Дин кивнул и ушел в ванную, а Сэм принялся ходить по спальне туда-сюда, прикидывая, что и в каком порядке следует сделать. Ему предстояла очень сложная задача. Нужно было вогнать Дина в то же состояние, в котором тот был в момент, когда понял, что планирует перевертыш, а с другой — когда брат дойдет до пика стрессового состояния, резко перевести всю ситуацию из негативной в позитивную.
Времени на все про все у него было катастрофически мало, поэтому соображать, прикидывать и готовить материальную базу для реализации задумки, пришлось в ускоренном темпе. Первым делом он пошел в гардеробную и там, порывшись, нашел ту коробку, где лежал комплект одежды, в котором давным-давно, когда у него не было души, появлялся в клубе. Этого наряда Дин не видел, и он кардинально отличался от того, что Сэм носил обычно.
читать дальшеСледующим его действием было перетащить в одно из неиспользуемых помещений станину от колодок ну и сами колодки. Сделал он это, чтобы не связывать в сознании партнера с задуманным действом ни их спальню, ни игровую комнаты. Установив станину ровно в центре помещения, он ненадолго задумался об освещении и решил, что лучше всего подойдут свечи. Они дадут мягкий, но в то же время необычный свет, и, чтобы все это не слишком отдавало романтикой, он выбрал для свечей, расставленных по краям комнаты, красный и черный цвета. Следом он притащил в помещение пару темных овечьих шкур, стащив их с кресел в библиотеке, после чего осмотрел получившуюся картину и, оставшись ею довольным, погасил свечи и отправился приводить себя в тот вид, который задумал.
В гардеробной он для начала разделся и оглядел себя в ростовом зеркале. Покорчил сам себе рожи, а потом принял самый надменный и холодно-отстраненный вид, который было возможно. Выглядело это достаточно смешно и Сэм, нервно хихикнув, на несколько минут закрыл глаза, настраиваясь на нужный лад. Выдать хоть чем-то, что он нервничает или не уверен в том, что делает в процессе намеченного представления означало полностью оное провалить. Открыв глаза и ощущая, что по-настоящему успокоился, он еще раз критически осмотрел себя, а потом аккуратно вынул колечки из сосков. Они были в данном случае лишними. Следом он натянул на себя черные кожаные штаны, которые вытащил из коробки, застегнул ремень с множеством заклепок и массивной пряжкой, надел носки и зашнуровал тяжелые ботинки с высоким берцем. Закончив облачаться, он вновь принялся вертеться перед зеркалом, привыкая к одежде, примеряя разные выражения лица и меняя пластику движений. Он старался добиться того, чтобы в получившемся образе не осталось от привычного Дину Сэма практически ничего и, когда это удалось, гримом решил подчеркнуть разницу, делая лицо более жестким, хищным, высокомерным и холодным. Получилось отнюдь не идеально, потому, что навыки подобных перевоплощений порядком истерлись со временем, но неяркий свет свечей скроет несовершенство, оставляя общее впечатление, а именно оно важно. Оставалась только взлохмаченная длинная шевелюра, но и ее он достаточно быстро укротил, тщательно расчесав и заколов в хвост, из которого выпустил кажущуюся небрежной прядь. Закончив со всем этим, он увидел в зеркале прямо-таки эталонного ублюдка, на вид способного не только на жестокость и насилие, но и на что-нибудь похуже. Не то, чтобы ему очень нравился этот образ, но он подходил сейчас как никакой другой. Следующим штрихом стал широкий, отделанный серебром черный наруч, который он застегнул на своей левой руке. В последнюю очередь он тщательно и аккуратно замазал гримом те детали татуировки, которые были видны из-под одежды. Она, как и колечки в сосках, в данном случае была совершенно неуместна. В общем, в итоге, если поставить рядом Сэма обычного и того Сэма, которым он стал сейчас, выглядели бы и воспринимались эти двое, как две совершенно непохожие друг на друга личности, в чем, собственно, и была фишка.
Он еще раз повертелся перед зеркалом, убеждаясь, что все соответствует задуманному, и пошел к дверям ванной, ожидать, когда Дин из нее выйдет. У него в запасе оставалось целых десять минут, чтобы придать своей задумке окончательный лоск.
***
В то время, пока Сэм раздумывал, носился по дому, перетаскивая тяжести, а потом приводил в нужный ему вид свою внешность, Дин заперся в ванной и довольно долго стоял под душем ни о чем конкретно не думая, а просто ощущая на коже упругие струи воды и это занятие казалось ему очень и очень важным. Впрочем, это таковым и было: ему нужна была передышка. Некоторое время, в которое можно отодвинуть в сторону все роящиеся в голове мысли и беспокоящие переживания. И он, получив его, воспользовался им по максимуму.
Закончив релаксацию он принялся за то, зачем, собственно, и полез в ванную. С техникой процесса он был знаком не только теоретически, но и вполне практически. Месяца три назад, он таки придумал, как пребывая в роли верхнего, все-таки попробовать принимающую позицию. Это требовало определенной подготовки, которой он втихаря от партнера и занимался, хоть и без особого фанатизма, считая, что времени впереди у него вагон, и он все успеет. Сейчас ему вдруг со всей отчетливостью стало понятно, что его первый раз пройдет совсем не по тому сценарию, который он готовил, и это осознание неожиданно вызвало приступ почти животной паники, с которой удалось справиться далеко не сразу.
В голове заметались совершенно ужасные и отвратительные картины того, как это может произойти, но самым страшным в этом всем было то, что он сам подал идею действовать жестко. В данную минуту Дину казалось это самой идиотской из всех идиотских идей, которую в принципе был способен измыслить его мозг. Бредом сумасшедшего. А Сэм почему-то, вместо того, чтобы остановить его, убедить, что это очень плохая идея, поддержал ее!
Мозг самопроизвольно уцепился за эту мысль и развил ее: возможно, тот перевертыш, совсем не врал, говоря, что Сэм хочет чего-то такого, а он просто солидарен с этим его желанием и собирается интереса ради воплотить его в жизнь. А что, вполне возможный вариант, тем более, что братец, похоже, действительно мало чем отличается от тех монстров, которых Дин всю свою жизнь безжалостно уничтожал: никто из людей не способен на такие вещи, которые, якобы случайно, делает Сэм, считая их чем-то естественным и абсолютно нормальным. А ведь это далеко не так.
— Стоп! — сказал он, поймав себя на том, что внимательно обдумывает, как бы с наименьшими потерями грохнуть Сэма. — Ерунда какая-то… — проворчал он, недовольно морщась.
Да, сегодня он видел в исполнении брата, мягко говоря, крайне странные вещи. Да, они испугали его, но не только. Он помнил, что увиденное вызвало еще и удивление пополам с восторгом, к которым примешивалась гордость. Также он помнил разговор с братом, который состоялся потом, его радость от появления щенка, тот яркий, но в то же время очень приятный по ощущениям свет, который горел в его глазах, в момент, когда он увидел собаку и стал еще ярче, при взгляде на него, Дина. Это никак не могло быть проявлением зла, и, стало быть, Сэм не монстр.
“Три раза ха! Наркоманы, вон, тоже испытывают кайф от того, что употребляют, но это совсем не значит, что эти вещества полезны” — сообщил внутренний голос, но Дин решительно отмахнулся от него. В данном случае он не хотел ему верить, несмотря на то, что именно этот самый голос неисчислимое множество раз спасал жизни и ему самому, и Сэму.
Из ванной Дин вышел в полном раздрае, но основным его желанием было сказать брату, что не стоит сейчас затеваться с тем, что они планировали. Ему нужно время, чтобы осмыслить все, привести мысли и чувства хотя бы в относительный порядок, вот только сделать этого он не успел: сильный и хорошо выверенный удар отправил его в беспамятство.
Сколько времени провел без сознания, Дин не понял, а когда очнулся, осознал, что не представляет, где находится. Поза, в которой он пребывает, не предвещает ничего хорошего. Руки и шея были зажаты, судя по всему, в колодку, ноги довольно широко разведены, согнуты в коленях и зафиксированы под коленями и за щиколотки. Инстинктивно он дернулся, пытаясь освободиться, но ничего своими трепыханиями не добился. Ярость и страх затопили его сознание, и он зарычал, напрягая мускулы изо всех сил и прилагая максимум возможных усилий к освобождению, но все было тщетно. Он был полностью беспомощен. Настолько, что даже самому себе не мог нанести сколь-нибудь ощутимого вреда. Это было по-настоящему ужасно.
Вокруг стояли непроницаемая тишина, нарушаемая лишь его собственным дыханием, и кромешная тьма. Холодно не было, тока воздуха не ощущалось. Каких-то особенных запахов Дин тоже не уловил. Создалось такое впечатление, что он, придя в сознание, оказался в некоем нигде, или потерял зрение. И, что хуже всего — так теперь будет всегда. Эта мысль напугала его еще больше: прожить всю оставшуюся жизнь в этой черноте? Лучше умереть здесь и сейчас. Ведь в ней он беспомощнее новорожденного котенка. Не увидеть больше никогда улыбки Сэма, солнечного света, или хотя бы собственных рук. Сейчас он был готов отдать все, что угодно лишь бы увидеть хоть что-нибудь. Но время шло, а ничего не менялось.
А потом запредельно обострившийся слух уловил звук приближающихся шагов. Те были неспешными, но не крадущимися. Человек явно двигался уверенно, просто никуда не торопился.
— Сэм! — заорал Дин, искренне надеясь, что это идет именно тот, кого он так отчаянно звал.
Но ответа на его призыв не прозвучало. Лишь звук шагов стал немного ближе и отчетливее. Теперь в нем улавливались металлические нотки, словно бы обувь идущего человека была снабжена железными подковками. У Сэма такой обувки не было и Дин пожалел, что несколько секунд назад столь явно дал противнику понять, что очнулся. Впрочем, это ничего не меняло, он все равно совершенно не способен ни оказать сопротивление, ни защитить себя, так что сожаления как пришли, так и ушли, также, как и страх. Изменилась и ярость. Из буйства, превратившись в нечто холодное и расчетливое. Сейчас он беспомощен, но рано или поздно ситуация изменится и тогда… Мысль о том, что если он каким-то образом попал в руки к некоему недоброжелателю, тот просто убьет его гораздо раньше, чем Дин получит свободу, почему-то не посетила. В отличие от картин той расправы, которую он учинит, стоит только появиться мизерным шансам на освобождение.
А звук шагов, раздающихся во тьме, тем временем стал еще ближе. Сейчас человек, одетый в ботинки с железными подковками, находился метрах в трех от Дина и смещался вправо все тем же размеренным темпом. Охотник слышал, как враг обходит его, заходя за спину, а потом… Потом шаги замерли, и в образовавшейся тишине раздался скрежет колесика зажигалки по кремню. В помещении появился свет, которого с каждой минутой становилось все больше. Он был неярким и такого оттенка, который дает живой огонь.
“Свечи” — подумал Дин. — “Очень… романтично.”
Неизвестный человек перемещался у него за спиной и зажигал свечи, совершенно не обращая на свою жертву внимание. Это было более чем странно. Непонятно. А от того заставляло порядком нервничать. Дина бесила невозможность обернуться и посмотреть, в чьи же руки он попал, но он терпеливо ждал: рано или поздно этот неизвестный закончит свое романтическое развлечение и тогда станет понятно не только кто это, но и в чем состоят его намерения.
Наконец зажигающий свечи человек появился в поле зрения Дина, вот только в подробностях разглядеть его не получалось. Было видно только то, что одет он в черные штаны, пошитые из кожи, а на ногах у него тяжелые ботинки по типу тех, что носят байкеры. Рубашки или майки на мужчине не было.
— Кто ты такой? — подал голос Дин, и незнакомец обернулся. Это был Сэм, вот только… Какой-то совсем незнакомый. Резкие хищные черты лица одновременно были и знакомыми, и нет. Волосы были убраны в хвост, чего Сэмми обычно не делал. Взгляд Дина обшаривал человека, ища в нем сходства с братом, но обнаруживая их, подмечал и различия, а когда тот приблизился к нему, охотник отметил, что двигается этот субъект не так, как его брат.
— А кого ты ожидал увидеть? — с насмешкой, в которой холода было куда больше, чем веселья, поинтересовался держащий в руках свечу человек. Он рассматривал Дина с каким-то отстраненным любопытством. Голос был похож на голос брата, но интонации…
— Что за дурацкая манера отвечать вопросом на вопрос! — возмутился Дин, наблюдая за реакциями собеседника, но их не последовало. Тот просто продолжил зажигать свечи, явно никуда не торопясь и не собираясь поддерживать диалог.
Дин почувствовал себя крайне глупо. Он хотел, чтобы уже что-нибудь происходило, притом, не важно, что именно, а важно, чтобы неопределенность закончилась. А его попросту проигнорировали.
— Так и будешь играть в молчанку? — спросил Дин, когда мужчина принялся зажигать свечи, расставленные вдоль второй стены. Тот зажег еще парочку, а потом неожиданно прервал свое занятие и, подойдя к зафиксированному в колодках Винчестеру, уселся на пол, напротив него.
— Ты спросил кто я. Твой брат, — произнес он совершенно спокойно. — Неужели ты не узнал меня, Дин?
— Но… — начал было Дин, но замолчал, услышав холодный смешок. — Это совсем не смешно, Сэм. Отпусти меня!
— Зачем? Ты ведь хотел, чтобы я взял тебя, помнишь? И я собираюсь это сделать, — сообщил он, пристально глядя на собеседника. — Может быть, даже не один раз.
— Это была глупая затея, — буркнул Дин. — И то, что сейчас происходит мне совершенно не нравится.
— Разумеется, — кивнул Сэм. — Оно и не могло тебе понравится по совершенно банальной причине: ты не доверяешь мне.
— Это не правда! — возмущенно возразил Дин, вдруг осознавая, что лжет. Притом, лжет нагло. Человеку, с которым он сейчас разговаривал, он не доверял ни на йоту.
— Нет, Дин. Это — правда, — все так же холодно констатировал Сэм. — Если бы ты действительно доверял мне, то ждал бы приключения и удовольствия, предвкушал бы их, а не строил планы страшной мести, трясясь от ярости и страха. А, признайся, ты ведь именно эти планы и строил с той минуты, как пришел в себя, осознал, что несвободен, и пережил прилив паники.
Дин хотел бы возразить, вот только Сэм был прав.
— Я пугаю тебя. Тем, что непонятен. Своими способностями и тем, что хочу развивать их. Тем, что ты знаком со мной куда меньше, чем тебе казалось. Ты хочешь видеть во мне только то, что тебя устраивает, то, что тебе понятно, а картина в целом… Она пугает тебя, — продолжил Сэм. — Сейчас перед тобой два пути. Я могу тебя отпустить. Для этого нужно сделать всего несколько совсем простых движений, но это ничуть не уменьшит твой страх и твое недоверие. Или ты можешь довериться. Вдруг у тебя наконец-то получится осознать, что я не тот человек, которого бы тебе стоило бояться.
От предоставленного выбора Дин встал в ступор. Он пытался просчитать последствия любого из них, но у него ничего не получалось. Точнее, получающийся результат отнюдь не вызывал оптимизма. Если он выберет первый из предложенных вариантов, то тем самым четко и ясно докажет, что Сэм стопроцентно прав. В этом раскладе ни о каких близких отношениях и речи быть не могло.
Если выберет второй… Тут все было с одной стороны очень просто, а вот с другой гораздо, гораздо сложнее. Сэм предлагал ему весьма тесно познакомиться с нижней ролью, передать контроль над ситуацией в его руки, а сама идея этого была для Дина весьма болезненной. О том, что будет, если ее на самом деле реализовать он не задумывался до этой минуты. Даже когда предлагал то, что привело его в нынешнее положение, он не только напрочь не верил, в то что ситуация может стать по-настоящему экстремальной, но и, похоже, вообще не понимал, чего ему от всей этой затеи можно ожидать. И вот теперь ему надлежало сделать выбор.
— А чего хочешь ты? — спросил он Сэма, в надежде на то, что его ответ чем-то поможет.
— Я хочу, чтобы ты сделал выбор, — спокойно ответил тот. Холода в его голосе стало меньше, но и до привычных живых и теплых интонаций было ой как далеко.
— Звучит как ультиматум, — буркнул Дин.
— Оно таковым и является, — подтвердил Сэм. — И я без споров приму любое твое решение.
“Да неужели”, — подумал Дин, но вслух ничего не сказал. Но то, что Сэмов ответ ничем ему не помог, огорчило.
Поза, в которой он находился, не доставляла особого дискомфорта, а вот невозможность двигаться начинала причинять оный. Спина от непривычного положения чуть затекла и Дин, насколько имел возможности, зашевелился, параллельно думая.
В общем-то, все это началось с того, что Сэм сказал, что хочет получить материальное доказательство его адекватности, а он сам предложил такую игру. Да, то, что есть сейчас, вообще ничуть не похоже на то, чего он ожидал, выдвигая свое предложение, но, с другой стороны, оно вполне отвечало заданным условиям. Так что же его не устраивало? Что он мог потерять, позволив Сэму продолжать? Озадачившись этими вопросами, он с кристальной четкостью понял правдивость утверждений брата: корень всему тут именно недоверие. Терять он ничего не терял, а вот приобрести — мог.
Пока он раздумывал, ярость окончательно улеглась и теперь соображать стало куда проще. Сэм не подгонял его, терпеливо ожидая результата, а Дин сам себе задавал множество вопросов, на которые заставлял давать максимально честные ответы.
— Если я выберу второй вариант, ты, разумеется, не расскажешь, что меня ожидает? — наконец, спросил он. Времени прошло порядочно и решение у него, в принципе, уже было.
— Нет, не расскажу, — подтвердил Сэм. — Но могу еще раз пообещать, что не причиню тебе вреда.
— Что ж… Выбор у меня не богат, и я согласен довериться тебе, — наконец-то озвучил свое решение Дин, искренне надеясь, что не ошибся принимая его.
Сэм молча кивнул, а потом легко поднялся на ноги и, к несказанному удивлению Дина, принялся высвобождать его из оков. Он почувствовал, как то, что удерживало его ноги исчезло, а потом раскрылись и колодки, фиксировавшие руки и голову. Вот только встать у Дина не получилось, оказалось, что все тело затекло настолько, что самостоятельно передвигаться не было никакой возможности.
— Не дергайся, — велел Сэм. — Я помогу тебе.
Он действительно помог Дину встать, а потом, хоть и не без труда, но подхватил его на руки и куда-то понес.
— Куда ты меня тащишь? — удивленно спросил не понимающий, что происходит, старший Винчестер.
— Увидишь, — ответил Сэм и на сей раз его лицо озарила действительно теплая улыбка, за и из интонаций полностью ушел холод.
Оказалось, что направлялся он в спальню, где и сгрузил на постель любимого, после чего уселся рядом и принялся расшнуровывать ботинки. Много времени этого не заняло и, закончив, он вытянулся рядом с Дином, обнимая того и запуская пальцы в его волосы. Тот не без удовольствия откликнулся на ласку, и через некоторое время они с упоением целовались.
— Не находишь, что на тебе как-то слишком много одежды? — оторвавшись от губ Сэма, поинтересовался Дин.
— Пока что она мне не мешает, — фыркнул в ответ Сэм, а потом ловким движением перевернул партнера так, что тот оказался под ним и продолжил ласкать, не давая проявлять инициативу.
То, что он делал, возбуждало Дина, несмотря на всю необычность происходящего. В их паре всегда вел он. Инициатором близости мог быть и Сэм, но с первых прикосновений отдавал ведущую роль партнеру. Дин никогда не задумывался об этом, просто делая то, что ему нравилось и наблюдая за реакциями Сэма, а сейчас тот проделывал, видимо, то же самое с ним. Это было странно, непривычно, но, тем не менее, приятно.
Сэм был терпелив и осторожен, он нежно готовил возлюбленного к соитию, сначала языком, потом пальцами, а когда наконец-то овладел им, тот не почувствовал ничего, кроме желанного удовольствия, которое в нем с таким искусством распалил партнер.
— Спасибо, — тихо произнес Дин, когда они лежали обнявшись.
— Я же пообещал, что не причиню тебе вреда, — отозвался Сэм.
Через некоторое время Дин уснул, а Сэм, аккуратно выбравшись из постели сходил потушить свечи, которые все еще горели, а потом залез в ванную. Кроме того, что смыть с себя грим, ему хотелось просто побыть одному и сбросить то нервное напряжение, которое он испытал, сначала готовя, а потом и реализуя тот сценарий, который измыслил. Вода в этом была лучшим помощником, и он с удовольствием встал под душ.
— Чего тебе не спится? — проворчал Дин, когда Сэмми вернулся в постель.
— В душ ходил, — отозвался тот. Он думал, что уснет моментально, но стоило улечься, как выяснилось, что сна нет ни в одном глазу. Такое иногда случалось после каких-нибудь особо нервных событий. — А ты чего всполошился?
— Холодно без тебя стало, — ответил Дин, прижимаясь к нему покрепче и обвивая руками и ногами.
Некоторое время он пытался уснуть по новой, но потом осознал, что есть хочет куда больше, чем спать.
— Есть хочу, — пожаловался он, впрочем, не меняя позы.
— Ночью жрать вредно, — фыркнул Сэм.
— Скажи еще, что если я буду жрать по ночам, то стану толстый и некрасивый, — хохотнул Дин.
— Не думаю, что тебе это грозит, — отозвался Сэм и пихнул брата в бок.— Если ты проголодался, чего лежишь-то? Кого ждешь?
— Ну… — протянул Дин. — Может быть я рассчитываю, что ты принесешь мне ужин в постель.
— Мне не сложно это сделать, особенно, если ты соизволишь меня отпустить, а то вцепился как черт в грешную душу.
— Занудище, — проворчал Дин.
— Послушай... — начал было Сэм, но замолчал, так и не сказав то, что собирался. Вместо этого он осторожно выпутался из объятий брата, встал и направился в кухню.
Дин, ворча что-то невразумительное себе под нос отправился следом. На кухне их радостным повизгиванием встретила Оникс и старший Винчестер, предоставив брату заниматься едой, присел на корточки, принявшись тискать щенка.
— Соскучилась? — спросил он, повалив собаку на спину и почесывая ей живот. — Хорошая, хорошая девочка. Сэм, можно я ей чего-нибудь вкусненькое дам?
— Найди какую-нибудь вкусняшку среди того, что ты купил, — разрешил Сэм. — Я вроде видал там сушеные уши.
Дин кивнул и, порывшись в ящике, куда брат складировал всю собачью еду, нашел нужную упаковку, развернув которую, отдал нетерпеливо приплясывающей на месте Оникс сушеное телячье ухо. Собака с видимым удовольствием принялась грызть предложенное лакомство, а Дин уселся за стол и, когда Сэм обернулся, попытался состроить на лице примерно такое же нетерпение, какое несколько секунд видел на морде щенка.
— Ты тоже хочешь чего-нибудь типа Никсиной вкусняшки? — не без ехидства поинтересовался Сэм, но помимо этой интонации Дин уловил еще что-то, что не сумел распознать сходу.
— Предпочту дождаться чего-нибудь менее экстравагантного, — отозвался он.
Сэм кивнул и по новой отвернулся к плите, а через некоторое время поставил перед братом тарелку с пышным омлетом, который тот принялся с аппетитом поедать. Сам Сэм есть не стал, лишь сел и рассеянно наблюдал за тем, как щенок с азартом хрустит своим лакомством. Разговаривать о чем бы то ни было ему совершенно не хотелось.
***
— Скажи, а что, по-твоему, за штука такая — доверие? — спросил Дин через три дня после той ночи. Все это время он думал над словами брата, над тем, что он сам ощущал, и пришел к неутешительному выводу: похоже, напрочь не понимает, что именно тот имел в виду.
— Тебя, что, на гугле забанили? — вопросом на вопрос ответил Сэм и в его словах слышалось искреннее недоумение.
— Нет, — покачал головой Дин. — Но я хочу получить не некое словарное определение этому понятию. Я хочу узнать, что в это слово вкладываешь именно ты. И я буду очень признателен, если ты сформулируешь это и попытаешься объяснить.
— Хм… — задумчиво протянул Сэм. Вот так сходу выдать членораздельную и, тем более, понятную собеседнику формулировку, оказалось не самой простой на свете задачей, хотя бы потому, что он никогда не пытался этого сделать. Для него это явление было вполне очевидно и не требовало объяснений или специальной расшифровки. — Непростой, однако, вопрос, — был вынужден признать он. — Проще всего сказать что-то типа: доверие — это доверие. Но я понимаю, чего ты хочешь… Знаешь, на мой взгляд, для начала, это явление делится на несколько видов. Первый — доверие вслепую. Я бы даже сказал, что-то вроде слепой веры. Я думаю, что оно возникает потому, что людям просто лень задуматься. Им проще поверить, например, в какую-нибудь идею, которая красиво выглядит на словах, в обещания, которые им с легкостью дают, а потом не спешат исполнить.
Дин кивнул, соглашаясь со сказанным, а Сэм, подумав, продолжил:
— Есть еще доверие по умолчанию. Я, выходя на улицу по умолчанию вынужден в той или иной степени доверять абсолютно незнакомым людям, которые меня окружают, ну, например, тем же водителям автомобилей. Без этого типа доверия вообще, по-моему, невозможно было бы жить.
— Пожалуй, — согласился Дин.
— Но ты ведь не о таком доверии спрашивал, верно? — на всякий случай уточнил Сэм.
— Ты прав, — кивнул Дин. — Меня интересует та разновидность этого явления, которая касается отношений между людьми.
— Наверное, это непоколебимая убежденность в честности, порядочности, добросовестности и верности. Эта убежденность строится на ряде явных и неявных договоренностей, и тот, кому я доверяю, вследствие соблюдение оных, в определенной степени становится предсказуем. Я знаю, чего от него ожидать в рамках тех договоренностей, которые у нас имеются. Таким образом, доверие – это еще некий фактор стабильности, уверенность в поступках того человека, которому я доверяю. Если возникает это ощущение, то я представляю, чего от него ждать в каждый следующий момент. Поэтому я не занимаю свою голову тем, что постоянно просчитываю вероятности развития тех или иных событий, не напрягаюсь, постоянно поддерживая бдительность, чтобы не стать жертвой непредсказуемости. Вот, наверное, самое близкое определение, которое я могу сходу выдать, — констатировал Сэм.
— Ага, — вновь кивнул Дин, который очень внимательно его слушал. — То есть, получается, ты считаешь, что я не убежден ни в твоей честности, ни в твоей порядочности, ни во всем прочем?
— Не совсем, — покачал головой Сэм. — Но, по-моему, ты не знаешь, чего от меня ожидать, а поэтому постоянно занят тем, что пытаешься просчитывать, что я скажу или сделаю, как отреагирую, а не пострадаешь ли при этом ты, ну, или я сам. В общем, ты все время словно в засаде сидишь. И, по-моему, твоя повернутость на контроле именно из-за этого. Может быть, не на все сто процентов, ну уж на большую половину — точно.
— Ну, на мой взгляд, совершенно нормально и естественно пытаться учитывать возможные реакции партнера, разве нет? — удивился Дин.
— Не спорю, — согласился Сэм. — Но, понимаешь, одно дело учитывать их, скажем, для того, чтобы взаимодействие доставляло максимум положительных эмоций. И совершенно другое, если за любым поступком, жестом, идеей и прочим искать негативный подтекст. У тебя, к сожалению, зачастую так и происходит. Вот тебе один из последних живых и ярких примеров: вспомни, о чем именно ты подумал в первую очередь, когда нашел меня в саду, привезя Никсу?
— Я был рад, что наконец-то нашел тебя, — немного подумав, ответил Дин.
— И все? — уточнил Сэм.
— Нет, — был вынужден признаться Дин.
— Готов спорить, что ты тогда начал перебирать все максимально мрачные варианты, способные объяснить то явление, которое увидел.
Дин со вздохом кивнул. Брат был стопроцентно прав.
— Ну и потом, когда стоял в колодках, ты ведь даже не вспомнил, что я пообещал, что не причиню тебе вреда. Ты ждал каких угодно гадостей, боли и еще черт знает чего, — Сэм не спрашивал, он озвучивал факты, которые были для него совершенно очевидны. — Исходя из этого, я могу сделать ровно один вывод: мое обещание было для тебя пустым звуком. Оно совершенно ничего для тебя не значило, не представляло никакой ценности.
— Я просто испугался, — попытался оправдаться Дин.
— Кто бы спорил, — вздохнул Сэм. — Я специально сделал все, чтобы это произошло.
— Можно подумать, ты сам реагировал бы как-то по-другому, окажись ты на моем месте, — фыркнул Дин.
— Да, я реагировал бы по-другому. Просто потому, что я точно знал бы, что именно ты контролируешь процесс, а, стало быть, мне ничего не угрожает. И, заметь, я знаю это, а не верю в это. То есть, я обладаю опытом схожих ситуаций, в которых ты проявил себя как человек, которому можно доверять, ведь ты за все время, что мы с тобой практикуем разнообразные игры, ни разу не сделал мне больнее, чем мне бы того хотелось, — объяснил Сэм.
— Но у меня-то такого опыта нет, — заметил Дин, анализируя слова брата.
— Разумеется, но у тебя было мое обещание, — напомнил Сэм. — Это ведь тоже договоренность. Она ничем не хуже, скажем, ситуации ты, я и пистолет. Ты ведь уверен, что я не буду стрелять в тебя? Откуда ты это знаешь? Да все просто: предыдущие эндцать раз, когда брал в руки оружие, я не использовал его против тебя, значит и в следующий раз вряд ли подобное случится. Точно также с обещаниями. Если ты подумаешь, то вспомнишь, что я свои обещания стараюсь держать.
— Я как-то не думал об этом с такого ракурса, — был вынужден признать Дин.
— Иногда мне кажется, что ты придумал для себя множество разнообразных Сэмов и, например, Сэму-охотнику — ты доверяешь, а Сэму-экстрасенсу — нет. А так как я, как и любой другой человек, довольно многогранен, ты, сталкиваясь с какой-то очередной гранью меня, по умолчанию не доверяешь ей, напрочь забыв, что это именно грань, а не новый, отдельный ото всех остальных, субъект.
— И что с этим делать? — задумчиво поинтересовался Дин.
— А что ты хочешь получить в итоге?
— Ну… Даже не знаю, — взъерошив волосы, отозвался Дин. — А вот скажи, ты сам, насколько я понимаю, воспринимаешь меня целиком, так? — Сэм утвердительно кивнул. — Как у тебя это получилось?
— Честно сказать, ничего специального я для этого не делал, — ответил Сэм. — Просто… Я никогда не делил тебя на Дина, который подтирает мне нос, Дина, который дает мне советы, Дина, который чему-нибудь меня учит. Ты всегда был целым для меня, просто в какой-то момент находилось еще что-то, какая-то новая черта, свойство или умение, но они в моем восприятии лишь делали твой образ сложнее и интереснее. Наверное, я научился доверять тебе целиком еще в детстве, тогда, когда именно ты помогал мне делать первые шаги. Ты был такой большой и сильный, а я….
— Ты это помнишь? — удивился Дин.
— Что-то ярче, что-то смутно. Я помню себя более-менее четко лет с двух, до этого лишь обрывки, — ответил Сэм. — Во всех моих детских воспоминаниях есть ты и сейчас, уже очень взрослым сознанием я понимаю, что ты всегда воспринимался как островок спокойствия и стабильности. Не отец, а именно ты. Он был чем-то… Странным. Не смогу объяснить, чем именно, но в раннем детстве ты воспринимался родным и теплым, а он гораздо, гораздо более чужим и холодным, по сравнению с тобой. Сейчас, когда ты начинаешь что-нибудь этакое со мной делать, я где-то на уровне подсознания точно помню, что это делаешь именно ты, а значит ничего страшного не произойдет. Могут остаться синяки, может быть очень больно, или страшно, или еще как-то там, но в итоге все будет хорошо.
— Пожалуй, так доверять я не смогу никогда и никому, — вздохнув, признал Дин. — Но я не мог этого и вчера, и неделю назад, и год. В общем, вообще никогда, и это вроде как ничему не мешало. Почему ты считаешь, что что-то изменилось?
— Потому, что очень сильно изменились обстоятельства. Весь уклад нашей жизни. Стали другими наши отношения, — объяснил Сэм. — Может быть, я не прав, но, по-моему, если ты не изменишь свое восприятие, то со временем ты разрушишь то, что есть у нас сейчас.
— Каким образом? — настороженно поинтересовался Дин.
— Учти, я не претендую на роль пророка и не думаю, что мое мнение единственно верное, — предупредил Сэм. — Я просто вижу несколько версий развития событий. Какие-то из них кажутся мне маловероятными, а какие-то наоборот — весьма возможными. Так вот, твое недоверие, на мой взгляд, с большой долей вероятности приведет к неприятным последствиям. Ты можешь внезапно начать ревновать без видимых на то причин. Или что-нибудь тебя напугает, и ты сделаешь что-то такое, о чем сам потом будешь жалеть. Мое доверие к тебе в твоем восприятии может трансформироваться в бесхребетность и слабость, а слабого партнера ты рядом с собой не потерпишь, и вот этот исход кажется мне наиболее вероятным.
— Не представляю, как это может произойти, — протянул Дин.
— Элементарно. Безоговорочно подчиняется? Значит слабак и тряпка. Позволяет делать с собой что угодно? Значит слабак и тряпка. Получает удовольствие от того, что тебе кажется унизительным и обидным? Предпочитает пассивную роль? Любит, когда причиняют боль? Ну, что это означает, думаю, ты и сам догадываешься.
— А при чем тут мое недоверие? — задумчиво спросил Дин.
— Да при всем, — фыркнул Сэм. — Это банальная психология. Дело в том, что человеческие мозги устроены так, что склонны подменять непонятные понятия, на понятные. Что такое доверять настолько, чтобы позволять партнеру делать нечто подобное, тебе непонятно, и значит со временем мозги заменят это непонятное на то, что они могут спокойно без усилий переварить. А для тебя такие вещи — это однозначный признак слабости. Но могу тебя успокоить, подобное происходит со многими начинающими доминантами. Многие из них по типажу крайне недоверчивые типы, которым нереально сложно отпустить и, тем более, отдать контроль. Так что, не ты первый и не ты последний, у кого существуют подобные проблемы.
— Но есть ведь и другие примеры? — спросил Дин.
— Есть, — кивнул Сэм. — И их немало.
— Почему тогда ты считаешь, что у нас с тобой все будет развиваться по негативному сценарию?
— Потому, что я вижу к этому предпосылки, — вздохнул Сэм. — Следующий твой вопрос будет скорее всего о том, как же так получается у других, что доминирующий партнер не начинает считать своего нижнего слабаком, так?
— Угадал, — подтвердил Дин.
— Ну из того, что знаю я, почти всегда такие доминанты, столкнувшись с БДСМ, довольно долго выявляли свои предпочтения, пробуя то то, то другое, и начинали с роли нижних. Кто-то из них в какой-то момент нашел партнера, с которым им обоим комфортно, чтобы такой вот самоопределяющийся товарищ играл именно доминирующую роль. Некоторые так до конца и не определились и периодически то доминируют, то подчиняются, иногда в рамках одной и той же пары, а иногда — с одним партнером человек занимает подчиняющуюся, а с другим — доминирующую позицию. Основная идея в том, что такие доминанты, исходя из собственного опыта, точно знают, что партнер подчиняется им не потому, что он слабак.
— То есть, если мы на некоторое время поменяемся ролями, то у нас есть шансы избежать разрушения отношений? — озвучил свой вывод из услышанного Дин.
— Заметь, это не я сказал, — мягко улыбнувшись, ответил Сэм. — Но я и вправду считаю, что в таком раскладе этих самых шансов станет на порядок больше.
— По-твоему, мне следует обрести такой опыт? — задал следующий вопрос Дин. — А если этого не сделать, то я однозначно рано или поздно тебя посчитаю слабаком и от этого все станет очень плохо?
— Если очень грубо, прямолинейно и не вдаваясь в нюансы, то примерно так я и считаю, — подтвердил Сэм.
— Ты в этом уверен, или тебе это кажется? — уточнил Дин.
— Уверен примерно на восемьдесят процентов, — спокойно ответил Сэм.
— Ты знал обо всем этом тогда, в самом начале? — спросил Дин первое, что пришло ему на ум.
— Что именно? Что ты мне не до конца доверяешь? Разумеется, знал, — ничуть не удивившись вопросу, ответил Сэм. — Или о том, что в какой-то момент нам будет небесполезно поменяться ролями? Предполагал, вплотную столкнувшись с твоим стилем доминирования и осмыслив его.
— Учитывая, что мы давно плотно не игрались, получается, что еще где-то год назад? — удивился Дин. — И все это время молчал?
— А что мне надо было сказать? Сообщить, что наблюдаю у тебя некоторые проблемы с доверием? А ты стал бы меня слушать? Ну, возможно, да, но какие выводы сделал бы? И уж точно ты не стал бы со всем этим настолько скрупулезно разбираться, как пытаешься делать это в данный момент.
— Даже не знаю, что конкретно, но все-таки хоть что-то ты мог бы и поведать, — в большей части из чистого духа противоречия пробурчал Дин. На самом деле он осознавал правдивость слов брата и аргументов для конструктивного спора у него не было.
— Ну, так я и поведал. При том, кроме того, что оно самое важное, ты еще и, хотя бы теоретически, мог это воспринять. — с улыбкой произнес Сэм. — Я сказал, что люблю тебя и верю тебе.
— О, да, — мечтательно протянул Дин. — Было дело. И, думаю, ты знаешь, что я сначала ушам своим не поверил. Думал, ты надо мной прикалываешься таким странным образом, но со временем пришлось поверить в то, что это все-таки реально. Я редко говорю это вслух, но ты ведь знаешь, что и я тебя люблю, правда?
— Знаю, как и то, что всякие там сюсюканья и сопли в сахаре, совсем не в твоем характере, — улыбнулся Сэм.
— И несмотря на это, ты утверждаешь, что я тебе не доверяю — задумчиво произнес Дин. — Что ж, врать тут бессмысленно. Местами ты прав. Но как, скажи на милость, можно доверять такому человеку, каким я тебя увидел там, при свете свечей? Ты вообще представляешь, как это все выглядело с моей точки зрения?
— Более чем, — уверил брата Сэм. — Это ведь я готовил все то действо. И я тебя уверяю, продумал его, несмотря на крайне ограниченное время, весьма тщательно.
— Было очень… — Дин задумался, как бы сформулировать весь тот комплекс переживаний, который он испытал, но осознал, что коротко и внятно описать это не выйдет. — И страшно. И некомфортно. В какой-то момент я ужасно разозлился. А потом я увидел, как оказалось, тебя. Это было вообще шоком. Такой… Ты был такой холодный, — старший Винчестер передернул плечами, вспомнив в подробностях то, что предстало перед его глазами. — Мне казалось, что этому человеку вообще пофигу, что со мной происходит.
— Немного грима, маленько спецэффектов и совсем чуть-чуть актерского мастерства, — подал голос Сэм. — Но это все-же был все тот же я, пусть и внешне несколько отличающийся от привычного.
— Мне так не показалось, — признал Дин и лишь потом осознал, что этим самым признанием лишь подтвердил теорию брата о том, что воспринимает того по частям и доверяет лишь некоторым из них. А следом пришло понимание, что во многие вещи он способен поверить, лишь столкнувшись с ними нос к носу, вот как сейчас. Что, в свою очередь, могло означать правоту Сэма: возможно наступление того времени, когда Дин из-за пристрастий брата станет считать того слабаком.
Мозг со скрипом переваривал информацию и это было настолько непросто, что Дину казалось, что он слышит, как тот скрипит будто несмазанный механизм. Впрочем, когда первая стадия переваривания закончилась, дело пошло чуть проще и старший Винчестер понял, что и в тех выводах, которые Сэм озвучил, он, скорее всего, прав. Тот, кто казался слабым и бесхребетным не вызывал у Дина положительных эмоций. Возможно, его было жаль. Возможно, некоторое время его хотелось защищать. Может быть помочь стать сильнее. Но все эти чувства не подразумевали ни уважения, ни доверия, ни, тем более, любви и желания близости в любом из смыслов этого слова.
— Ладно, допустим, ты во всем прав, — подал голос Дин после довольно длительного молчания. — И что, мне пойти принести ошейник?
— Ну, разве что ты сам этого действительно хочешь, — фыркнул Сэм. — А если серьезно, то, по-моему, он тебе вообще не пригодится. Но кое-какие вещи, которые могут тебе помочь понять кое-что, я бы провернул, вот только что именно это будет, мне бы не хотелось рассказывать раньше времени.
Дин озадаченно поглядел на партнера. Тот битый час распинался на тему того, что им следовало бы поменяться ролями, а теперь утверждал, что ошейник не нужен.
— Погоди, — попросил он. — Ты меня совсем запутал. Сначала ты говоришь, что мне нужно попробовать себя в роли нижнего, а теперь…
— Дин, никаких противоречий тут нет, — прервав брата, высказал свое мнение Сэм. — Я не собираюсь тебя заставлять делать то, что для тебя неестественно. Да и никто в здравом уме и трезвой памяти не требует от человека, который решил попробовать себя в качестве нижнего, соблюдения какого-то протокола и прочих подобных прибамбасов. Для начала, я хочу посмотреть на твои реакции на разные воздействия. Не знаю, на боль, на фиксацию, на еще какие-то вещи. Более того, я хочу, чтобы и ты сам посмотрел, как будешь реагировать на то, что с тобой делают. И после каждой, скажем, сессии, мы с тобой будем очень подробно обсуждать. Что было, что ты чувствовал, о чем думал, понравилось тебе это или нет, ну и так далее. Неужели ты всерьез думал, что я потребую от тебя чего-то подобного тому, что ты изложил в том своде правил, которые писал для меня?
— Если честно, то именно так я и думал, — подтвердил Дин. — И очень удивлен, что ты это видишь как-то по-другому.
— Понимаешь, — протянул Сэм, пытаясь сходу сформулировать почему подобную затею он считает не просто нереализуемой, а глупой. — Постарайся воспринять то, что я сейчас скажу не как попытку взять тебя на слабо.
— Я попробую, — пообещал Дин, с интересом глядя на брата.
— Так вот, ты просто к подобному не готов. Ни морально, ни физически, — закончил свою мысль Сэм и, видя скепсис на лице партнера, вздохнул. — Вижу, что ты не веришь. Что ж… Давай разберем эти правила по пунктам.
— Давай, — согласно кивнул Дин
— Начнем с внешних атрибутов, — предложил Сэм. — Ошейник, пробка, пояс верности, нагота. Из всего этого, на мой взгляд, в твоем случае, не имеет смысла ни один из этих элементов. Объясню почему я так думаю. Ошейник. Для меня этот предмет привычен, не вызывает внутренних противоречий и настраивает меня на определенный лад. Кроме того, он, как бы странно это ни звучало, дает мне ощущение защищенности, которое, отчасти, проистекает из моей клубной практики. Для тебя же, как мне кажется, это штуковина, которая будет болтаться шее и в которой ты будешь чувствовать себя глупо. Я знаю, что тебе нравится видеть его на мне, при том, это не столько эстетическое удовольствие, сколько моральное, так?
— Ну…. Да, — кивнул Дин, пытаясь понять куда Сэм клонит.
— Попробуй хотя бы схематично описать, что именно ты ощущаешь, видя на мне ошейник, надетый тобой, — попросил Сэм.
— Эээээ… — протянул Дин. — Я вижу, что ты мой. Могу потрогать это знание явным образом, если ты понимаешь, о чем я.
— Понимаю, — подтвердил Сэм. — И очень хорошо помню, как ты любишь браться за него, придушивая меня, когда берешь.
— Тебе же это нравится?
— Не парься. Нравится. — улыбнулся Сэм. — Почти всегда. Но даже если в какой-то из моментов не очень, мне нравится то, что это нравится тебе.
— А еще, когда он на тебе, я знаю, что ты готов подчиняться, — добавил Дин.
— Верно, — кивнул Сэм. — А вот теперь попробуй мысленно примерить все эти переживания к себе. Ну, в смысле, как если бы ты был мною, и я надел бы на тебя ошейник.
Дин надолго завис, пытаясь себе это вообразить.
— Как-то… Не складывается, — наконец, признал он. — Ну, то есть, я тоже твой, но… Не так. Понимаешь?
— Ну вот, — пожав плечами, произнес Сэм. — На данный момент у тебя нет ни желания принадлежать, ни желания подчиняться, ни тем более, желания поддерживать в себе эти состояния. В этом раскладе на фига тебе ошейник?
— Ладно, убедил, — подумав, согласился Дин. — А остальное?
— Пробка… В данный момент ты был в пассивной роли единственный раз. Я постарался доставить тебе удовольствие и знаю, что у меня это получилось. Но… Ты знаешь, что с этой штукой довольно неудобно ходить?
— Догадываюсь, — улыбнулся Дин.
— А что она возбуждает? Просто чисто физическим воздействием, про моральную сторону я пока молчу.
— Тоже догадываюсь.
— Просто не знаешь насколько, — фыркнул Сэм. — Когда я с этой штукой, я хочу, чтобы ты меня взял почти постоянно. В сочетании с желанием принадлежать и подчиняться… Сам знаешь, что получается.
— Так вот почему ты был готов к сексу в любую секунду, — несколько обескураженно заметил Дин.
— Не только поэтому, но это очень нехило подстегивает мой темперамент, а я и безо всяких аксессуаров с удовольствием принимаю тебя, каждый раз искренне наслаждаясь, — уверил партнера Сэм. — Теперь прикинь, нужны ли тебе эти ощущения круглосуточно?
— Даже не знаю, — со вздохом ответил Дин. — Просто не могу представить себе этого, хотя теория противоречий не вызывает, и я бы попробовал. В конце концов, если не понравится — можно же отказаться?
— Можно, — подтвердил Сэм. — И, если мы решим что-то такое затевать, я учту, что ты не против. Что у нас там следующее? Пояс? С ним тоже все непросто. Во-первых, наступление эрекции, при том что на тебе это устройство, это больно. Действительно больно. Настолько, что, например, мне оказалось проще научиться контролировать ее, чем мириться с ощущениями. Во-вторых, я не знаю, как это будет работать в твоем случае, в моем… Я ощущаю жесточайший контроль с твоей стороны, когда ношу его. Это… настолько несвобода, что я даже затрудняюсь описать свои переживания словами. Может быть… Вот когда ты оказался в колодках, лишившись возможности шевелиться, помнишь свои ощущения?
— Еще бы, — кивнул Дин.
— Вот возьми их и… усиль на порядок, прибавь к этому возбуждение, боль в самом интимном месте и, если получится, помножь на желание принадлежать, — предложил Сэм.
Дин по-честному попытался провернуть предложенные действия и получил на выходе желание двинуть Сэму в челюсть, которое сдержал с трудом.
— Злишься, — констатировал Сэм, внимательно наблюдавший за потугами брата. — Вон, стенку стукни, полегчает, — посоветовал он, но Дин лишь мотнул головой, стараясь успокоиться. Чего он так взвился, он и сам не особо понял, но явление было довольно интересное. — Такие игры стоит затевать, когда хочешь испытывать ощущения типа тех, что я описал, а описал я далеко не все. Так что, думаю, это не для тебя. Во всяком случае пока.
— Думаешь, меня может пробить и на такое? — чуть успокоившись и взяв себя в руки, спросил Дин.
— Понятия не имею, — честно ответил Сэм. — Это можно только проверить. Сейчас — точно нет. Осталась нагота… Мне нравится ходить без одежды. Вот просто нравится и все. И, получив возможность это делать, я пользуюсь ею с удовольствием. Кроме того, я вижу, как ты на меня смотришь и это тоже приятно. А как требование… Вот, скажи, что такое для тебя одежда?
— Ну, чтобы не холодно было, — не понял вопроса Дин.
— А еще?
— Карманы, приличия, защищенность, — подумав, добавил Дин. — Никогда не заморачивался на ее тему. Есть и ладно. Ходить без нее? Дома — вполне комфортно, тем более, что и твои взгляды мне тоже нравятся. Но я никогда не ходил голяком долго и, тем более, никто никогда не требовал, чтобы я это делал.
— А ты можешь вспомнить свои ощущения от ситуаций, когда ты оказывался голяком, а я одетым? — спросил Сэм.
— Хммм… — протянул Дин. — Обычно меня это не особо трогает, но вот тогда, в колодках… Эти твои ботинки… Я понимаю, что трусы с джинсами плохая защита, но тогда, плюс еще и невозможность защититься. Это было неуютно. И, пожалуй, пугало.
— В общем, не думаю, что это надо делать постоянной практикой, — резюмировал Сэм. — Тем более, поначалу. Теперь действия, которые ты обязывал меня совершать. Поза на коленях. Мне в ней вполне комфортно как с физической точки зрения, так и с моральной. В твоем случае, думаю, это будет не так с обоих сторон. С физической — долго простоять на коленях без привычки очень тяжело и даже больно. С моральной все гораздо сложнее. Объяснить это довольно сложно, тут проще показать на твоем же примере, если ты этого хочешь, — предложил Сэм.
— Показать? — переспросил Дин. — Мне встать перед тобой на колени?
— Ну, если ты не против, попробуй это сделать, — кивнул Сэм.
Дин задумался, а потом встал и, подойдя к брату, сначала опустился на одно колено, а потом и на второе.
— Нет, — покачал головой тот, заставляя партнера подняться на ноги. — Не так.
— А как? — спросил Дин, не понимая, что он сделал неправильно.
— Как… — протянул Сэм, а потом поднялся на ноги. — Сядь на мое место. — попросил он, делая шаг в сторону от своего стула.
Дин, недоумевая, уселся, а Сэм плавно опустился перед ним на оба колена, приняв столь нравившуюся партнеру позу. Немного постояв, он также плавно поднялся и Дин в очередной раз удивился: оба движения выглядели, мало того, что совершенно естественно, так еще и были словно бы текучими.
— Попробуй повторить то, что сделал я, — предложил Сэм, опираясь задницей о край стола.
Дин поднялся со стула и попытался провернуть нечто подобное под пристальным взглядом брата. По его собственным ощущениям выглядело это, мало того, что неуклюже, так еще и по-дурацки.
— У меня так не получается, — пробурчал он, вставая. — Как ты это делаешь?
— Ну, для начала, я хочу это сделать, — пожал плечами Сэм. — Давай, сделай это еще несколько раз.
Дин передернул плечами, но попробовал. Раза с третьего он понял, как это делается технически, а на пятый сумел, пусть и не идеально, но повторить движение Сэма.
— Вот, — кивнул тот. — А теперь… Не сопротивляйся. Я придам этой твоей позе законченный вид.
Дин кивнул, ощущая себя довольно неуютно, а Сэм подошел к нему, зашел за спину и, положив руку на затылок, попросил:
— Чуть склони голову. Нет, не наклоняй ее полностью, а именно склони, — он руками добился нужного положения, после чего положил их на плечи и чуть нажал. — Расслабь их. Вообще расслабь спину. Ты сейчас выглядишь так, будто палку проглотил.
Дин попытался сделать то, о чем его просили, а Сэм помогал ему, поглаживая и разминая застывшие мышцы.
— Молодец, — похвалил он, когда Дину наконец-то это удалось. — Теперь убери руки за спину, сохраняя положение головы и расслабленность, но и не горбись. Не опускай плечи.
Дин сделал это, ощущая, как что-то внутри него меняется, хотя что это он пока не понимал.
— Теперь ноги, — произнес Сэм, обходя брата по кругу и присаживаясь перед ним на корточки. — Раздвинь их.
Дин чуть раздвинул, но Сэм покачал головой.
— Шире, — и он надавил рукой, заставляя расставить ноги на нужное расстояние. — Вот так. Поясница. Чуть прогнись, но при этом не напрягайся.
Через некоторое время Дину удалось занять нужное положение, и Сэм встал.
— Поднимись, — попросил он, а когда брат поднялся на ноги, велел: — Покрути руками, головой, повертись туда-сюда.
Не понимая, чего от него хотят, Дин, тем не менее, проделал все, что от него просили, а потом воззрился на Сэма. Тот наблюдал за ним, по новой опершись задницей о край стола.
— Ну, а теперь попробуй занять нужное положение сам, — предложил он.
Дин хмыкнул, но просьбу выполнил. Ощущения были странными. Какими именно он все еще не мог сформулировать, но они определенно отличались от его первой попытки встать на колени перед Сэмом.
— Встань, — попросил Сэм через некоторое время. — Понятнее стало?
— Ну… Наверное, но… Я не понимаю, что это, — встав, ответил Дин.
— Хм… — задумчиво протянул Сэм. — Я знаю, как сделать так, чтобы тебе стало совсем понятно. Но должен предупредить: это может оказаться не очень-то приятно для тебя.
— И что для этого нужно? — без особого энтузиазма в голосе, поинтересовался Дин, пытаясь разобраться в своих ощущениях.
— Я отдам приказ опуститься на колени, а ты постарайся выполнить его, — рассказал Сэм.
— И чего тут такого сложного? Я ведь сделал это уже несколько раз, — удивился Дин.
— А вот и посмотришь, — пожал плечами Сэм. Как объяснить словами разницу реакции на просьбу и на приказ он просто не сумел сходу придумать.
— Ладно, — кивнул Дин.
— На колени! — приказал Сэм.
В его голосе послышался металл и уже знакомый Дину холод. Во взгляде брата что-то неуловимо изменилось и тот стал тяжелым и давящим, требующим подчиниться чужой воле. Это было неприятно, ощущалось как опасность и, единственное, что останавливало Дина от немедленного реагирование на оную, понимание, что он сам согласился на эксперимент. Секунды шли, а он стоял не шевелясь. Теперь он четко понимал разницу между просьбой и приказом. Кроме этого, всплыла внутренняя убежденность, что если он сейчас подчинится, то проиграет и сломается, а это может привести к совершенно непредсказуемым последствиям, которые, возможно, ему совершенно не понравятся. Он осознавал, что это все ерунда, но в то же время не мог ничего с собой поделать.
Потом мысли свернули в сторону Сэма: у него подобное действие не вызывало никаких проблем. Почему? Он, что, не испытывал ничего подобного тому, что сейчас испытывал Дин? Вряд ли. А если испытывал, почему все-таки подчинялся? Ведь Дин прекрасно помнил, как сам не единожды именно приказывал партнеру встать на колени, и тот делал это безо всякой заминки. Что это? Слабость? Или нечто совершенно противоположное? А что Сэм испытывает, подчинившись? Желание угодить? Возбуждение? А что будет, если подчиниться он, Дин? А он этого хочет? Оно ему надо? А что подумает об этом Сэм? А как после этого воспринимать самого себя? Эти и множество других подобных вопросов пронеслись в голове Дина словно вихрь, внося еще большую сумятицу в тот ералаш из эмоций и чувств, которые в данную минуту его распирали. А потом он как можно плавнее и правильнее опустился на колени и замер в нужной позе, решив про себя, что делает это просто для того, чтобы довести начатое до конца. Потому, что он может это сделать. Ведь может это Сэм? А он ничем не хуже. И если встанет на колени, он от этого ничуть не испортится, точно также, как не портится от этого Сэм. А со всеми последствиями, если таковые наступят, он разберется по мере их появления.
Вот только ничего фатального, к несказанному удивлению Дина, не произошло. Только Сэм каким-то чудесным образом оказался рядом с ним на полу и притянул его к себе, крепко обнимая. Это показалось Дину самым удивительным явлением из тех, что он когда бы то ни было встречал.
Оникс, которая словно бы понимала, что между людьми происходит нечто, во что не стоит вмешиваться, весь их напряженный диалог просидела под столом, внимательно наблюдая. А когда Сэм обнял Дина, решила, что раз уж пошли обнимашки, то можно и присоединиться. Она подбежала к ним и, радостно гавкнув, завертелась вокруг, требуя своей доли внимания и ласки.
Дин протянул руки и сгреб щенка, прижимая его к себе.
— Мелкое мохнатое чудовище, — ласково произнес он, поглаживая мягкие ушки.
— А ведь тебе она нравится, несмотря на то, что ты никогда не испытывал особой любви к собакам, — заметил Сэм с умилением глядя на брата и собаку.
— Конечно нравится, — не стал спорить тот. — Ведь я сам выбрал ее и сам принес в дом. Да, в первую очередь для тебя, но, похоже, и для себя тоже. — Он отпустил животное, а потом, обернувшись, поцеловал партнера в уголок губ. — Это был очень… странный опыт, — произнес Дин, прислушиваясь к своим ощущениям. Удивительно, но от той бури, которую он переживал внутри себя, практически ничего не осталось. Была некая опустошенность, которую объятия Сэма весьма эффективно и быстро трансформировали в нежность и ощущение защищенности.
— Ты как? — мягко поинтересовался Сэм.
— Знаешь… — отозвался Дин. — В норме. Правда. Ты ведь не будешь теперь считать, что я слабак? — он выпалил вопрос чисто автоматически. Именно такие явления обычно и описываются как “с языка сорвалось”.
— Глупостей-то не говори, — фыркнул Сэм. — По-моему, чтобы сделать то, что сделал ты, нужна сила. Я же видел, что ты чувствуешь и как тебе тяжело. Но ты справился. И хуже от этого не стал, ни в моих глазах, ни на самом деле.
— И ты испытываешь нечто подобное каждый раз, когда опускаешься на колени? — удивленно спросил Дин. Он попытался себе представить, чего это может стоить, если переживать такую бурю чувств и эмоций каждый раз.
— Нет, Дин, — покачал головой Сэм. — Не каждый. Но… Иногда — да. Иногда — это просто формальный жест, производимый вообще бездумно, но я знаю, что тебе это нравится. Иногда — мне самому хочется сделать это. Но бывает и так, что мне кажется, будто это сломает меня. Все зависит от контекста. Сейчас ты услышал жесткий приказ. У меня в душе, в подобной ситуации, почти каждый раз тоже происходит борьба и приходится делать выбор.
— Почему ты каждый раз выбираешь подчиниться? — задал следующий вопрос Дин.
— Это не просто выбор подчиниться или нет. Тут дело в том, кому я подчиняюсь, — объяснил Сэм. — Понимаешь разницу?
— Да, пожалуй, — кивнул Дин. — А в клубе?
— В клубе это был формальный жест, даже если я слышал приказ, — рассказал Сэм, поглаживая ластившуюся собаку одной рукой, а другой продолжая обнимать брата. — Своего рода обмен: я выполняю то, что от меня требуют, а взамен получаю то, что нужно мне.
— Это все очень сложно. Казалось бы, одна и та же ситуация, но стоит задуматься, и обнаруживаешь такое количество нюансов, что голова кругом идет, — поделился своими впечатлениями Дин.
— Жизнь вообще непростая штука, — заметил Сэм.
Вообще, напоминаю: комменты рулят
Времени на все про все у него было катастрофически мало, поэтому соображать, прикидывать и готовить материальную базу для реализации задумки, пришлось в ускоренном темпе. Первым делом он пошел в гардеробную и там, порывшись, нашел ту коробку, где лежал комплект одежды, в котором давным-давно, когда у него не было души, появлялся в клубе. Этого наряда Дин не видел, и он кардинально отличался от того, что Сэм носил обычно.
читать дальшеСледующим его действием было перетащить в одно из неиспользуемых помещений станину от колодок ну и сами колодки. Сделал он это, чтобы не связывать в сознании партнера с задуманным действом ни их спальню, ни игровую комнаты. Установив станину ровно в центре помещения, он ненадолго задумался об освещении и решил, что лучше всего подойдут свечи. Они дадут мягкий, но в то же время необычный свет, и, чтобы все это не слишком отдавало романтикой, он выбрал для свечей, расставленных по краям комнаты, красный и черный цвета. Следом он притащил в помещение пару темных овечьих шкур, стащив их с кресел в библиотеке, после чего осмотрел получившуюся картину и, оставшись ею довольным, погасил свечи и отправился приводить себя в тот вид, который задумал.
В гардеробной он для начала разделся и оглядел себя в ростовом зеркале. Покорчил сам себе рожи, а потом принял самый надменный и холодно-отстраненный вид, который было возможно. Выглядело это достаточно смешно и Сэм, нервно хихикнув, на несколько минут закрыл глаза, настраиваясь на нужный лад. Выдать хоть чем-то, что он нервничает или не уверен в том, что делает в процессе намеченного представления означало полностью оное провалить. Открыв глаза и ощущая, что по-настоящему успокоился, он еще раз критически осмотрел себя, а потом аккуратно вынул колечки из сосков. Они были в данном случае лишними. Следом он натянул на себя черные кожаные штаны, которые вытащил из коробки, застегнул ремень с множеством заклепок и массивной пряжкой, надел носки и зашнуровал тяжелые ботинки с высоким берцем. Закончив облачаться, он вновь принялся вертеться перед зеркалом, привыкая к одежде, примеряя разные выражения лица и меняя пластику движений. Он старался добиться того, чтобы в получившемся образе не осталось от привычного Дину Сэма практически ничего и, когда это удалось, гримом решил подчеркнуть разницу, делая лицо более жестким, хищным, высокомерным и холодным. Получилось отнюдь не идеально, потому, что навыки подобных перевоплощений порядком истерлись со временем, но неяркий свет свечей скроет несовершенство, оставляя общее впечатление, а именно оно важно. Оставалась только взлохмаченная длинная шевелюра, но и ее он достаточно быстро укротил, тщательно расчесав и заколов в хвост, из которого выпустил кажущуюся небрежной прядь. Закончив со всем этим, он увидел в зеркале прямо-таки эталонного ублюдка, на вид способного не только на жестокость и насилие, но и на что-нибудь похуже. Не то, чтобы ему очень нравился этот образ, но он подходил сейчас как никакой другой. Следующим штрихом стал широкий, отделанный серебром черный наруч, который он застегнул на своей левой руке. В последнюю очередь он тщательно и аккуратно замазал гримом те детали татуировки, которые были видны из-под одежды. Она, как и колечки в сосках, в данном случае была совершенно неуместна. В общем, в итоге, если поставить рядом Сэма обычного и того Сэма, которым он стал сейчас, выглядели бы и воспринимались эти двое, как две совершенно непохожие друг на друга личности, в чем, собственно, и была фишка.
Он еще раз повертелся перед зеркалом, убеждаясь, что все соответствует задуманному, и пошел к дверям ванной, ожидать, когда Дин из нее выйдет. У него в запасе оставалось целых десять минут, чтобы придать своей задумке окончательный лоск.
***
В то время, пока Сэм раздумывал, носился по дому, перетаскивая тяжести, а потом приводил в нужный ему вид свою внешность, Дин заперся в ванной и довольно долго стоял под душем ни о чем конкретно не думая, а просто ощущая на коже упругие струи воды и это занятие казалось ему очень и очень важным. Впрочем, это таковым и было: ему нужна была передышка. Некоторое время, в которое можно отодвинуть в сторону все роящиеся в голове мысли и беспокоящие переживания. И он, получив его, воспользовался им по максимуму.
Закончив релаксацию он принялся за то, зачем, собственно, и полез в ванную. С техникой процесса он был знаком не только теоретически, но и вполне практически. Месяца три назад, он таки придумал, как пребывая в роли верхнего, все-таки попробовать принимающую позицию. Это требовало определенной подготовки, которой он втихаря от партнера и занимался, хоть и без особого фанатизма, считая, что времени впереди у него вагон, и он все успеет. Сейчас ему вдруг со всей отчетливостью стало понятно, что его первый раз пройдет совсем не по тому сценарию, который он готовил, и это осознание неожиданно вызвало приступ почти животной паники, с которой удалось справиться далеко не сразу.
В голове заметались совершенно ужасные и отвратительные картины того, как это может произойти, но самым страшным в этом всем было то, что он сам подал идею действовать жестко. В данную минуту Дину казалось это самой идиотской из всех идиотских идей, которую в принципе был способен измыслить его мозг. Бредом сумасшедшего. А Сэм почему-то, вместо того, чтобы остановить его, убедить, что это очень плохая идея, поддержал ее!
Мозг самопроизвольно уцепился за эту мысль и развил ее: возможно, тот перевертыш, совсем не врал, говоря, что Сэм хочет чего-то такого, а он просто солидарен с этим его желанием и собирается интереса ради воплотить его в жизнь. А что, вполне возможный вариант, тем более, что братец, похоже, действительно мало чем отличается от тех монстров, которых Дин всю свою жизнь безжалостно уничтожал: никто из людей не способен на такие вещи, которые, якобы случайно, делает Сэм, считая их чем-то естественным и абсолютно нормальным. А ведь это далеко не так.
— Стоп! — сказал он, поймав себя на том, что внимательно обдумывает, как бы с наименьшими потерями грохнуть Сэма. — Ерунда какая-то… — проворчал он, недовольно морщась.
Да, сегодня он видел в исполнении брата, мягко говоря, крайне странные вещи. Да, они испугали его, но не только. Он помнил, что увиденное вызвало еще и удивление пополам с восторгом, к которым примешивалась гордость. Также он помнил разговор с братом, который состоялся потом, его радость от появления щенка, тот яркий, но в то же время очень приятный по ощущениям свет, который горел в его глазах, в момент, когда он увидел собаку и стал еще ярче, при взгляде на него, Дина. Это никак не могло быть проявлением зла, и, стало быть, Сэм не монстр.
“Три раза ха! Наркоманы, вон, тоже испытывают кайф от того, что употребляют, но это совсем не значит, что эти вещества полезны” — сообщил внутренний голос, но Дин решительно отмахнулся от него. В данном случае он не хотел ему верить, несмотря на то, что именно этот самый голос неисчислимое множество раз спасал жизни и ему самому, и Сэму.
Из ванной Дин вышел в полном раздрае, но основным его желанием было сказать брату, что не стоит сейчас затеваться с тем, что они планировали. Ему нужно время, чтобы осмыслить все, привести мысли и чувства хотя бы в относительный порядок, вот только сделать этого он не успел: сильный и хорошо выверенный удар отправил его в беспамятство.
Сколько времени провел без сознания, Дин не понял, а когда очнулся, осознал, что не представляет, где находится. Поза, в которой он пребывает, не предвещает ничего хорошего. Руки и шея были зажаты, судя по всему, в колодку, ноги довольно широко разведены, согнуты в коленях и зафиксированы под коленями и за щиколотки. Инстинктивно он дернулся, пытаясь освободиться, но ничего своими трепыханиями не добился. Ярость и страх затопили его сознание, и он зарычал, напрягая мускулы изо всех сил и прилагая максимум возможных усилий к освобождению, но все было тщетно. Он был полностью беспомощен. Настолько, что даже самому себе не мог нанести сколь-нибудь ощутимого вреда. Это было по-настоящему ужасно.
Вокруг стояли непроницаемая тишина, нарушаемая лишь его собственным дыханием, и кромешная тьма. Холодно не было, тока воздуха не ощущалось. Каких-то особенных запахов Дин тоже не уловил. Создалось такое впечатление, что он, придя в сознание, оказался в некоем нигде, или потерял зрение. И, что хуже всего — так теперь будет всегда. Эта мысль напугала его еще больше: прожить всю оставшуюся жизнь в этой черноте? Лучше умереть здесь и сейчас. Ведь в ней он беспомощнее новорожденного котенка. Не увидеть больше никогда улыбки Сэма, солнечного света, или хотя бы собственных рук. Сейчас он был готов отдать все, что угодно лишь бы увидеть хоть что-нибудь. Но время шло, а ничего не менялось.
А потом запредельно обострившийся слух уловил звук приближающихся шагов. Те были неспешными, но не крадущимися. Человек явно двигался уверенно, просто никуда не торопился.
— Сэм! — заорал Дин, искренне надеясь, что это идет именно тот, кого он так отчаянно звал.
Но ответа на его призыв не прозвучало. Лишь звук шагов стал немного ближе и отчетливее. Теперь в нем улавливались металлические нотки, словно бы обувь идущего человека была снабжена железными подковками. У Сэма такой обувки не было и Дин пожалел, что несколько секунд назад столь явно дал противнику понять, что очнулся. Впрочем, это ничего не меняло, он все равно совершенно не способен ни оказать сопротивление, ни защитить себя, так что сожаления как пришли, так и ушли, также, как и страх. Изменилась и ярость. Из буйства, превратившись в нечто холодное и расчетливое. Сейчас он беспомощен, но рано или поздно ситуация изменится и тогда… Мысль о том, что если он каким-то образом попал в руки к некоему недоброжелателю, тот просто убьет его гораздо раньше, чем Дин получит свободу, почему-то не посетила. В отличие от картин той расправы, которую он учинит, стоит только появиться мизерным шансам на освобождение.
А звук шагов, раздающихся во тьме, тем временем стал еще ближе. Сейчас человек, одетый в ботинки с железными подковками, находился метрах в трех от Дина и смещался вправо все тем же размеренным темпом. Охотник слышал, как враг обходит его, заходя за спину, а потом… Потом шаги замерли, и в образовавшейся тишине раздался скрежет колесика зажигалки по кремню. В помещении появился свет, которого с каждой минутой становилось все больше. Он был неярким и такого оттенка, который дает живой огонь.
“Свечи” — подумал Дин. — “Очень… романтично.”
Неизвестный человек перемещался у него за спиной и зажигал свечи, совершенно не обращая на свою жертву внимание. Это было более чем странно. Непонятно. А от того заставляло порядком нервничать. Дина бесила невозможность обернуться и посмотреть, в чьи же руки он попал, но он терпеливо ждал: рано или поздно этот неизвестный закончит свое романтическое развлечение и тогда станет понятно не только кто это, но и в чем состоят его намерения.
Наконец зажигающий свечи человек появился в поле зрения Дина, вот только в подробностях разглядеть его не получалось. Было видно только то, что одет он в черные штаны, пошитые из кожи, а на ногах у него тяжелые ботинки по типу тех, что носят байкеры. Рубашки или майки на мужчине не было.
— Кто ты такой? — подал голос Дин, и незнакомец обернулся. Это был Сэм, вот только… Какой-то совсем незнакомый. Резкие хищные черты лица одновременно были и знакомыми, и нет. Волосы были убраны в хвост, чего Сэмми обычно не делал. Взгляд Дина обшаривал человека, ища в нем сходства с братом, но обнаруживая их, подмечал и различия, а когда тот приблизился к нему, охотник отметил, что двигается этот субъект не так, как его брат.
— А кого ты ожидал увидеть? — с насмешкой, в которой холода было куда больше, чем веселья, поинтересовался держащий в руках свечу человек. Он рассматривал Дина с каким-то отстраненным любопытством. Голос был похож на голос брата, но интонации…
— Что за дурацкая манера отвечать вопросом на вопрос! — возмутился Дин, наблюдая за реакциями собеседника, но их не последовало. Тот просто продолжил зажигать свечи, явно никуда не торопясь и не собираясь поддерживать диалог.
Дин почувствовал себя крайне глупо. Он хотел, чтобы уже что-нибудь происходило, притом, не важно, что именно, а важно, чтобы неопределенность закончилась. А его попросту проигнорировали.
— Так и будешь играть в молчанку? — спросил Дин, когда мужчина принялся зажигать свечи, расставленные вдоль второй стены. Тот зажег еще парочку, а потом неожиданно прервал свое занятие и, подойдя к зафиксированному в колодках Винчестеру, уселся на пол, напротив него.
— Ты спросил кто я. Твой брат, — произнес он совершенно спокойно. — Неужели ты не узнал меня, Дин?
— Но… — начал было Дин, но замолчал, услышав холодный смешок. — Это совсем не смешно, Сэм. Отпусти меня!
— Зачем? Ты ведь хотел, чтобы я взял тебя, помнишь? И я собираюсь это сделать, — сообщил он, пристально глядя на собеседника. — Может быть, даже не один раз.
— Это была глупая затея, — буркнул Дин. — И то, что сейчас происходит мне совершенно не нравится.
— Разумеется, — кивнул Сэм. — Оно и не могло тебе понравится по совершенно банальной причине: ты не доверяешь мне.
— Это не правда! — возмущенно возразил Дин, вдруг осознавая, что лжет. Притом, лжет нагло. Человеку, с которым он сейчас разговаривал, он не доверял ни на йоту.
— Нет, Дин. Это — правда, — все так же холодно констатировал Сэм. — Если бы ты действительно доверял мне, то ждал бы приключения и удовольствия, предвкушал бы их, а не строил планы страшной мести, трясясь от ярости и страха. А, признайся, ты ведь именно эти планы и строил с той минуты, как пришел в себя, осознал, что несвободен, и пережил прилив паники.
Дин хотел бы возразить, вот только Сэм был прав.
— Я пугаю тебя. Тем, что непонятен. Своими способностями и тем, что хочу развивать их. Тем, что ты знаком со мной куда меньше, чем тебе казалось. Ты хочешь видеть во мне только то, что тебя устраивает, то, что тебе понятно, а картина в целом… Она пугает тебя, — продолжил Сэм. — Сейчас перед тобой два пути. Я могу тебя отпустить. Для этого нужно сделать всего несколько совсем простых движений, но это ничуть не уменьшит твой страх и твое недоверие. Или ты можешь довериться. Вдруг у тебя наконец-то получится осознать, что я не тот человек, которого бы тебе стоило бояться.
От предоставленного выбора Дин встал в ступор. Он пытался просчитать последствия любого из них, но у него ничего не получалось. Точнее, получающийся результат отнюдь не вызывал оптимизма. Если он выберет первый из предложенных вариантов, то тем самым четко и ясно докажет, что Сэм стопроцентно прав. В этом раскладе ни о каких близких отношениях и речи быть не могло.
Если выберет второй… Тут все было с одной стороны очень просто, а вот с другой гораздо, гораздо сложнее. Сэм предлагал ему весьма тесно познакомиться с нижней ролью, передать контроль над ситуацией в его руки, а сама идея этого была для Дина весьма болезненной. О том, что будет, если ее на самом деле реализовать он не задумывался до этой минуты. Даже когда предлагал то, что привело его в нынешнее положение, он не только напрочь не верил, в то что ситуация может стать по-настоящему экстремальной, но и, похоже, вообще не понимал, чего ему от всей этой затеи можно ожидать. И вот теперь ему надлежало сделать выбор.
— А чего хочешь ты? — спросил он Сэма, в надежде на то, что его ответ чем-то поможет.
— Я хочу, чтобы ты сделал выбор, — спокойно ответил тот. Холода в его голосе стало меньше, но и до привычных живых и теплых интонаций было ой как далеко.
— Звучит как ультиматум, — буркнул Дин.
— Оно таковым и является, — подтвердил Сэм. — И я без споров приму любое твое решение.
“Да неужели”, — подумал Дин, но вслух ничего не сказал. Но то, что Сэмов ответ ничем ему не помог, огорчило.
Поза, в которой он находился, не доставляла особого дискомфорта, а вот невозможность двигаться начинала причинять оный. Спина от непривычного положения чуть затекла и Дин, насколько имел возможности, зашевелился, параллельно думая.
В общем-то, все это началось с того, что Сэм сказал, что хочет получить материальное доказательство его адекватности, а он сам предложил такую игру. Да, то, что есть сейчас, вообще ничуть не похоже на то, чего он ожидал, выдвигая свое предложение, но, с другой стороны, оно вполне отвечало заданным условиям. Так что же его не устраивало? Что он мог потерять, позволив Сэму продолжать? Озадачившись этими вопросами, он с кристальной четкостью понял правдивость утверждений брата: корень всему тут именно недоверие. Терять он ничего не терял, а вот приобрести — мог.
Пока он раздумывал, ярость окончательно улеглась и теперь соображать стало куда проще. Сэм не подгонял его, терпеливо ожидая результата, а Дин сам себе задавал множество вопросов, на которые заставлял давать максимально честные ответы.
— Если я выберу второй вариант, ты, разумеется, не расскажешь, что меня ожидает? — наконец, спросил он. Времени прошло порядочно и решение у него, в принципе, уже было.
— Нет, не расскажу, — подтвердил Сэм. — Но могу еще раз пообещать, что не причиню тебе вреда.
— Что ж… Выбор у меня не богат, и я согласен довериться тебе, — наконец-то озвучил свое решение Дин, искренне надеясь, что не ошибся принимая его.
Сэм молча кивнул, а потом легко поднялся на ноги и, к несказанному удивлению Дина, принялся высвобождать его из оков. Он почувствовал, как то, что удерживало его ноги исчезло, а потом раскрылись и колодки, фиксировавшие руки и голову. Вот только встать у Дина не получилось, оказалось, что все тело затекло настолько, что самостоятельно передвигаться не было никакой возможности.
— Не дергайся, — велел Сэм. — Я помогу тебе.
Он действительно помог Дину встать, а потом, хоть и не без труда, но подхватил его на руки и куда-то понес.
— Куда ты меня тащишь? — удивленно спросил не понимающий, что происходит, старший Винчестер.
— Увидишь, — ответил Сэм и на сей раз его лицо озарила действительно теплая улыбка, за и из интонаций полностью ушел холод.
Оказалось, что направлялся он в спальню, где и сгрузил на постель любимого, после чего уселся рядом и принялся расшнуровывать ботинки. Много времени этого не заняло и, закончив, он вытянулся рядом с Дином, обнимая того и запуская пальцы в его волосы. Тот не без удовольствия откликнулся на ласку, и через некоторое время они с упоением целовались.
— Не находишь, что на тебе как-то слишком много одежды? — оторвавшись от губ Сэма, поинтересовался Дин.
— Пока что она мне не мешает, — фыркнул в ответ Сэм, а потом ловким движением перевернул партнера так, что тот оказался под ним и продолжил ласкать, не давая проявлять инициативу.
То, что он делал, возбуждало Дина, несмотря на всю необычность происходящего. В их паре всегда вел он. Инициатором близости мог быть и Сэм, но с первых прикосновений отдавал ведущую роль партнеру. Дин никогда не задумывался об этом, просто делая то, что ему нравилось и наблюдая за реакциями Сэма, а сейчас тот проделывал, видимо, то же самое с ним. Это было странно, непривычно, но, тем не менее, приятно.
Сэм был терпелив и осторожен, он нежно готовил возлюбленного к соитию, сначала языком, потом пальцами, а когда наконец-то овладел им, тот не почувствовал ничего, кроме желанного удовольствия, которое в нем с таким искусством распалил партнер.
— Спасибо, — тихо произнес Дин, когда они лежали обнявшись.
— Я же пообещал, что не причиню тебе вреда, — отозвался Сэм.
Через некоторое время Дин уснул, а Сэм, аккуратно выбравшись из постели сходил потушить свечи, которые все еще горели, а потом залез в ванную. Кроме того, что смыть с себя грим, ему хотелось просто побыть одному и сбросить то нервное напряжение, которое он испытал, сначала готовя, а потом и реализуя тот сценарий, который измыслил. Вода в этом была лучшим помощником, и он с удовольствием встал под душ.
— Чего тебе не спится? — проворчал Дин, когда Сэмми вернулся в постель.
— В душ ходил, — отозвался тот. Он думал, что уснет моментально, но стоило улечься, как выяснилось, что сна нет ни в одном глазу. Такое иногда случалось после каких-нибудь особо нервных событий. — А ты чего всполошился?
— Холодно без тебя стало, — ответил Дин, прижимаясь к нему покрепче и обвивая руками и ногами.
Некоторое время он пытался уснуть по новой, но потом осознал, что есть хочет куда больше, чем спать.
— Есть хочу, — пожаловался он, впрочем, не меняя позы.
— Ночью жрать вредно, — фыркнул Сэм.
— Скажи еще, что если я буду жрать по ночам, то стану толстый и некрасивый, — хохотнул Дин.
— Не думаю, что тебе это грозит, — отозвался Сэм и пихнул брата в бок.— Если ты проголодался, чего лежишь-то? Кого ждешь?
— Ну… — протянул Дин. — Может быть я рассчитываю, что ты принесешь мне ужин в постель.
— Мне не сложно это сделать, особенно, если ты соизволишь меня отпустить, а то вцепился как черт в грешную душу.
— Занудище, — проворчал Дин.
— Послушай... — начал было Сэм, но замолчал, так и не сказав то, что собирался. Вместо этого он осторожно выпутался из объятий брата, встал и направился в кухню.
Дин, ворча что-то невразумительное себе под нос отправился следом. На кухне их радостным повизгиванием встретила Оникс и старший Винчестер, предоставив брату заниматься едой, присел на корточки, принявшись тискать щенка.
— Соскучилась? — спросил он, повалив собаку на спину и почесывая ей живот. — Хорошая, хорошая девочка. Сэм, можно я ей чего-нибудь вкусненькое дам?
— Найди какую-нибудь вкусняшку среди того, что ты купил, — разрешил Сэм. — Я вроде видал там сушеные уши.
Дин кивнул и, порывшись в ящике, куда брат складировал всю собачью еду, нашел нужную упаковку, развернув которую, отдал нетерпеливо приплясывающей на месте Оникс сушеное телячье ухо. Собака с видимым удовольствием принялась грызть предложенное лакомство, а Дин уселся за стол и, когда Сэм обернулся, попытался состроить на лице примерно такое же нетерпение, какое несколько секунд видел на морде щенка.
— Ты тоже хочешь чего-нибудь типа Никсиной вкусняшки? — не без ехидства поинтересовался Сэм, но помимо этой интонации Дин уловил еще что-то, что не сумел распознать сходу.
— Предпочту дождаться чего-нибудь менее экстравагантного, — отозвался он.
Сэм кивнул и по новой отвернулся к плите, а через некоторое время поставил перед братом тарелку с пышным омлетом, который тот принялся с аппетитом поедать. Сам Сэм есть не стал, лишь сел и рассеянно наблюдал за тем, как щенок с азартом хрустит своим лакомством. Разговаривать о чем бы то ни было ему совершенно не хотелось.
***
— Скажи, а что, по-твоему, за штука такая — доверие? — спросил Дин через три дня после той ночи. Все это время он думал над словами брата, над тем, что он сам ощущал, и пришел к неутешительному выводу: похоже, напрочь не понимает, что именно тот имел в виду.
— Тебя, что, на гугле забанили? — вопросом на вопрос ответил Сэм и в его словах слышалось искреннее недоумение.
— Нет, — покачал головой Дин. — Но я хочу получить не некое словарное определение этому понятию. Я хочу узнать, что в это слово вкладываешь именно ты. И я буду очень признателен, если ты сформулируешь это и попытаешься объяснить.
— Хм… — задумчиво протянул Сэм. Вот так сходу выдать членораздельную и, тем более, понятную собеседнику формулировку, оказалось не самой простой на свете задачей, хотя бы потому, что он никогда не пытался этого сделать. Для него это явление было вполне очевидно и не требовало объяснений или специальной расшифровки. — Непростой, однако, вопрос, — был вынужден признать он. — Проще всего сказать что-то типа: доверие — это доверие. Но я понимаю, чего ты хочешь… Знаешь, на мой взгляд, для начала, это явление делится на несколько видов. Первый — доверие вслепую. Я бы даже сказал, что-то вроде слепой веры. Я думаю, что оно возникает потому, что людям просто лень задуматься. Им проще поверить, например, в какую-нибудь идею, которая красиво выглядит на словах, в обещания, которые им с легкостью дают, а потом не спешат исполнить.
Дин кивнул, соглашаясь со сказанным, а Сэм, подумав, продолжил:
— Есть еще доверие по умолчанию. Я, выходя на улицу по умолчанию вынужден в той или иной степени доверять абсолютно незнакомым людям, которые меня окружают, ну, например, тем же водителям автомобилей. Без этого типа доверия вообще, по-моему, невозможно было бы жить.
— Пожалуй, — согласился Дин.
— Но ты ведь не о таком доверии спрашивал, верно? — на всякий случай уточнил Сэм.
— Ты прав, — кивнул Дин. — Меня интересует та разновидность этого явления, которая касается отношений между людьми.
— Наверное, это непоколебимая убежденность в честности, порядочности, добросовестности и верности. Эта убежденность строится на ряде явных и неявных договоренностей, и тот, кому я доверяю, вследствие соблюдение оных, в определенной степени становится предсказуем. Я знаю, чего от него ожидать в рамках тех договоренностей, которые у нас имеются. Таким образом, доверие – это еще некий фактор стабильности, уверенность в поступках того человека, которому я доверяю. Если возникает это ощущение, то я представляю, чего от него ждать в каждый следующий момент. Поэтому я не занимаю свою голову тем, что постоянно просчитываю вероятности развития тех или иных событий, не напрягаюсь, постоянно поддерживая бдительность, чтобы не стать жертвой непредсказуемости. Вот, наверное, самое близкое определение, которое я могу сходу выдать, — констатировал Сэм.
— Ага, — вновь кивнул Дин, который очень внимательно его слушал. — То есть, получается, ты считаешь, что я не убежден ни в твоей честности, ни в твоей порядочности, ни во всем прочем?
— Не совсем, — покачал головой Сэм. — Но, по-моему, ты не знаешь, чего от меня ожидать, а поэтому постоянно занят тем, что пытаешься просчитывать, что я скажу или сделаю, как отреагирую, а не пострадаешь ли при этом ты, ну, или я сам. В общем, ты все время словно в засаде сидишь. И, по-моему, твоя повернутость на контроле именно из-за этого. Может быть, не на все сто процентов, ну уж на большую половину — точно.
— Ну, на мой взгляд, совершенно нормально и естественно пытаться учитывать возможные реакции партнера, разве нет? — удивился Дин.
— Не спорю, — согласился Сэм. — Но, понимаешь, одно дело учитывать их, скажем, для того, чтобы взаимодействие доставляло максимум положительных эмоций. И совершенно другое, если за любым поступком, жестом, идеей и прочим искать негативный подтекст. У тебя, к сожалению, зачастую так и происходит. Вот тебе один из последних живых и ярких примеров: вспомни, о чем именно ты подумал в первую очередь, когда нашел меня в саду, привезя Никсу?
— Я был рад, что наконец-то нашел тебя, — немного подумав, ответил Дин.
— И все? — уточнил Сэм.
— Нет, — был вынужден признаться Дин.
— Готов спорить, что ты тогда начал перебирать все максимально мрачные варианты, способные объяснить то явление, которое увидел.
Дин со вздохом кивнул. Брат был стопроцентно прав.
— Ну и потом, когда стоял в колодках, ты ведь даже не вспомнил, что я пообещал, что не причиню тебе вреда. Ты ждал каких угодно гадостей, боли и еще черт знает чего, — Сэм не спрашивал, он озвучивал факты, которые были для него совершенно очевидны. — Исходя из этого, я могу сделать ровно один вывод: мое обещание было для тебя пустым звуком. Оно совершенно ничего для тебя не значило, не представляло никакой ценности.
— Я просто испугался, — попытался оправдаться Дин.
— Кто бы спорил, — вздохнул Сэм. — Я специально сделал все, чтобы это произошло.
— Можно подумать, ты сам реагировал бы как-то по-другому, окажись ты на моем месте, — фыркнул Дин.
— Да, я реагировал бы по-другому. Просто потому, что я точно знал бы, что именно ты контролируешь процесс, а, стало быть, мне ничего не угрожает. И, заметь, я знаю это, а не верю в это. То есть, я обладаю опытом схожих ситуаций, в которых ты проявил себя как человек, которому можно доверять, ведь ты за все время, что мы с тобой практикуем разнообразные игры, ни разу не сделал мне больнее, чем мне бы того хотелось, — объяснил Сэм.
— Но у меня-то такого опыта нет, — заметил Дин, анализируя слова брата.
— Разумеется, но у тебя было мое обещание, — напомнил Сэм. — Это ведь тоже договоренность. Она ничем не хуже, скажем, ситуации ты, я и пистолет. Ты ведь уверен, что я не буду стрелять в тебя? Откуда ты это знаешь? Да все просто: предыдущие эндцать раз, когда брал в руки оружие, я не использовал его против тебя, значит и в следующий раз вряд ли подобное случится. Точно также с обещаниями. Если ты подумаешь, то вспомнишь, что я свои обещания стараюсь держать.
— Я как-то не думал об этом с такого ракурса, — был вынужден признать Дин.
— Иногда мне кажется, что ты придумал для себя множество разнообразных Сэмов и, например, Сэму-охотнику — ты доверяешь, а Сэму-экстрасенсу — нет. А так как я, как и любой другой человек, довольно многогранен, ты, сталкиваясь с какой-то очередной гранью меня, по умолчанию не доверяешь ей, напрочь забыв, что это именно грань, а не новый, отдельный ото всех остальных, субъект.
— И что с этим делать? — задумчиво поинтересовался Дин.
— А что ты хочешь получить в итоге?
— Ну… Даже не знаю, — взъерошив волосы, отозвался Дин. — А вот скажи, ты сам, насколько я понимаю, воспринимаешь меня целиком, так? — Сэм утвердительно кивнул. — Как у тебя это получилось?
— Честно сказать, ничего специального я для этого не делал, — ответил Сэм. — Просто… Я никогда не делил тебя на Дина, который подтирает мне нос, Дина, который дает мне советы, Дина, который чему-нибудь меня учит. Ты всегда был целым для меня, просто в какой-то момент находилось еще что-то, какая-то новая черта, свойство или умение, но они в моем восприятии лишь делали твой образ сложнее и интереснее. Наверное, я научился доверять тебе целиком еще в детстве, тогда, когда именно ты помогал мне делать первые шаги. Ты был такой большой и сильный, а я….
— Ты это помнишь? — удивился Дин.
— Что-то ярче, что-то смутно. Я помню себя более-менее четко лет с двух, до этого лишь обрывки, — ответил Сэм. — Во всех моих детских воспоминаниях есть ты и сейчас, уже очень взрослым сознанием я понимаю, что ты всегда воспринимался как островок спокойствия и стабильности. Не отец, а именно ты. Он был чем-то… Странным. Не смогу объяснить, чем именно, но в раннем детстве ты воспринимался родным и теплым, а он гораздо, гораздо более чужим и холодным, по сравнению с тобой. Сейчас, когда ты начинаешь что-нибудь этакое со мной делать, я где-то на уровне подсознания точно помню, что это делаешь именно ты, а значит ничего страшного не произойдет. Могут остаться синяки, может быть очень больно, или страшно, или еще как-то там, но в итоге все будет хорошо.
— Пожалуй, так доверять я не смогу никогда и никому, — вздохнув, признал Дин. — Но я не мог этого и вчера, и неделю назад, и год. В общем, вообще никогда, и это вроде как ничему не мешало. Почему ты считаешь, что что-то изменилось?
— Потому, что очень сильно изменились обстоятельства. Весь уклад нашей жизни. Стали другими наши отношения, — объяснил Сэм. — Может быть, я не прав, но, по-моему, если ты не изменишь свое восприятие, то со временем ты разрушишь то, что есть у нас сейчас.
— Каким образом? — настороженно поинтересовался Дин.
— Учти, я не претендую на роль пророка и не думаю, что мое мнение единственно верное, — предупредил Сэм. — Я просто вижу несколько версий развития событий. Какие-то из них кажутся мне маловероятными, а какие-то наоборот — весьма возможными. Так вот, твое недоверие, на мой взгляд, с большой долей вероятности приведет к неприятным последствиям. Ты можешь внезапно начать ревновать без видимых на то причин. Или что-нибудь тебя напугает, и ты сделаешь что-то такое, о чем сам потом будешь жалеть. Мое доверие к тебе в твоем восприятии может трансформироваться в бесхребетность и слабость, а слабого партнера ты рядом с собой не потерпишь, и вот этот исход кажется мне наиболее вероятным.
— Не представляю, как это может произойти, — протянул Дин.
— Элементарно. Безоговорочно подчиняется? Значит слабак и тряпка. Позволяет делать с собой что угодно? Значит слабак и тряпка. Получает удовольствие от того, что тебе кажется унизительным и обидным? Предпочитает пассивную роль? Любит, когда причиняют боль? Ну, что это означает, думаю, ты и сам догадываешься.
— А при чем тут мое недоверие? — задумчиво спросил Дин.
— Да при всем, — фыркнул Сэм. — Это банальная психология. Дело в том, что человеческие мозги устроены так, что склонны подменять непонятные понятия, на понятные. Что такое доверять настолько, чтобы позволять партнеру делать нечто подобное, тебе непонятно, и значит со временем мозги заменят это непонятное на то, что они могут спокойно без усилий переварить. А для тебя такие вещи — это однозначный признак слабости. Но могу тебя успокоить, подобное происходит со многими начинающими доминантами. Многие из них по типажу крайне недоверчивые типы, которым нереально сложно отпустить и, тем более, отдать контроль. Так что, не ты первый и не ты последний, у кого существуют подобные проблемы.
— Но есть ведь и другие примеры? — спросил Дин.
— Есть, — кивнул Сэм. — И их немало.
— Почему тогда ты считаешь, что у нас с тобой все будет развиваться по негативному сценарию?
— Потому, что я вижу к этому предпосылки, — вздохнул Сэм. — Следующий твой вопрос будет скорее всего о том, как же так получается у других, что доминирующий партнер не начинает считать своего нижнего слабаком, так?
— Угадал, — подтвердил Дин.
— Ну из того, что знаю я, почти всегда такие доминанты, столкнувшись с БДСМ, довольно долго выявляли свои предпочтения, пробуя то то, то другое, и начинали с роли нижних. Кто-то из них в какой-то момент нашел партнера, с которым им обоим комфортно, чтобы такой вот самоопределяющийся товарищ играл именно доминирующую роль. Некоторые так до конца и не определились и периодически то доминируют, то подчиняются, иногда в рамках одной и той же пары, а иногда — с одним партнером человек занимает подчиняющуюся, а с другим — доминирующую позицию. Основная идея в том, что такие доминанты, исходя из собственного опыта, точно знают, что партнер подчиняется им не потому, что он слабак.
— То есть, если мы на некоторое время поменяемся ролями, то у нас есть шансы избежать разрушения отношений? — озвучил свой вывод из услышанного Дин.
— Заметь, это не я сказал, — мягко улыбнувшись, ответил Сэм. — Но я и вправду считаю, что в таком раскладе этих самых шансов станет на порядок больше.
— По-твоему, мне следует обрести такой опыт? — задал следующий вопрос Дин. — А если этого не сделать, то я однозначно рано или поздно тебя посчитаю слабаком и от этого все станет очень плохо?
— Если очень грубо, прямолинейно и не вдаваясь в нюансы, то примерно так я и считаю, — подтвердил Сэм.
— Ты в этом уверен, или тебе это кажется? — уточнил Дин.
— Уверен примерно на восемьдесят процентов, — спокойно ответил Сэм.
— Ты знал обо всем этом тогда, в самом начале? — спросил Дин первое, что пришло ему на ум.
— Что именно? Что ты мне не до конца доверяешь? Разумеется, знал, — ничуть не удивившись вопросу, ответил Сэм. — Или о том, что в какой-то момент нам будет небесполезно поменяться ролями? Предполагал, вплотную столкнувшись с твоим стилем доминирования и осмыслив его.
— Учитывая, что мы давно плотно не игрались, получается, что еще где-то год назад? — удивился Дин. — И все это время молчал?
— А что мне надо было сказать? Сообщить, что наблюдаю у тебя некоторые проблемы с доверием? А ты стал бы меня слушать? Ну, возможно, да, но какие выводы сделал бы? И уж точно ты не стал бы со всем этим настолько скрупулезно разбираться, как пытаешься делать это в данный момент.
— Даже не знаю, что конкретно, но все-таки хоть что-то ты мог бы и поведать, — в большей части из чистого духа противоречия пробурчал Дин. На самом деле он осознавал правдивость слов брата и аргументов для конструктивного спора у него не было.
— Ну, так я и поведал. При том, кроме того, что оно самое важное, ты еще и, хотя бы теоретически, мог это воспринять. — с улыбкой произнес Сэм. — Я сказал, что люблю тебя и верю тебе.
— О, да, — мечтательно протянул Дин. — Было дело. И, думаю, ты знаешь, что я сначала ушам своим не поверил. Думал, ты надо мной прикалываешься таким странным образом, но со временем пришлось поверить в то, что это все-таки реально. Я редко говорю это вслух, но ты ведь знаешь, что и я тебя люблю, правда?
— Знаю, как и то, что всякие там сюсюканья и сопли в сахаре, совсем не в твоем характере, — улыбнулся Сэм.
— И несмотря на это, ты утверждаешь, что я тебе не доверяю — задумчиво произнес Дин. — Что ж, врать тут бессмысленно. Местами ты прав. Но как, скажи на милость, можно доверять такому человеку, каким я тебя увидел там, при свете свечей? Ты вообще представляешь, как это все выглядело с моей точки зрения?
— Более чем, — уверил брата Сэм. — Это ведь я готовил все то действо. И я тебя уверяю, продумал его, несмотря на крайне ограниченное время, весьма тщательно.
— Было очень… — Дин задумался, как бы сформулировать весь тот комплекс переживаний, который он испытал, но осознал, что коротко и внятно описать это не выйдет. — И страшно. И некомфортно. В какой-то момент я ужасно разозлился. А потом я увидел, как оказалось, тебя. Это было вообще шоком. Такой… Ты был такой холодный, — старший Винчестер передернул плечами, вспомнив в подробностях то, что предстало перед его глазами. — Мне казалось, что этому человеку вообще пофигу, что со мной происходит.
— Немного грима, маленько спецэффектов и совсем чуть-чуть актерского мастерства, — подал голос Сэм. — Но это все-же был все тот же я, пусть и внешне несколько отличающийся от привычного.
— Мне так не показалось, — признал Дин и лишь потом осознал, что этим самым признанием лишь подтвердил теорию брата о том, что воспринимает того по частям и доверяет лишь некоторым из них. А следом пришло понимание, что во многие вещи он способен поверить, лишь столкнувшись с ними нос к носу, вот как сейчас. Что, в свою очередь, могло означать правоту Сэма: возможно наступление того времени, когда Дин из-за пристрастий брата станет считать того слабаком.
Мозг со скрипом переваривал информацию и это было настолько непросто, что Дину казалось, что он слышит, как тот скрипит будто несмазанный механизм. Впрочем, когда первая стадия переваривания закончилась, дело пошло чуть проще и старший Винчестер понял, что и в тех выводах, которые Сэм озвучил, он, скорее всего, прав. Тот, кто казался слабым и бесхребетным не вызывал у Дина положительных эмоций. Возможно, его было жаль. Возможно, некоторое время его хотелось защищать. Может быть помочь стать сильнее. Но все эти чувства не подразумевали ни уважения, ни доверия, ни, тем более, любви и желания близости в любом из смыслов этого слова.
— Ладно, допустим, ты во всем прав, — подал голос Дин после довольно длительного молчания. — И что, мне пойти принести ошейник?
— Ну, разве что ты сам этого действительно хочешь, — фыркнул Сэм. — А если серьезно, то, по-моему, он тебе вообще не пригодится. Но кое-какие вещи, которые могут тебе помочь понять кое-что, я бы провернул, вот только что именно это будет, мне бы не хотелось рассказывать раньше времени.
Дин озадаченно поглядел на партнера. Тот битый час распинался на тему того, что им следовало бы поменяться ролями, а теперь утверждал, что ошейник не нужен.
— Погоди, — попросил он. — Ты меня совсем запутал. Сначала ты говоришь, что мне нужно попробовать себя в роли нижнего, а теперь…
— Дин, никаких противоречий тут нет, — прервав брата, высказал свое мнение Сэм. — Я не собираюсь тебя заставлять делать то, что для тебя неестественно. Да и никто в здравом уме и трезвой памяти не требует от человека, который решил попробовать себя в качестве нижнего, соблюдения какого-то протокола и прочих подобных прибамбасов. Для начала, я хочу посмотреть на твои реакции на разные воздействия. Не знаю, на боль, на фиксацию, на еще какие-то вещи. Более того, я хочу, чтобы и ты сам посмотрел, как будешь реагировать на то, что с тобой делают. И после каждой, скажем, сессии, мы с тобой будем очень подробно обсуждать. Что было, что ты чувствовал, о чем думал, понравилось тебе это или нет, ну и так далее. Неужели ты всерьез думал, что я потребую от тебя чего-то подобного тому, что ты изложил в том своде правил, которые писал для меня?
— Если честно, то именно так я и думал, — подтвердил Дин. — И очень удивлен, что ты это видишь как-то по-другому.
— Понимаешь, — протянул Сэм, пытаясь сходу сформулировать почему подобную затею он считает не просто нереализуемой, а глупой. — Постарайся воспринять то, что я сейчас скажу не как попытку взять тебя на слабо.
— Я попробую, — пообещал Дин, с интересом глядя на брата.
— Так вот, ты просто к подобному не готов. Ни морально, ни физически, — закончил свою мысль Сэм и, видя скепсис на лице партнера, вздохнул. — Вижу, что ты не веришь. Что ж… Давай разберем эти правила по пунктам.
— Давай, — согласно кивнул Дин
— Начнем с внешних атрибутов, — предложил Сэм. — Ошейник, пробка, пояс верности, нагота. Из всего этого, на мой взгляд, в твоем случае, не имеет смысла ни один из этих элементов. Объясню почему я так думаю. Ошейник. Для меня этот предмет привычен, не вызывает внутренних противоречий и настраивает меня на определенный лад. Кроме того, он, как бы странно это ни звучало, дает мне ощущение защищенности, которое, отчасти, проистекает из моей клубной практики. Для тебя же, как мне кажется, это штуковина, которая будет болтаться шее и в которой ты будешь чувствовать себя глупо. Я знаю, что тебе нравится видеть его на мне, при том, это не столько эстетическое удовольствие, сколько моральное, так?
— Ну…. Да, — кивнул Дин, пытаясь понять куда Сэм клонит.
— Попробуй хотя бы схематично описать, что именно ты ощущаешь, видя на мне ошейник, надетый тобой, — попросил Сэм.
— Эээээ… — протянул Дин. — Я вижу, что ты мой. Могу потрогать это знание явным образом, если ты понимаешь, о чем я.
— Понимаю, — подтвердил Сэм. — И очень хорошо помню, как ты любишь браться за него, придушивая меня, когда берешь.
— Тебе же это нравится?
— Не парься. Нравится. — улыбнулся Сэм. — Почти всегда. Но даже если в какой-то из моментов не очень, мне нравится то, что это нравится тебе.
— А еще, когда он на тебе, я знаю, что ты готов подчиняться, — добавил Дин.
— Верно, — кивнул Сэм. — А вот теперь попробуй мысленно примерить все эти переживания к себе. Ну, в смысле, как если бы ты был мною, и я надел бы на тебя ошейник.
Дин надолго завис, пытаясь себе это вообразить.
— Как-то… Не складывается, — наконец, признал он. — Ну, то есть, я тоже твой, но… Не так. Понимаешь?
— Ну вот, — пожав плечами, произнес Сэм. — На данный момент у тебя нет ни желания принадлежать, ни желания подчиняться, ни тем более, желания поддерживать в себе эти состояния. В этом раскладе на фига тебе ошейник?
— Ладно, убедил, — подумав, согласился Дин. — А остальное?
— Пробка… В данный момент ты был в пассивной роли единственный раз. Я постарался доставить тебе удовольствие и знаю, что у меня это получилось. Но… Ты знаешь, что с этой штукой довольно неудобно ходить?
— Догадываюсь, — улыбнулся Дин.
— А что она возбуждает? Просто чисто физическим воздействием, про моральную сторону я пока молчу.
— Тоже догадываюсь.
— Просто не знаешь насколько, — фыркнул Сэм. — Когда я с этой штукой, я хочу, чтобы ты меня взял почти постоянно. В сочетании с желанием принадлежать и подчиняться… Сам знаешь, что получается.
— Так вот почему ты был готов к сексу в любую секунду, — несколько обескураженно заметил Дин.
— Не только поэтому, но это очень нехило подстегивает мой темперамент, а я и безо всяких аксессуаров с удовольствием принимаю тебя, каждый раз искренне наслаждаясь, — уверил партнера Сэм. — Теперь прикинь, нужны ли тебе эти ощущения круглосуточно?
— Даже не знаю, — со вздохом ответил Дин. — Просто не могу представить себе этого, хотя теория противоречий не вызывает, и я бы попробовал. В конце концов, если не понравится — можно же отказаться?
— Можно, — подтвердил Сэм. — И, если мы решим что-то такое затевать, я учту, что ты не против. Что у нас там следующее? Пояс? С ним тоже все непросто. Во-первых, наступление эрекции, при том что на тебе это устройство, это больно. Действительно больно. Настолько, что, например, мне оказалось проще научиться контролировать ее, чем мириться с ощущениями. Во-вторых, я не знаю, как это будет работать в твоем случае, в моем… Я ощущаю жесточайший контроль с твоей стороны, когда ношу его. Это… настолько несвобода, что я даже затрудняюсь описать свои переживания словами. Может быть… Вот когда ты оказался в колодках, лишившись возможности шевелиться, помнишь свои ощущения?
— Еще бы, — кивнул Дин.
— Вот возьми их и… усиль на порядок, прибавь к этому возбуждение, боль в самом интимном месте и, если получится, помножь на желание принадлежать, — предложил Сэм.
Дин по-честному попытался провернуть предложенные действия и получил на выходе желание двинуть Сэму в челюсть, которое сдержал с трудом.
— Злишься, — констатировал Сэм, внимательно наблюдавший за потугами брата. — Вон, стенку стукни, полегчает, — посоветовал он, но Дин лишь мотнул головой, стараясь успокоиться. Чего он так взвился, он и сам не особо понял, но явление было довольно интересное. — Такие игры стоит затевать, когда хочешь испытывать ощущения типа тех, что я описал, а описал я далеко не все. Так что, думаю, это не для тебя. Во всяком случае пока.
— Думаешь, меня может пробить и на такое? — чуть успокоившись и взяв себя в руки, спросил Дин.
— Понятия не имею, — честно ответил Сэм. — Это можно только проверить. Сейчас — точно нет. Осталась нагота… Мне нравится ходить без одежды. Вот просто нравится и все. И, получив возможность это делать, я пользуюсь ею с удовольствием. Кроме того, я вижу, как ты на меня смотришь и это тоже приятно. А как требование… Вот, скажи, что такое для тебя одежда?
— Ну, чтобы не холодно было, — не понял вопроса Дин.
— А еще?
— Карманы, приличия, защищенность, — подумав, добавил Дин. — Никогда не заморачивался на ее тему. Есть и ладно. Ходить без нее? Дома — вполне комфортно, тем более, что и твои взгляды мне тоже нравятся. Но я никогда не ходил голяком долго и, тем более, никто никогда не требовал, чтобы я это делал.
— А ты можешь вспомнить свои ощущения от ситуаций, когда ты оказывался голяком, а я одетым? — спросил Сэм.
— Хммм… — протянул Дин. — Обычно меня это не особо трогает, но вот тогда, в колодках… Эти твои ботинки… Я понимаю, что трусы с джинсами плохая защита, но тогда, плюс еще и невозможность защититься. Это было неуютно. И, пожалуй, пугало.
— В общем, не думаю, что это надо делать постоянной практикой, — резюмировал Сэм. — Тем более, поначалу. Теперь действия, которые ты обязывал меня совершать. Поза на коленях. Мне в ней вполне комфортно как с физической точки зрения, так и с моральной. В твоем случае, думаю, это будет не так с обоих сторон. С физической — долго простоять на коленях без привычки очень тяжело и даже больно. С моральной все гораздо сложнее. Объяснить это довольно сложно, тут проще показать на твоем же примере, если ты этого хочешь, — предложил Сэм.
— Показать? — переспросил Дин. — Мне встать перед тобой на колени?
— Ну, если ты не против, попробуй это сделать, — кивнул Сэм.
Дин задумался, а потом встал и, подойдя к брату, сначала опустился на одно колено, а потом и на второе.
— Нет, — покачал головой тот, заставляя партнера подняться на ноги. — Не так.
— А как? — спросил Дин, не понимая, что он сделал неправильно.
— Как… — протянул Сэм, а потом поднялся на ноги. — Сядь на мое место. — попросил он, делая шаг в сторону от своего стула.
Дин, недоумевая, уселся, а Сэм плавно опустился перед ним на оба колена, приняв столь нравившуюся партнеру позу. Немного постояв, он также плавно поднялся и Дин в очередной раз удивился: оба движения выглядели, мало того, что совершенно естественно, так еще и были словно бы текучими.
— Попробуй повторить то, что сделал я, — предложил Сэм, опираясь задницей о край стола.
Дин поднялся со стула и попытался провернуть нечто подобное под пристальным взглядом брата. По его собственным ощущениям выглядело это, мало того, что неуклюже, так еще и по-дурацки.
— У меня так не получается, — пробурчал он, вставая. — Как ты это делаешь?
— Ну, для начала, я хочу это сделать, — пожал плечами Сэм. — Давай, сделай это еще несколько раз.
Дин передернул плечами, но попробовал. Раза с третьего он понял, как это делается технически, а на пятый сумел, пусть и не идеально, но повторить движение Сэма.
— Вот, — кивнул тот. — А теперь… Не сопротивляйся. Я придам этой твоей позе законченный вид.
Дин кивнул, ощущая себя довольно неуютно, а Сэм подошел к нему, зашел за спину и, положив руку на затылок, попросил:
— Чуть склони голову. Нет, не наклоняй ее полностью, а именно склони, — он руками добился нужного положения, после чего положил их на плечи и чуть нажал. — Расслабь их. Вообще расслабь спину. Ты сейчас выглядишь так, будто палку проглотил.
Дин попытался сделать то, о чем его просили, а Сэм помогал ему, поглаживая и разминая застывшие мышцы.
— Молодец, — похвалил он, когда Дину наконец-то это удалось. — Теперь убери руки за спину, сохраняя положение головы и расслабленность, но и не горбись. Не опускай плечи.
Дин сделал это, ощущая, как что-то внутри него меняется, хотя что это он пока не понимал.
— Теперь ноги, — произнес Сэм, обходя брата по кругу и присаживаясь перед ним на корточки. — Раздвинь их.
Дин чуть раздвинул, но Сэм покачал головой.
— Шире, — и он надавил рукой, заставляя расставить ноги на нужное расстояние. — Вот так. Поясница. Чуть прогнись, но при этом не напрягайся.
Через некоторое время Дину удалось занять нужное положение, и Сэм встал.
— Поднимись, — попросил он, а когда брат поднялся на ноги, велел: — Покрути руками, головой, повертись туда-сюда.
Не понимая, чего от него хотят, Дин, тем не менее, проделал все, что от него просили, а потом воззрился на Сэма. Тот наблюдал за ним, по новой опершись задницей о край стола.
— Ну, а теперь попробуй занять нужное положение сам, — предложил он.
Дин хмыкнул, но просьбу выполнил. Ощущения были странными. Какими именно он все еще не мог сформулировать, но они определенно отличались от его первой попытки встать на колени перед Сэмом.
— Встань, — попросил Сэм через некоторое время. — Понятнее стало?
— Ну… Наверное, но… Я не понимаю, что это, — встав, ответил Дин.
— Хм… — задумчиво протянул Сэм. — Я знаю, как сделать так, чтобы тебе стало совсем понятно. Но должен предупредить: это может оказаться не очень-то приятно для тебя.
— И что для этого нужно? — без особого энтузиазма в голосе, поинтересовался Дин, пытаясь разобраться в своих ощущениях.
— Я отдам приказ опуститься на колени, а ты постарайся выполнить его, — рассказал Сэм.
— И чего тут такого сложного? Я ведь сделал это уже несколько раз, — удивился Дин.
— А вот и посмотришь, — пожал плечами Сэм. Как объяснить словами разницу реакции на просьбу и на приказ он просто не сумел сходу придумать.
— Ладно, — кивнул Дин.
— На колени! — приказал Сэм.
В его голосе послышался металл и уже знакомый Дину холод. Во взгляде брата что-то неуловимо изменилось и тот стал тяжелым и давящим, требующим подчиниться чужой воле. Это было неприятно, ощущалось как опасность и, единственное, что останавливало Дина от немедленного реагирование на оную, понимание, что он сам согласился на эксперимент. Секунды шли, а он стоял не шевелясь. Теперь он четко понимал разницу между просьбой и приказом. Кроме этого, всплыла внутренняя убежденность, что если он сейчас подчинится, то проиграет и сломается, а это может привести к совершенно непредсказуемым последствиям, которые, возможно, ему совершенно не понравятся. Он осознавал, что это все ерунда, но в то же время не мог ничего с собой поделать.
Потом мысли свернули в сторону Сэма: у него подобное действие не вызывало никаких проблем. Почему? Он, что, не испытывал ничего подобного тому, что сейчас испытывал Дин? Вряд ли. А если испытывал, почему все-таки подчинялся? Ведь Дин прекрасно помнил, как сам не единожды именно приказывал партнеру встать на колени, и тот делал это безо всякой заминки. Что это? Слабость? Или нечто совершенно противоположное? А что Сэм испытывает, подчинившись? Желание угодить? Возбуждение? А что будет, если подчиниться он, Дин? А он этого хочет? Оно ему надо? А что подумает об этом Сэм? А как после этого воспринимать самого себя? Эти и множество других подобных вопросов пронеслись в голове Дина словно вихрь, внося еще большую сумятицу в тот ералаш из эмоций и чувств, которые в данную минуту его распирали. А потом он как можно плавнее и правильнее опустился на колени и замер в нужной позе, решив про себя, что делает это просто для того, чтобы довести начатое до конца. Потому, что он может это сделать. Ведь может это Сэм? А он ничем не хуже. И если встанет на колени, он от этого ничуть не испортится, точно также, как не портится от этого Сэм. А со всеми последствиями, если таковые наступят, он разберется по мере их появления.
Вот только ничего фатального, к несказанному удивлению Дина, не произошло. Только Сэм каким-то чудесным образом оказался рядом с ним на полу и притянул его к себе, крепко обнимая. Это показалось Дину самым удивительным явлением из тех, что он когда бы то ни было встречал.
Оникс, которая словно бы понимала, что между людьми происходит нечто, во что не стоит вмешиваться, весь их напряженный диалог просидела под столом, внимательно наблюдая. А когда Сэм обнял Дина, решила, что раз уж пошли обнимашки, то можно и присоединиться. Она подбежала к ним и, радостно гавкнув, завертелась вокруг, требуя своей доли внимания и ласки.
Дин протянул руки и сгреб щенка, прижимая его к себе.
— Мелкое мохнатое чудовище, — ласково произнес он, поглаживая мягкие ушки.
— А ведь тебе она нравится, несмотря на то, что ты никогда не испытывал особой любви к собакам, — заметил Сэм с умилением глядя на брата и собаку.
— Конечно нравится, — не стал спорить тот. — Ведь я сам выбрал ее и сам принес в дом. Да, в первую очередь для тебя, но, похоже, и для себя тоже. — Он отпустил животное, а потом, обернувшись, поцеловал партнера в уголок губ. — Это был очень… странный опыт, — произнес Дин, прислушиваясь к своим ощущениям. Удивительно, но от той бури, которую он переживал внутри себя, практически ничего не осталось. Была некая опустошенность, которую объятия Сэма весьма эффективно и быстро трансформировали в нежность и ощущение защищенности.
— Ты как? — мягко поинтересовался Сэм.
— Знаешь… — отозвался Дин. — В норме. Правда. Ты ведь не будешь теперь считать, что я слабак? — он выпалил вопрос чисто автоматически. Именно такие явления обычно и описываются как “с языка сорвалось”.
— Глупостей-то не говори, — фыркнул Сэм. — По-моему, чтобы сделать то, что сделал ты, нужна сила. Я же видел, что ты чувствуешь и как тебе тяжело. Но ты справился. И хуже от этого не стал, ни в моих глазах, ни на самом деле.
— И ты испытываешь нечто подобное каждый раз, когда опускаешься на колени? — удивленно спросил Дин. Он попытался себе представить, чего это может стоить, если переживать такую бурю чувств и эмоций каждый раз.
— Нет, Дин, — покачал головой Сэм. — Не каждый. Но… Иногда — да. Иногда — это просто формальный жест, производимый вообще бездумно, но я знаю, что тебе это нравится. Иногда — мне самому хочется сделать это. Но бывает и так, что мне кажется, будто это сломает меня. Все зависит от контекста. Сейчас ты услышал жесткий приказ. У меня в душе, в подобной ситуации, почти каждый раз тоже происходит борьба и приходится делать выбор.
— Почему ты каждый раз выбираешь подчиниться? — задал следующий вопрос Дин.
— Это не просто выбор подчиниться или нет. Тут дело в том, кому я подчиняюсь, — объяснил Сэм. — Понимаешь разницу?
— Да, пожалуй, — кивнул Дин. — А в клубе?
— В клубе это был формальный жест, даже если я слышал приказ, — рассказал Сэм, поглаживая ластившуюся собаку одной рукой, а другой продолжая обнимать брата. — Своего рода обмен: я выполняю то, что от меня требуют, а взамен получаю то, что нужно мне.
— Это все очень сложно. Казалось бы, одна и та же ситуация, но стоит задуматься, и обнаруживаешь такое количество нюансов, что голова кругом идет, — поделился своими впечатлениями Дин.
— Жизнь вообще непростая штука, — заметил Сэм.
Вообще, напоминаю: комменты рулят
Вопрос: Спасибо за главу
| 1. Да! | 6 | (100%) | |
| 2. Нет. | 0 | (0%) | |
| Всего: | 6 | ||