Манумиссия. Глава 12

[nairsa]

— Кейт, а все родители... такие? — спросил Дженсен, устроившись в кресле в кабинете леди Бланшет.
Он сегодня прочел очередное письмо от миссис Эклз, от его матери, и теперь пребывал в задумчивости. За последнее время переписка между ними наладилась и даже нашлись общие темы для разговоров, но... ему казалось, что все усилия понять друг друга тщетны.
— “Такие”, это какие? — уточнила Кейт. — Что ты имеешь в виду? — она с интересом смотрела на собеседника, отпивая холодный чай с лимоном и мятой из чашки. Сегодня леди Бланшет была одета в легкие льняные брюки и свободную блузку до середины бедра, а на плечах у нее была шелковая шаль, с нарисованными на ней экзотическими птицами.
Дженсен пожал плечами и тоже сделал глоток чаю. Два четких и ярких вкуса, в сочетании с практически полным отсутствием сахара бодрили и это было как нельзя кстати.

— Я переписываюсь с миссис Эклз, и... Иногда мне кажется, что она не слышит меня. Даже немного не так: она не хочет слышать, — попытался объяснить он.
— И в каких случаях тебе так кажется? — задала вопрос Кейт. Ей было очень хорошо знакомо то чувство, которое испытывает Дженсен, только, в отличие от него, она была знакома со своими родителями всю свою жизнь и это же ощущение начало посещать ее лет в пятнадцать.
— Когда речь в переписке идет о каких-то нейтральных вещах, не знаю, о книгах, о путешествиях, в общем, о чем-то общем, не личном — все хорошо. Но как только речь вдруг касается Джеффа или моего отношения к нему — все резко меняется. Я вижу, что она пытается быть... вежливой, но это именно вежливость и не более того, — подумав, ответил он. — Мне кажется, она не может понять, что я с ним действительно счастлив, что мне нравится принадлежать ему, нравится ему служить. И еще, по-моему, она чувствует себя виноватой за это, и я не понимаю — почему. Это моя жизнь и я доволен ею, а она, кажется, не верит в это.
— Ты поднял очень серьезную и очень давнюю проблему отцов и детей, — невесело улыбнулась Кейт. — Родители... Обычно они хотят для своих детей всего самого лучшего и твоя мать не является исключением из этого правила.
— Но разве для меня может быть что-нибудь лучше, чем принадлежать Джеффу? — удивленно спросил Дженсен.
— По-твоему — нет. Ну, насколько я тебя успела узнать, именно это, на твой взгляд, наилучшая судьба из возможных. Но, полагаю, твоей матери так не кажется.
— Почему?
— Как это не странно звучит, но, потому что она любит тебя и беспокоится о тебе, — ответила Кейт. — Это на самом деле так, просто... — женщина задумалась, пытаясь сформулировать мысль так, чтобы она была понятна собеседнику. — Мать рожает сына, она любит его, воспитывает, учит, хвалит за достижения, ругает за проступки. Она мечтает о том времени, когда ее мальчик вырастет и... А вот тут начинается самое интересное: она думает, что он станет, например, врачом, а сын решает стать, скажем, музыкантом и вот тут и начинается конфликт. Родители, растя ребенка и мечтая о каком-то будущем для него, не просто так мечтают, они прикладывают определенные усилия, чтобы реализовалась именно намеченная ими модель будущего для их дитя. До какого-то возраста мама с папой все решают за ребенка: какую одежду он будет одевать, что есть, какие книги ему читать, какие программы смотреть по телевизору и так далее, а потом ребенок вырастает и начинает принимать самостоятельные решения. Некоторые родители находят в себе сил и мудрости позволить ему это делать и постепенно отпускают поводья контроля, передавая управление жизнью ребенку, а некоторые пытаются контролировать отпрысков как можно дольше. Первые, полностью передав контроль, радуются тем успехам, которые сделает ребенок, принимая решения и добиваясь самостоятельно поставленных целей, а вторые испытывают, как минимум, жуткое разочарование, если дитятко вдруг идет наперекор их воле и, вместо того, чтобы выбрать карьеру врача, становится музыкантом.
— То есть миссис Эклз разочарована мною? — спросил Дженсен.
— Не совсем так, — покачала головой Кейт. — В твоем случае все гораздо сложнее. Она потеряла тебя совсем маленьким и, ты прав: она чувствует себя виноватой за то, что не сумела сберечь тебя от участи раба. Думаю, с ее точки зрения, твоя судьба это, пожалуй, самое страшное, что может случиться с человеком, разве что, кроме смерти, а ты... Ну, если попросту, то тебе промыли мозги и ты не способен понять, как все ужасно, и винит она в этом, опять же, себя. Где-то ты остался для нее маленьким мальчиком, которого она помнит и которого у нее отняли и, поверь мне, вряд ли она, держа тебя на руках и читая тебе сказки на ночь, мечтала о том, что ты станешь личным рабом. Кроме того, это тут, на Западе, на отношения между однополыми парами смотрят сквозь пальцы, а есть места, где это напрочь неприемлемо.
Дженсен внимательно слушал Кейт. Ее объяснения сделали понятным почему миссис Эклз так реагирует, но что с этим делать оставалось загадкой.
— И я никогда не смогу ей объяснить, что я действительно счастлив и со мной все хорошо? — спросил он, обдумав услышанное.
— Это сложно. Своим родителям я не сумела объяснить этого... Я просто в какой-то момент решила, что мне это не нужно и я могу прожить ничего не объясняя им и поступая так, как я посчитаю правильным, — вздохнула Кейт и, усевшись на диванчике чуть по-другому, спросила: — Ты хочешь попробовать?
Дженсен сделал глоток чаю и отставил чашку, поставив ее на салфетку.
— Не знаю, — наконец, ответил он. — Я чувствую, что она беспокоится за меня, но не знаю, как на это реагировать. Никто никогда не беспокоился обо мне... так, и я вижу, что ее расстраивает мое положение, я заметил это еще в тот раз, когда мы с ней общались лично. В переписке это видно не столь явно, но, все-таки тоже заметно.
“Расстраивает” это было очень мягкое и обтекаемое слово. Дженсен очень хорошо помнил выражение лица миссис Эклз, когда он пытался объяснить ей, что с ним все хорошо, он помнил, как она старалась скрыть свои чувства, но душевную боль, которую она явно испытывала, было очень тяжело замаскировать. Причины этой боли Дженсен, как не старался, до сих пор не понимал, хотя теперь он верил, что она не была наигранной.
А еще был Бодхи, который часто спрашивал, не нашлась ли мама. Он уже не вскидывался на каждый звук подъезжающей машины, но Джо да и Дженсен часто находили мальчика в комнате, окна которой выходили на подъездную дорожку к дому. Бодхи тосковал по матери и окружающие его люди, хотя они и полюбили его, не заменили Робин. Было видно, что это другие люди, пусть заботливые, пусть интересные, некоторым сын Джеффа даже стал доверять, но они все не были мамой.
— Вы как-то раз спросили меня о том, что мне нужно от матери. Я много думал об этом... — подал голос Дженсен после довольно продолжительной паузы.
— И к какому результату ты пришел? — поинтересовалась Кейт. Свой вопрос она задала, желая подбодрить собеседника и, похоже, у нее это вполне получилось. Во всяком случае Дженсен чуть улыбнулся и слегка пожал плечами.
— Я так до сих пор и не могу дать однозначного ответа, — вздохнул он. — Мне непривычно хотеть чего-то, вы знаете, мы это уже обсуждали. Сейчас стало... чуть проще. Нет. Не проще, но по-другому, но все равно — хотеть чего-то для себя лично кажется мне неправильным, тем более, хотеть, чтобы кто-то понял меня, а от миссис Эклз мне, пожалуй, хочется именно понимания и, чтобы она приняла мня таким, какой я есть.
К этому выводу он пришел, наблюдая за Джеффом и Бодхи. Хозяин удивительно спокойно принимал выборы, которые делал его сын. Иногда он задавал вопросы, обсуждая с мальчиком почему тот поступил так, а не иначе, почему ему нравится именно эта игрушка, или книжка, а не какая-нибудь другая и каждый раз Джефф не настаивал, не пытался навязать свое мнение. Если ему хотелось заинтересовать в чем-то Бодхи, он сам начинал заниматься этим, а ребенок, видя, что взрослый, скажем, уселся рисовать — присоединялся к занятию. Конечно Джеффу, с Бодхи было куда проще, чем миссис Эклз с Дженсеном, но Джефф умудрился довольно быстро изжить в себе чувство вины, которое явно по-началу испытывал от того, что не принимал участия в первых годах жизни сына, а у миссис Эклз победить свое аналогичное чувство явно никак не получалось.
— Понимаю, — осторожно сказала Кейт, — но, к сожалению, готового рецепта, как этого добиться у меня нет. Могу только посоветовать подождать, и иногда рассказывать ей о своих достижениях на поприще работы на Джеффа. Если ты действительно хочешь, чтобы она приняла твой выбор, попробуй быть, ну, насколько это возможно и насколько считаешь приемлемым для себя, быть с ней искренним и честным, рассказывая о своих успехах. Старайся донести до нее, что ты и вправду рад им, что они для тебя очень многое значат, — посоветовала она, а потом вздохнула. — Но все это имеет смысл только в том случае, если ты считаешь, что этот человек все-таки что-то значит для тебя. Если ты действительно считаешь его мнение о себе важным.
Дженсен задумался, а так ли ему важно, чтобы миссис Эклз поняла то, что он хочет до нее донести и с удивлением понял, что да. Это для него что-то значит. Ее мнение — значительно менее значимо, чем мнение хозяина, но все-таки почему-то было не пустым звуком, как это было обычно в случае, когда Дженсен сталкивался с оценкой его персоны чужими людьми.
— Спасибо, — искренне сказал он. — Я попробую последовать вашим советам.
Кейт улыбнулась.
— Наше время на сегодня почти закончилось, но мне очень интересно, как ты осваиваешься в офисе? — спросила она, спуская ноги с дивана и усаживаясь так, чтобы видеть собеседника и, чтобы он видел ее лицо.
— Все хорошо, — ответил Дженсен. — Постепенно осваиваюсь, хотя это и довольно сложно.
— Может, хочешь поговорить об этом? — предложила Кейт.
— Пожалуй, пока нет, — покачал головой Дженсен.
— Как хочешь, — легко согласилась женщина. — А та комната, вы до нее уже добрались? — прищурившись поинтересовалась она.
Дженсен чуть смутился и отвел взгляд. Кейт закончила оформлять комнату, о которой шла речь довольно давно, но хозяин не вспоминал о ней. Было непонятно забыл он о ней или почему-то не хочет использовать, а спрашивать Дженсен не решался. Он даже не видел до сих пор, что именно Кейт там сделала, так как не входил в помещение, опасаясь по-новой всколыхнуть не самые приятные воспоминания, и не знал, заходил ли туда Джефф.
— Нет, — наконец ответил он. — Я...
— Нет, так нет, я не настаиваю на подробностях, — прервала его Кейт. — Просто мне было интересно, понравилось ли тебе то, что я там сделала, но, судя по всему, ты туда еще не заходил.
Дженсен кивнул, и Кейт мягко улыбнулась ему.
— И я не настаиваю на том, чтобы ты обязательно делился впечатлениями, — сказала она и, поднявшись со своего места, поправила шаль на плечах. — Ты сейчас поедешь обратно в офис?
— Да, — ответил Дженсен. — Передать что-нибудь Джеффу?
Кейт задумалась, а потом покачала головой.
— Нет, — ответила она. — У меня есть к нему одно дело, но... Это не для телефона и, пожалуй, не для передачи. Это касается Траста и такие вещи лучше передавать лично.
— В ближайший четверг Джефф совершенно свободен и весь день собирался провести дома, — сообщил Дженсен, отлично помнивший расписание хозяина.
— О! Вот и прекрасно. В таком случае, приеду к вам в гости в четверг. Можешь занести мой визит в расписание Джеффа, — шутливо предложила Кейт.
— Обязательно так и сделаю, — открыто улыбнувшись собеседнице, пообещал Дженсен.

//проблемы отцов и детей в полный рост... Сложная тема, но я постаралась ее раскрыть. Не знаю, насколько у меня вышло, но, надеюсь, что неплохо.