно хочешь в этом разбираться? — спросил Сэм. Ему самому этого не слишком-то хотелось.
— Тебе неприятна эта тема? — вопросом на вопрос ответил Дин.
— Не то, чтобы неприятна… — протянул Сэм. — Просто… Ладно. Если ты так хочешь, я могу тебе вывалить кучу ассоциаций, и вагон бреда в качестве обоснования. Но учти, что из этого истина, даже я не знаю, а в целом — это выглядит как детский лепет.
— Хорошо, я все понял, — вздохнул Дин. — Придется прикидываться идиотом.
— Черт! — выругался Сэм. — Упертости тебе не занимать. В этом мы с тобой похожи. Выверт мозга номер один: на мне ошейник. Не может нижний трахать доминанта. По определению. А я сейчас ощущаю себя именно нижним. Внутри. Понимаешь?
— Допустим, — кивнул Дин. — Дальше?
— Дальше… Это — база. Поверх нее накручено черт знает что. Сейчас мне хочется отдаваться, а не брать. Сколько продлится это “сейчас” я без понятия, но пока оно так. Мне в радость подставляться под тебя бесстыднейшим образом. То, что ты меня хочешь и берешь — ощущается как квинтэссенция счастья. Так должно быть. Так правильно. И так есть. Яснее стало? — с надеждой в голосе спросил Сэм.
— Немного, — подтвердил Дин. — Но почему так? Непонятно.
— Может, потому, что я многие годы мечтал об этом и, наконец, дорвался? — пожал плечами Сэм. — Возможно, когда-нибудь это перестанет быть так остро, но сейчас идея того, чтобы взять тебя, приводит меня… Нет, не в ужас, пожалуй, но в полное недоумение. Ничего подобного никогда не испытывал. Тебе плохо в активной роли? Ты очень хочешь поменяться? Я тебе надоел?
— Нет, не надоел, не загоняйся! — рыкнул Дин и, потянувшись, укусил Сэма за плечо. — Я просто пытаюсь понять, что ты чувствуешь и как думаешь, а этот выверт твоих мозгов уж очень сложен для моей единственной извилины.
— Просто дай нам обоим время, — попросил Сэм. — Думаю, меня действительно попустит. Это как с шоколадом — не давали, не давали, и тут обломился целый ящик. Пока не съешь — не остановишься. А потом будешь его любить, но не станешь поедать килограммами.
— Но про обещание вылизать меня — я запомню, — улыбнулся Дин. — А потом… Кстати, все хотел спросить. Как тебе больше нравится? На спине или носом в подушку?
— Когда как, — улыбнулся Сэм. — Если это нежно и неторопливо — на спине. А если пожестче, то носом в подушку, — рассказал он, а потом попросил: — Ты говорил о еде… Я кажется дозрел.
— Принести? — предложил Дин.
— Нет, ненавижу крошки в постели, — покачал головой Сэм. — Я не хрустальный и вполне в состоянии дойти до кухни сам.
До кухни он действительно дошел, а вот сесть на стул оказалось очень больно и Сэм опустился на колени, что, впрочем, стало для него за последнее время более, чем привычным.
— И что у нас на завтрак? — спросил он с любопытством.
— Не у нас, а у тебя, — поправил его Дин. — Омлет будешь?
— Да хоть бургер, — согласно кивнув, ответил Сэм.
— Бургеров нет, так что… — вздохнул Дин и отправился к плите готовить.
Сэм с удовольствием ел, а Дин сидел и наблюдал за этим зрелищем, ощущая тепло в груди. Он успокоился после пережитого и теперь его откровенно клонило в сон.
— Знаешь, а я бы подремал, минуток эдак шестьсот, — сказал он брату, когда тот закончил с трапезой.
— И кто тебе мешает? — спросил тот. — Я посторожу твой сон. А, может и сам усну.
— Раз мы спать намыливаемся, надо сначала намазать татуировки, — вспомнил Дин. Все-таки эту процедуру рекомендовалось производить несколько раз в день и, лучше чаще, чем реже. — Поухаживаешь за мной?
— Конечно, — с готовностью кивнул Сэм и в итоге не слишком-то и приятная медицинская процедура превратилась в нежные ласки, закончившиеся вполне предсказуемо танцем в горизонтальной плоскости.
Наконец, поняв, что так и не уснет, старший Винчестер выбрался из постели и ушел в кухню. Пусть Сэм спокойно спит, а ему надо подумать, выстроить предстоящую сцену и морально, да и материально, к ней подготовиться. Для начала, он достал свои конспекты, которые сделал на семинаре и еще раз их внимательно проглядел. Это успокаивало и придавало уверенности хотя бы в том, что он не упустит каких-нибудь важных технических моментов. Удостоверившись, в том, что помнит все верно, он сходил за тростью и уединился с ней в тренажерном зале. Досталось, как обычно, боксерской груше, но зато теперь уверенности в том, что он справится с этим девайсом у Дина стало гораздо больше.
читать дальшеТеперь оставалась психологическая часть наказания и вот тут его мозги отказывались работать, хоть убейся. Ну не силен он в подобных вещах, как это ни прискорбно было признавать. Впрочем, сидеть и предаваться унынию Дин не привык, поэтому, засел на кухне в обнимку с кофейником и через немогу и нехочу заставил себя обдумывать наличествующую задачу. Он злился на себя за то, что получалось плохо, переживал о том, что как бы он ни старался, у него все равно ничего не получится, приходил от этого то в ярость, то в отчаяние, но в конце-концов, сумел измыслить нечто, что показалось ему минимально пригодным к использованию.
С момента, как появилась первая условно годная идея, стало несколько проще: все-таки не зря он читал всякие умные книжки. Она обросла подробностями, вариантами, обсчетом как далеко идущих так и ближайших последствий планирующихся действий, степенями жесткости воздействия и даже тем, какие интонации голоса должно применять в процессе наказания. Работа была просто титаническая, особенно, если учесть, что Дин не привык совершать мозговые штурмы на такие темы.
Голова раскалывалась, кожа, поврежденная татуировкой, саднила и это раздражало донельзя, времени на часах было столько, что ложиться просто не имело смысла, делать что-то разумное он был не способен, но привести себя в адекватное состояние было необходимо. Осознав все это, Дин съел таблетку от головной боли и отправился в ванную, надеясь, что вода успокоит расшалившиеся нервы, а саднящую кожу — мазь, которую все равно было необходимо втирать в свеженанесенный рисунок. Короче, к моменту, как проснулся Сэм, Дин был хоть и мрачен как грозовая туча, но крепко держал себя в руках и был полностью уверен, что переживет все, что угодно.
— Доброе утро, Сэм, — поздоровался сидящий в своем любимом кресле Дин, стоило тому только открыть глаза. — Сейчас ты окончательно проснешься, встанешь и пойдешь заниматься своей гимнастикой. После нее ты примешь душ и, на сей раз, ограничишься лишь полным объемом гигиенических процедур, которые совершаешь по утрам. Никакой смазки, только вымойся. Дальше ты подойдешь ко мне — я обработаю твою татуировку и пирсинг, а после этого займусь твоим наказанием.
Тон Дина был сух и деловит и Сэм, уловив это, почувствовал себя крайне неуютно.
— Доброе утро, Мастер, — тихо отозвался Сэм. — Я понял инструкцию и готов приступить к ее выполнению.
— Выполняй, — распорядился Дин, не двигаясь со своего места. Он был настолько холоден, что Сэм даже не рискнул приблизиться к нему, буквально кожей ощущая, что ничем хорошим это не кончится.
Сэм ушел в тренажерку, но сосредоточиться на комплексе упражнений сосредоточиться никак не получалось, все его мысли занимал Дин и то что и, главное, как он говорил. Получалось, что подошел он поставленной задаче более, чем серьезно, приняв за данность потребность партнера. Вот только самому ему удовольствия в этом, похоже, не было от слова вообще. Сэм был рад, что Дин не стал скрывать этого, но заодно и ощущать себя безумно виноватым за то, что буквально вынудил его действовать, по-сути, в роли палача. Не самая завидная роль для Дина, учитывая его прошлое.
В итоге, к концу занятий Сэм был готов был совершить все, что угодно, лишь бы получить возможность отыграть назад не только вчерашний разговор, но и всю прошлую неделю, чтобы прожить эти дни совершенно по-другому. Вот только возможности такой не существовало по определению и надо было как-то пережить наличествующий кризис с минимальными потерями.
Из душа Сэм вышел в таком состоянии, будто отправляется на эшафот, а то, что Дин все также неподвижно сидел в кресле, бездумно смотря на горящий огонь и с абсолютно ничего не выражающим лицом, лишь усилило это ощущение.
— Мастер, — тихо позвал Сэм, приблизившись к креслу.
Дин встрепенулся и, окинув его внимательным и заботливым взглядом, рассеянно улыбнулся.
— Вымылся? — спросил он, и на сей раз в голосе слышались теплота и нежность. — Иди на постель, я сейчас… Медикаменты принесу.
Он встал и, подтолкнув брата к кровати, пошел за аптечкой. Сэм улегся на на живот и уткнулся лбом в скрещенные руки, больше всего на свете сейчас желая провалиться в тартарары. Ощущение теплых и заботливых рук Дина на коже оказалось чем-то сродни озарению, вызвав в душе целую бурю эмоций.
— Повернись на спину, — скомандовал Дин, закончив со спиной и бедром Сэма.
Тот повернулся и протянул было руку к флакончику с мирамистином, но Дин, покачав головой отобрал его.
— Я сам, — сказал он, продолжая заниматься татуировкой. — Ноги лучше согни и раздвинь.
Сэм подчинился, не смея поднять взгляд на брата и замер, предоставляя возможность тому делать все, что он сочтет нужным. А Дин, закончив обрабатывать кожу, отомкнул замочек пояса верности и снял его.
— Потом верну, — прокомментировал он свои действия, приступая к соскам. Это было не очень-то приятно и Сэм вздрогнул. — Потерпи, мой хороший, — мягко попросил Дин. — Я осторожно. — И он действительно был настолько осторожен, насколько это вообще возможно, и не только с сосками, но и с проколотым ухом. — Проколы хорошо выглядят, — сообщил он, закончив обработку.
— У Бориса легкая рука, Мастер, — отозвался Сэм.
— Не только, — возразил Дин. — Похоже, регенерация у тебя действительно очень сильная. Моя татуировка выглядит хуже твоей. Твоя… Ну, как будто не меньше суток прошло, а дня два, как минимум.
Он пальцем провел по скуле Сэма и поцеловал в висок, а потом поднялся на ноги и, прошел в игровую зону спальни.
— Иди сюда, Сэм, — позвал он через некоторое время.
Сэм, в свою очередь, встав на ноги, подошел к Дину и в нерешительности замер на некотором отдалении от него, все еще не смея поднять взгляд. Он находился в дичайшем напряжении и предстоящее отнюдь не казалась желанным, ощущаясь при этом крайней необходимостью.
— Сейчас ты выберешь трость, которой будешь наказан. Не прикасайся к ней руками, — спокойно и несколько отстраненно заговорил Дин. — Ты принесешь ее мне, держа в зубах. Опустишься на колени и отдашь, — он говорил тихо, рублеными фразами и с такими интонациями, что не самый впечатлительный на свете Сэм, чувствовал, что его от него начинает трясти. — А потом попросишь о наказании, и внятно и четко озвучишь за что именно ты хочешь быть наказанным. Действуй.
Сэм с трудом заставил себя пошевелиться. Он хотел наказания? О, да! Именно его он и получал. Все, что бывало раньше, не шло ни в какое сравнение с тем, что происходило сейчас. Даже если Дин просто погладит его этой несчастной тростью, этого уже будет очень много, но начатое необходимо было довести до конца и тогда… Тогда то, что сжимает сейчас горло растворится в боли и можно будет вдохнуть полной грудью.
Он дошел до шкафа и, недолго думая, взял в зубы первую попавшуюся ему на глаза трость: не толстую, но и не тонкую, сантиметров девяносто длиной палку, один из концов которой изгибался, закругляясь. Вынув ее из крепления, он механически закрыл дверцы и развернулся в сторону Дина, собирая в кулак все свое мужество, чтобы сделать следующий шаг.
На это потребовалось определенное время, но Сэм справился и с этой задачей и, подойдя к Дину, опустился перед ним на колени, занимая привычную позу покорности. Вот только на сей раз эротично это не выглядело. Дин отчетливо видел, что Сэм накрутил себя практически до предела и не исключено, что обдумывая и планируя эту сцену он сильно переборщил, но отыгрывать назад было уже поздно. Сэм стоял перед ним на коленях со склоненной головой и его зубы сжимались на трости так, что на твердом ротанге наверняка останутся следы.
— Отдай ее мне, — приказал Дин, берясь за инструмент и Сэм с явным усилием разжал зубы. Следы на гладкой поверхности действительно остались. — Я слушаю тебя, — тихо и властно произнес Дин, давя в себе желание поднять партнера с колен, поцеловать и утешить.
— Мастер, — начал было Сэм, но голос его пресекся и в комнате повисла тишина. Впрочем, долго это не продолжилось и тихий, но четкий голос Сэма вновь зазвучал. — Я прошу наказать меня за то, что не смог выполнить собственное обещание и… — Сэм сгорбился и опустился на пятки и руки его бессильно повисли вдоль тела. Озвучить то, что висело перед его внутренним взором огненной картиной было неимоверно сложно, но именно эта картина и причиняла ему сейчас острую боль.
Дин замер, видя, что это еще не все, что хочет сказать брат, но о чем пойдет речь дальше было для него настоящей загадкой.
— За мой эгоизм. И за то, что вынуждаю играть тебя роль палача, — наконец выдавил из себя Сэм, вызвав у Дина желание побиться головой о ближайшую твердую поверхность.
Впрочем, рефлексировать было некогда, все и так было слишком неправильно. Поэтому он, не думая о своих желаниях и порывах, протянул руку и взяв Сэма за волосы, заставил его поднять голову, отметив, что взгляд он так и не поднял.
— Посмотри на меня, — жестко приказал Дин и, дождавшись, когда Сэм подчинится, заговорил: — Я дам тебе то, что ты хочешь. Потому, что ты дорог мне. Потому, что я люблю тебя. Потому, что я забочусь о тебе. И потому, что это тебе сейчас нужно. Ты меня слышишь?
— Мастер, — начал было Сэм, но Дин не дал ему высказаться, встряхнув.
— Да или нет? — жестко спросил он, удерживая визуальный контакт. — Я не желаю сейчас выслушивать оправдания, извинения и прочее. Я спросил слышишь ли ты мои слова или нет. И хочу получить ответ именно на этот вопрос.
— Да, Мастер, — ответил Сэм.
— Отлично, — констатировал Дин и, выпустив волосы брата, скомандовал: — Встань. На ноги.
Тот встал и Дин подтолкнул его к лавке, которую отодвинул от стены, пока Сэм был в тренажерке. Подведя его к ее торцу, он заставил Сэма вновь опуститься на колени и привязал, напрочь лишив возможности двинуться с места.
Бил он не сильно, но и отнюдь не поглаживал, и делал это так, чтобы каждый новый удар ложился не перехлестываясь с предыдущим. Его целью было дать партнеру достаточную нагрузку и, в буквальном смысле этого слова, добиться катарсиса в виде не просто слез, а настоящих рыданий. Теоретически он представлял как это делается, теперь оставалось воспроизвести нужный эффект на практике. После каждого удара мышцы Сэма напрягались и Дин терпеливо дожидался момента, когда они расслабятся, затем, чтобы нанести новый, при этом бдительно следя, чтобы не попасть тростью по коже со свеженанесенным рисунком даже случайно.
Проблема заключалась в том, что не подвергшаяся ударам трости поверхность задницы, закончилась раньше, чем Сэм начал даже всхлипывать. Он держал в себе даже вскрики и стоны, и это было плохо: увеличивать силу удара Дин не рисковал, поэтому он, наоборот ослабив ее, принялся покрывать уже красные ягодицы вторым слоем ударов. Это возымело свое действие довольно быстро. Сдавленное шипение, которое издавал Сэм сменилось сначала вскриками, потом и всхлипами вместе с первыми слезами, но порог, за которым видимо, начинался нужный эффект, был достигнут лишь в конце третьего захода. Из уроков семинара, Дин знал, что после достижения этого порога нагрузку следует слегка увеличить, например, ускорив ритм. Это может подтолкнуть нижнего к рыданиям и, так как именно в этом и состояла его цель, он, скрепя сердце, сделал это, получив практически мгновенный отклик. Но и после того, как Сэм разрыдался, Дин не остановил экзекуцию. Он редкими и не слишком сильными ударами поддерживал то состояние, в котором тот находился.
Это было морально тяжело для него самого, но собственные чувства Дина сейчас мало заботили, он старался уловить ту минуту, когда порку пора будет прекратить и в какой-то момент четко и ясно ощутил, что сделанного — достаточно. Как именно он это уловил, Дин так и не понял, но подчинился интуиции и, отложив трость, освободил рыдающего Сэма. Тот так и оставался в той позе, в которой его привязали и Дин, сходив за пледом, накинул его на брата, после чего устроился на полу и утянул его в свои объятия, баюкая, но не мешая выплакаться.
Клубным доминантам не удавалось довести Сэма до слез во время экшна ни разу. В какой-то момент он просто отключался и поэтому то, что происходило с ним сейчас оказалось сюрпризом. Он рыдал от чистейшей физической боли, терзающей его тело, и слезы, которые текли из его глаз, смывали душевную боль не хуже, чем вода смывает мыльную пену. Раньше для того, чтобы настолько отпустило, должно было пройти несколько часов после порки, а тут…
Дин обнимал его бережно и надежно и это было настоящим чудом. Он не отказывался от него, принимая и вот таким, совершенно беспомощным и беззащитным, обнаженным не только телом, но и душой. Он защищал словно каменная стена, и делал это сколько Сэм себя помнил.
— Как ты? — мягко спросил Дин, чувствуя, что Сэм перестал рыдать и лишь изредка всхлипывает.
— Спасибо, Дин, — вместо ответа на вопрос произнес Сэм и, подняв голову, поглядел на любимого.
— Встать сможешь? — спросил Дин, вытирая зареванное лицо брата.
— Да, наверное, — кивнул тот и заворочался, пытаясь подняться.
Дин придержал его, видя насколько неловко Сэм двигается, а потом, поднявшись сам, помог подняться и ему.
— Пойдем, мой хороший, помогу тебе лечь, — позвал он и, поддерживая, повел к кровати, на которую и уложил на живот. — Мда… — протянул Дин, поглядев на состояние ягодиц Сэма и полез за аптечкой.
— Что там? — спросил тот, оборачиваясь через плечо.
— Ты хотел следов хотя-бы на пару дней? Так вот, думаю, это будет сходить куда как дольше, — вздохнул Дин, принявшись обрабатывать поврежденную кожу. — Хоть ранок нет, и то хлеб, но то, что тебе сидеть будет неприятно, гарантировано.
Сэм протянул руку, провел ею по горячей коже и кивнул.
— Это хорошо, — уверенно сказал он. — Ты-то сам как?
— Выживу, — усмехнувшись, ответил Дин. — Но перенервничал я знатно.
— Я просыпался ночью, а тебя не было, — заметил Сэм.
— Плохо спал, ушел, чтобы не вертеться у тебя под боком и не мешать отдыхать, — объяснил Дин, убирая мазь на место и вытягиваясь рядом с ним на постели. — Все думал, что и как надо сделать, чтобы все получилось правильно.
— И сделал, — произнес Сэм. — Я, правда, очень благодарен тебе.
— Тебе поесть бы неплохо, — предложил Дин. — Хочешь?
— Пока не особо, — покачал головой Сэм. — Но, если ты считаешь нужным…
— Ну, насильно тебя кормить я не собираюсь, — фыркнул Дин. — Просто…
— Просто ты устал, не выспался, перенервничал, а я тут пытаюсь с тобой разговоры разговаривать, — улыбнулся Сэм. — Если ты хочешь тишины, я могу и помолчать.
— Да нет, — поворачиваясь к нему лицом, возразил Дин. — О чем ты хочешь поговорить?
— Не знаю, о чем угодно. Просто не хочется молчать сейчас, — вздохнув, ответил Сэм. — Вот, например, мы поедем смотреть на ту землю, что приглядели?
— Конечно, — кивнул Дин. — Когда ты сможешь нормально сидеть. Ты случайно тому архитектору не написал?
— Пока нет. Я решил, сначала пусть все сложится.
— Нам так много надо сделать, что я даже не знаю, как ко всему этому подступиться, — задумчиво протянул Дин. — Жаль, что нельзя быть в нескольких местах одновременно.
— И что, по-твоему, нам нужно сделать? — полюбопытствовал Сэм.
— Поговорить с людьми. Вдруг идея этой школы нужна только нам? Если она все-таки кому-то понравится, надо будет искать людей, которые будут в ней работать. Мы с тобой те еще воспитатели. Преподавать — можем, иногда сопли подтереть — тоже, но вот двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю возиться с детьми… Не знаю, но, честно скажу: мне бы не хотелось, — принялся перечислять Дин. — Опять же, стройка. Ее надо будет контролировать… А еще учебные материалы… По-сути, придется, считай, с нуля писать учебники или что-то наподобие. Вот я и в раздумьях.
— Давай сделаем так: сначала посмотрим на землю. Я хочу, чтобы у нас появился именно свой дом, — предложил Сэм.
— А чем тебе тут не нравится? — спросил Дин.
— Нравится, но… Это не то. Хочется, чтобы жилище полностью соответствовало нам. Бункер мы приспособили, но это совсем другое. Я хочу сад и бассейн, и… Собаку. Я знаю, ты их не любишь, но… Это не мешает мне о ней мечтать, — поделился своими мечтами Сэм.
— Собаку? Какую? — с любопытством спросил Дин.
— Большую, мохнатую и красивую, — улыбнулся Сэм и, смутившись, добавил: — Я не думал о породе. Это же мечта…
— Ладно, а еще что тебя тут не устраивает?
— Тут нет окон, а я хочу, чтобы можно было из спальни видеть зелень и небо, — ответил Сэм.
— Значит, землю мы купим в любом случае и дом выстроим, — пообещал Дин. — Такой, как нам хочется. И твою собаку я, так и быть, переживу. Доверишь мне выбрать породу и купить тебе щенка в подарок?
— Мне?! Щенка?! — Сэм аж подпрыгнул от удивления. — Настоящего? С толстыми лапами?
— О, господи! — фыркнул Дин. — Да. Настоящего. Еще не знаю какого… Но самого-самого.
— Спасибо! Спасибо-спасибо! — Сэм порывисто прижался к брату и обнял его.
— Может, еще и кота? — тепло улыбаясь, предложил Дин.
— Ты не заболел? — настороженно спросил Сэм. — Кота… О коте я даже не мечтал.
— Я знаю, что ты любишь всякую живность, — вздохнул Дин. — А кот… Кот — это здорово.
— А еще мне нравятся ковры… Пушистые, — рассказал Сэм.
— Шерсть от своей собаки будешь убирать с них сам, — предупредил Дин.
— И кухню… Большую и светлую. С плитой посередине, — продолжил мечтать Сэм.
— Может, ты птица? — поинтересовался Дин, с нежностью глядя на свое сокровище.
— Почему птица-то? — удивился Сэм.
— Ну… Гнездо вьешь, — объяснил Дин. — Кухня, ковры… Но мне нравится. А уж, если это может сделать тебя счастливым то…
— Наверное, я кажусь тебе полным придурком, — смутился Сэм. — Только что рыдал в три ручья, а теперь…
— Знаешь, лучше так, чем то, что я видел утром, — честно признался Дин. — И, уж тем более, лучше, чем тогда, когда я огласил приговор. Я думал, что потеряю тебя. Что перегнул палку и ты не выдержишь и сломаешься.
— А я назвал тебя палачом, — помрачнев, ответил Сэм.
— Палач — это человек, исполняющий наказания. Так что… Ты всего лишь озвучил сей факт, назвав все своими именами. Мне не на что обижаться, — спокойно констатировал Дин. — Я сделал то, что было тебе нужно так, как умел. Не больше, но и не меньше. И когда тебе снова понадобится быть наказанным, я сделаю это для тебя своими руками. Потому, что люблю тебя.
— Я думал, что ты меня возненавидишь, — озвучил очевидную для него мысль Сэм, обалдело глядя на брата. — Я так боялся, что сделаешь то, что обещал, а потом уйдешь, не пожелав больше иметь со мной ничего общего. Или что станешь молча презирать меня и больше никогда ко мне не прикоснешься.
— Все-таки, Сэм, иногда тебе надо меньше думать, — тяжело вздохнув, заметил Дин. — Глупости это все, но спасибо за то, что рассказал о своих страхах.
— Я видел, насколько тебе это не нравится.
— Тебе, знаешь, это тоже удовольствия не доставило, — пожал плечами Дин. — Это наказание. Оно не должно было нравится. Ни тебе, ни мне. Но в этом всем есть и свои плюсы.
— Какие? — без особого энтузиазма в голосе, спросил Сэм.
— Теперь я знаю, что такое причинять боль бесконечно дорогому человеку, затем, чтобы ему перестало быть плохо, — спокойно, ответил Дин. — Это чем-то похоже на хирургию. Знаешь, как вынуть пулю из раны, чтобы та могла зажить. И это совсем по-другому чем то, что было в Аду. И не так, как в игре. Хотя, и то, и другое, и третье, на первый взгляд, похоже. В общем, совесть меня не мучит, и, кроме того, что вымотался, я, как это ни странно, в порядке.
Сэм смотрел на Дина как на восьмое чудо света. Примерно эту мысль он пытался до него донести практически в начале их изменившихся отношений, но не надеялся, что тот поймет ее настолько быстро. Уже ради одного этого, ради того, чтобы Дин увидел, осознал и принял эту разницу, стоило пережить сегодняшнюю экзекуцию.
— А ты сможешь высечь меня так не наказывая, а в игре? — спросил Сэм, боясь получить отрицательный ответ на этот вопрос.
— Ты пытаешься спросить меня могу ли я получить удовольствие от такой порки? — уточнил Дин.
— И это тоже, — кивнул Сэм.
— В игре я бил бы по-другому, — подумав, ответил Дин. — Тоже сильно, но… Не так. Как минимум, бы разогрел. И не давил бы перед этим. Ты знаешь, что от твоих зубов на трости остался след?
— Нет, — покачал головой Сэм. — Мне было так больно и страшно внутри… Я проснулся, а ты как статуя. Далекий и холодный. Потом заботливый и нежный. А потом… Черт! Я чувствовал себя ничтожеством.
— А мне стоило огромного труда не сгрести тебя в охапку и не начать тискать, утешая, — фыркнул Дин.
— То есть весь этот холод и отстраненность — это был театр? — подозрительно поинтересовался Сэм.
— И да, и нет. Нет потому, что я действительно отнюдь не рвался наказывать тебя и мне это было по-настоящему неприятно, некомфортно и не в кайф. И да, потому, что местами я сильно сгустил краски. Все было не настолько душераздирающе к тому моменту, как ты проснулся. Вот ночью… Ночью да. Слава богу, что ты все проспал, — рассказал Дин. Смысла скрывать это он не видел, поэтому и не стал этого делать. — Но именно ночью, когда я перебесился, меня, считай, озарило и я увидел эту самую разницу, о которой, в том числе и ты, мне говорил.
— Еще раз прикинешься дурнем и я… Я тебя трахну, Дин. В особо извращенной форме, — абсолютно серьезно пообещал Сэм. — Без смазки. И прелюдии.
— Мне раздеться и встать на четвереньки? — дурашливо поинтересовался Дин, услышав это обещание.
— Нет. Но больше в отсутствие у тебя интеллекта и способности им пользоваться я, увы, не верю, — не приняв шутки, известил брата Сэм. — Всего-то за ночь понять то, чего многие понять не могут в принципе. Ладно, не за ночь, но… Даже полугода не прошло!
— Ну вот, а я так надеялся, — притворно обижаясь, вздохнул Дин.
— Ага, то-то вижу, детали твоего гардероба в порыве страсти разлетаются по спальне, — фыркнул Сэм, а потом совершенно серьезно добавил: — Не представляю тебя под собой. Не сейчас. Вылизать — могу, если захочешь. Но даже пальцами тебя не трону.
— Почему? — непонимающе спросил Дин.
Сэм не знал, как ответить на этот вопрос и в задумчивости протянул руку к ошейнику, теребя кольцо. Этот жест Дин замечал у него не в первый раз, но о чем он говорит мог лишь смутно догадываться.
— Я не знаю, что тебе сказать, — наконец, выдал Сэм, так и не сумев сформулировать удобоваримый ответ даже для себя самого. В голову лезла такая чушь, что хотелось дать самому себе по уху, чтобы в ней разъяснилось.
— Ты хоть как-нибудь, попробуй, а? — попросил Дин. Что останавливало Сэма он искренне не понимал.
— Дин, самый первый ответ, который пришел мне в голову был: как я могу в живого человека тыкать хуем?! — ответил Сэм. — Он тебе о чем-нибудь говорит? Ну, в смысле, делает понятнее?
— Нет, не делает, — признал Дин. — Ты ведь тоже живой и… Хм… я регулярно в тебя им тыкаю.
— Ты уверен, что действительно хочешь в этом разбираться? — спросил Сэм. Ему самому этого не слишком-то хотелось.
— Тебе неприятна эта тема? — вопросом на вопрос ответил Дин.
— Не то, чтобы неприятна… — протянул Сэм. — Просто… Ладно. Если ты так хочешь, я могу тебе вывалить кучу ассоциаций, и вагон бреда в качестве обоснования. Но учти, что из этого истина, даже я не знаю, а в целом — это выглядит как детский лепет.
— Хорошо, я все понял, — вздохнул Дин. — Придется прикидываться идиотом.
— Черт! — выругался Сэм. — Упертости тебе не занимать. В этом мы с тобой похожи. Выверт мозга номер один: на мне ошейник. Не может нижний трахать доминанта. По определению. А я сейчас ощущаю себя именно нижним. Внутри. Понимаешь?
— Допустим, — кивнул Дин. — Дальше?
— Дальше… Это — база. Поверх нее накручено черт знает что. Сейчас мне хочется отдаваться, а не брать. Сколько продлится это “сейчас” я без понятия, но пока оно так. Мне в радость подставляться под тебя бесстыднейшим образом. То, что ты меня хочешь и берешь — ощущается как квинтэссенция счастья. Так должно быть. Так правильно. И так есть. Яснее стало? — с надеждой в голосе спросил Сэм.
— Немного, — подтвердил Дин. — Но почему так? Непонятно.
— Может, потому, что я многие годы мечтал об этом и, наконец, дорвался? — пожал плечами Сэм. — Возможно, когда-нибудь это перестанет быть так остро, но сейчас идея того, чтобы взять тебя, приводит меня… Нет, не в ужас, пожалуй, но в полное недоумение. Ничего подобного никогда не испытывал. Тебе плохо в активной роли? Ты очень хочешь поменяться? Я тебе надоел?
— Нет, не надоел, не загоняйся! — рыкнул Дин и, потянувшись, укусил Сэма за плечо. — Я просто пытаюсь понять, что ты чувствуешь и как думаешь, а этот выверт твоих мозгов уж очень сложен для моей единственной извилины.
— Просто дай нам обоим время, — попросил Сэм. — Думаю, меня действительно попустит. Это как с шоколадом — не давали, не давали, и тут обломился целый ящик. Пока не съешь — не остановишься. А потом будешь его любить, но не станешь поедать килограммами.
— Но про обещание вылизать меня — я запомню, — улыбнулся Дин. — А потом… Кстати, все хотел спросить. Как тебе больше нравится? На спине или носом в подушку?
— Когда как, — улыбнулся Сэм. — Если это нежно и неторопливо — на спине. А если пожестче, то носом в подушку, — рассказал он, а потом попросил: — Ты говорил о еде… Я кажется дозрел.
— Принести? — предложил Дин.
— Нет, ненавижу крошки в постели, — покачал головой Сэм. — Я не хрустальный и вполне в состоянии дойти до кухни сам.
До кухни он действительно дошел, а вот сесть на стул оказалось очень больно и Сэм опустился на колени, что, впрочем, стало для него за последнее время более, чем привычным.
— И что у нас на завтрак? — спросил он с любопытством.
— Не у нас, а у тебя, — поправил его Дин. — Омлет будешь?
— Да хоть бургер, — согласно кивнув, ответил Сэм.
— Бургеров нет, так что… — вздохнул Дин и отправился к плите готовить.
Сэм с удовольствием ел, а Дин сидел и наблюдал за этим зрелищем, ощущая тепло в груди. Он успокоился после пережитого и теперь его откровенно клонило в сон.
— Знаешь, а я бы подремал, минуток эдак шестьсот, — сказал он брату, когда тот закончил с трапезой.
— И кто тебе мешает? — спросил тот. — Я посторожу твой сон. А, может и сам усну.
— Раз мы спать намыливаемся, надо сначала намазать татуировки, — вспомнил Дин. Все-таки эту процедуру рекомендовалось производить несколько раз в день и, лучше чаще, чем реже. — Поухаживаешь за мной?
— Конечно, — с готовностью кивнул Сэм и в итоге не слишком-то и приятная медицинская процедура превратилась в нежные ласки, закончившиеся вполне предсказуемо танцем в горизонтальной плоскости.
Вопрос: Спасибо за главу?
| 1. Да! | 8 | (100%) | |
| 2. Нет. | 0 | (0%) | |
| Всего: | 8 | ||