Название: Последствия
Автор: nairsa
Бета/ Гамма: Dark_on
Персонажи (пейринг): ГП/СС
Рейтинг: NC-17
Тип : слэш
Жанр: Angst, Drama, Romance, Fluff, POV Снейпа и, может быть, POV Поттера
Размер:
Статус: в процессе
Дисклаймер: Не была, не состояла, не привлекалась. Героев взяла поиграть.
Аннотация: Сиквел к "Возмещению ущерба"
Предупреждение: AU, OOC
Будет много жести, ангста вперемешку с ацким флаффом.
Розовые пони измазанные кровищей и обсыпанные ромашками вынутыми из волос - гарантированы.
Русские эльфы, гномы, домовые, лешие, кикиморы и прочие совершенно русские персонажи - в наличии.
Все выживут. Все в конце концов будет хорошо.
В общем - что вырастет, то вырастет. Я предупредила.
Комментарии автора:
Не нравится флафф - не читайте.
Любите "Контролируемый ущерб" и считаете его неприкосновенной ценностью - идите в сад.
Не нравятся эльфы - до свидания.
Не нравится когда действие происходит в России? ну, я думаю всем все понятно, верно?
В тексте использованы цитаты из исходных произведений:
"Контролируемый ущерб" ("Damage Control"), автор - Juxian Tang
"И все, что просто плохо" ("And Just Plain Wrong"), автор - Amanuensis
читать дальше
Мне снится Хогвартс.
Я иду к Гарри через пространство Большого Зала, заполненного, кажется, до предела, наглыми цинично ухмыляющимися «преподавателями».
Он стоит на коленях на помосте рядом с Вольдемортом, чуть расставив ноги, руки прижаты к бокам, он не смеет прикрыть себя, волосы, забывшие, как выглядит расческа, падают на лоб, длинная челка наполовину скрывает опущенные к полу глаза.
Я всхожу на помост и спиной ощущаю, что на него устремлены взгляды – завистливые, жадные, сальные, ожидающие... Я смотрю на Гарри и вижу его совершенно пустое, невыразительное лицо, которое, я знаю, ничуть не меняется даже когда край моей мантии, задевает его бедро. Я подхожу к нему, сгребаю в кулак отросшие спутанные волосы и оттягиваю голову назад, заставив поглядеть на меня. Его глаза – пустое зеленое стекло, вдруг превращаются в полные боли плотные малахитовые колодцы с золотистыми зрачками, и я прилагаю огромное усилие, чтобы не заорать от ужаса.
- Ты слышал, Поттер? – хриплю я, зная, что меня услышат даже самом отдаленном уголке. – Теперь ты принадлежишь мне!
Он чуть прикрывает глаза, давая мне знать, что услышал меня и, более того – понял.
- Наслаждайся своей наградой, Северус, - слышу я голос Темного Лорда. – Я надеюсь, что ты получишь большое удовольствие. Возможно, это даже сделает тебя менее мрачной личностью.
Я, не выпуская волос, которые все еще сжимаю в кулаке, уважительно кланяюсь и бормочу:
- Благодарю, мой Повелитель.
Картинка быстро меняется и следующее, что я вижу, доставляет мне очередную порцию боли, затапливает мое сознание очередной волной вины.
- Пей, раб, - резко приказываю я, и жду - может быть, ну хоть на этот раз он откажется? Но Гарри так приучен повиноваться, что без колебаний открывает рот и глотает зелье из пузырька, что я прижимаю к его губам.
Проходит несколько мгновений и зелье, сваренное моими руками, начинает действовать, в его глазах вместо боли вспыхивает недоумение. Он не двигается, но руки, висящие по бокам, сжимаются в кулаки так, что костяшки белеют, а ногти впиваются в ладони чуть ли не до крови. Его лицо на миг теряет свою невыразительность, и я вижу, как по нему пробегает рябь испытываемого им унижения. Я вижу, как он судорожно пытается понять – откуда пришла волна неожиданного удовольствия.
Я знаю, что будет дальше. Я участвовал в этом. И я много раз видел этот сон. Я помню, смех Темного Лорда:
- Маленький педик.
Я знаю, что буду стоять и смотреть, как постепенно зелье все больше и больше будет овладевать им, разжигая в теле неутолимое желание. Я заставлю его признать это.
- Пожалуйста, пожалуйста, сэр, сделайте что-нибудь… пожалуйста, разрешите мне себя трогать… пожалуйста, прикоснитесь ко мне… пожалуйста, трахните меня…
Быстрая скороговорка просьб будет срываться с его губ против его воли, так же, как она срывалась в тот вечер. Он будет всхлипывать и бормотать, извиваясь на столе, не смея сдвинуть ноги.
А я… я предложу его Темному Лорду, первому, но отнюдь не последнему насильнику за сегодняшний вечер.
Я буду смотреть, как его берет весь мужской состав Хогвартса, и все потому, что я не могу позволить ему умереть.
Обычно на этом месте я, весь покрытый холодной испариной, просыпаюсь, но, видимо, не сегодня. Сегодня память не столь милостива: картинка меняется, и я вижу себя и его в своих комнатах в подземельях.
Я беру со стола клочок пергамента и быстро пишу на нем:
“Дамблдор жив”.
Гарри стоит рядом с моим столом и безучастно смотрит, как я пишу эти слова. Я до сих пор не знаю, почему тогда решил сообщить ему именно это. Потому что это важно? Потому, что это самая важная вещь для меня? Потому, что это причина и оправдание всему, что я делаю?
Он поднимает ко мне отстраненное, замкнутое лицо, и выдыхает беззвучно, безразлично:
- А…
Сон в подробностях повторяет ту сцену, и вновь сижу и не понимаю, что я могу ему сказать разумного, доброго, вечного, такого, чтобы он понял – я бы хотел, чтобы все было по-другому. Но… было, как было: я насиловал его, я подкладывал его под худшего врага, я варил зелья, которые мучили, унижали и разрушали его и его друзей. Мне нечего ему сказать, я не могу молить о прощении.
Я мучительно хочу притронуться к нему, чтобы утешить, но я не знаю, как это сделать. Я не помню, как прикасаться, чтобы утешить, а не причинить боль или сломать.
Я молча встаю и ухожу в другую комнату, оставляя его одного.
Я знаю, что не могу касаться его не только потому, что забыл. Я просто не могу ему лгать, утверждая, что не хотел его, когда мы трахали его вместе – Темный Лорд и я – человек, которого он ненавидит больше всего в жизни, убийца его родителей и я, которому он имел глупость довериться, пусть только на мгновение. Я помню тот флакон со смазкой, который использовал тогда и знаю, что мог бы запросто использовать другой, не вызывающий последствий. Никто бы не узнал об этом.
И я помню, как хотел его тогда, в Большом Зале, когда его тело непроизвольно подавалось навстречу толчкам насильников. Я не притронулся к нему в ту ночь, но я хотел.
Я все еще хочу целовать линию его челюсти и веки когда он закрывает глаза для меня, почему-то не испытывая настороженности и отвращения. Я хочу ловить дыхание с его губ.
Но я никогда не сделаю этого. Я никогда не буду держать его лицо в своих ладонях. Я не достоин этого.
Нельзя целовать того, кого насиловал. Это богохульство.
***
Я просыпаюсь с этой мыслью и первое, что ощущаю – теплую спину Гарри, доверчиво прижавшуюся к моему боку. Он спит и улыбается чему-то. Мне дурно, я не могу без боли видеть эту расслабленную полуулыбку на умиротворенном лице.
Мне тут не место.
Осторожно, чтоб не потревожить Гарри я выбираюсь из постели и, подобрав с кресла легкую мантию, ухожу в лабораторию.
Тут прохладно, за то тут можно остановиться и подумать. Руки сами по давней привычке пробегаются по разложенным на столе ингредиентам, подготовленным для зелья, которое я собирался варить.
Зелья, склянки, колбы и котлы. Все в идеальном порядке, все точно на своих местах, как положено. Единственное, что тут точно лишнее - это я. И вчерашний вечер этой мысли только подтверждение. Я не могу сдерживать свои животные порывы, мне однозначно нравится заниматься сексом грубо, причиняя боль, я - насильник и мне нет места в этой жизни.
Всегда от самоубийства меня удерживали две вещи: долг и месть.
Мстить некому. Нет больше красноглазого урода. Гарри убил его.
Долг мой тоже отдан: я нужен был несчастному мальчишке умудрившемуся выжить, сохранив душевную невинность в вертепе. Я нужен был ему, как плюшевый медведь, которого тащит в постель малыш, просто потому, что одиночестве под одеялом - страшно. Но теперь он вырос, и я ему не нужен - взрослые не спят с плюшевыми мишками в обнимку. И все, теперь я могу быть свободен, и, наконец-то, я могу уйти, меня тут уже ничто не держит.
Все правильно, так и должно быть. Время, наконец, настало и мне откровенно легчает: я - СВОБОДЕН!
Яды... Моя слабость и мое хобби. Я могу сделать яд, кажется, из чего угодно. Яд убивающий медленно, убивающий быстро, убивающий при определенных условиях... Часть их мне не страшна: издержки профессии - слишком много разнообразных паров вдыхается и впитывается через кожу. Я отметаю, как несуразные, несколько десятков пришедших на ум составов и останавливаюсь на одном: он просто вызовет остановку сердца при любой минимальной нагрузке. Такая смерть будет выглядеть естественной и ни у кого вопросов не вызовет и неприятностей лишних не создаст.
Взмах волшебной палочкой и под котлом загорается пламя, руки привычно режут, крошат, истирают... Через какой-нибудь час состав готов. Мне необходимо совсем чуть-чуть сваренного мною зелья и я наливаю нужное количество в маленький стеклянный стаканчик. Пока оно стынет - выливаю остатки из котла и тщательно прибираю на столе. Все. Теперь выпить это - и никто ни в жизни не догадается, отчего я умер.
Я беру в руки заветный стаканчик и подношу его к губам... Но что-то происходит - мое тело словно превращается в камень, я замираю, так и не сделав глоток. Инстинктивно стараюсь сбросить с себя парализующее заклинание, но у меня не выходит. В следующее мгновение у меня выстраивается вполне четкая картина произошедшего: видимо кто-то пробрался в наш дом, оглушил меня и теперь... Гарри. Он ведь там безмятежно спит и не сумеет защититься! Когда я окажусь свободным от этого заклинания я собственноручно убью ту тварь, которая посмела мне помешать!
Я еще раз пробую освободиться от чар и тут слышу до боли знакомый голос:
- Ты будешь жить. Как я живу.
В поле моего зрения появляется... Гарри.
Он аккуратно вынимает из моих скованных заклинанием пальцев стаканчик, осторожно выливает его содержимое в раковину и, сполоснув, ставит его на место.
- Сейчас я отлеветирую тебя в спальню, - спокойно сообщает он.
У меня дежавю. Я уже слышал это, ну, во всяком случае - первую часть, ту где, “Ты будешь жить”. И меня накрывают ярость пополам с обидой: почему этот мальчишка опять лезет не в свое дело, зачем он остановил меня? Неужели ему не ясно, что смерть для меня это счастливый конец кошмару, длящемуся последние двадцать лет?
Он опускает меня на кровать, переворачивает на спину, бросает долгий пристальный взгляд, а потом, чуть поведя волшебной палочкой, спрашивает:
- Как ты мог? - спрашивает он. - Как ты посмел это сделать?! Почему ты решил бросить меня одного?
Я чувствую, как его заклинание чуть меняется: шевелиться я не могу, сбросить заклинание все еще не выходит, а вот говорить - вполне. Но не хочу говорить, я не знаю, как объяснить то, что я испытываю, у меня нет таких слов, чтобы облечь в них все. Да кому это объяснение нужно? Я физически неспособен объяснить ему, что он только что отобрал то, к чему я стремился многие годы: свободу.
- Может быть, ты все-таки соизволишь сказать, зачем ты собирался выпить то зелье? - интересуется он. И тут я понимаю: Гарри в ярости, а спокойствие и холод - это лишь весьма качественная игра. Он вырос и научился изображать их с величайшим мастерством.
- Я хочу умереть, - совершенно спокойно сообщаю я.
- А обо мне ты не подумал? - взвивается он. - Ты будешь жить, Северус. Я хочу этого. Ты нужен мне.
Я о нем - подумал. И не один раз. И не только о нем. Если бы у меня не было обязательств, я бы ушел давно. Просто вчерашний вечер явным образом показал: последний мой долг отдан, пусть и не моими стараниями. Гарри теперь здоров, нормален у него есть все, что нужно человеку для жизни. Мне нечего ему дать, у меня просто ничего больше нет. Есть море боли, но я не хочу ею ни с кем делиться. Ни с кем.
- Нужен?! - ядовито спрашиваю я. - Зачем?! Зачем тебе насильник и убийца?! Я даже вчера не сумел обойтись без насилия! Я болен на всю голову! Это НЕИЗЛЕЧИМО!
Мои вопросы это лишь попытка достучаться до поттеровского разума, заставить его задуматься над тем, что он делает. Может быть, подумав, он поймет, что зря меня остановил. Может быть, это заставит его вспомнить, что я с ним сделал и это воспоминание отрезвит его, заставит оставить меня в покое? Может быть, он, наконец, раскроет глаза и увидит то, чем я на самом деле являюсь?
- То, что было вчера - НЕ БЫЛО насилием! - орет он в ответ. - Я САМ попросил связать мне руки. Вспомни! Неужели ты думаешь, что если бы мне было не приятно - я бы позволил это сделать?! Тут не Хогвартс, если ты забыл!
Я слышу его, но не верю. Так просто не может быть, тем более, после того, что он пережил. После подобного человеку могут нравится подобные игры! Это - бред! Да даже если это так - я сам не могу найти оправдания своим действиям. Я не верю в искренность его слов, я точно знаю, что насильникам и убийцам нет места в жизни, я в этом уверен, как ни в чем другом, о чем я и сообщаю Гарри в категоричной форме.
- Так значит, ты считаешь, что обязан понести наказание за свои деяния? Я тебя верно понял? - спокойно и, что удивительно, тихо спрашивает он. - И ты решил, что смертью ты искупишь то, что сделал, так что ли?
- Отчасти, но не в этом дело. Ты же не будешь держать дома бешеную собаку?
Гарри, услышав мой ответ, смеется. Злым, резким смехом, в котором нет ни капли веселья, только горечь.
- Смерть это побег, Северус, - говорит он, отсмеявшись. - Она для слабаков и трусов потому, как необратима. И ты не бешеный, ты просто не умеешь по-другому.
- Мне все равно, - отвечаю я.
Мне действительно уже все равно посчитают меня трусом или храбрецом, мне нет дела до мнения кого бы то ни было. Я просто завершил все свои дела, раздал долги и несколько мгновений был свободен.
- Правда? Погляди на меня, - требует Гарри, и я поднимаю на него взгляд. - Я - одна из твоих жертв, ты это еще помнишь? - жестко спрашивает он, прищурившись. Я прикрываю глаза в ответ, мне больно на него смотреть. Он воспринимается так ярко, будто светится изнутри поэтому я так и остаюсь с закрытыми глазами, стараясь успокоить боль. Но он усаживается верхом на меня и говорит: - Не смей закрывать глаза, не сбегай, смотри на меня! Что ты видишь?
Я разлепляю веки и заставляю себя смотреть. Его я вижу, его яростный взгляд, вижу, как он вырос, седые длинные волосы, темную зелень глаз с нечеловеческими золотистыми зрачками, чувственные губы, длинные ресницы. И... помимо ярости вдруг ясно вижу нежность и сочувствие в глазах, а еще печаль и понимание. Неожиданно он склоняется ко мне и впивается в мои губы поцелуем.
- Так, что ты видишь? Северус? - спрашивает он, нависая надо мной.
- Тебя, - отстраненно отвечаю я. Если бы я мог, я бы аппарировал отсюда немедленно.
- Правильно. Меня. Я сумел тебя простить, понимаешь? И теперь, если ты позволишь, я могу тебе помочь...
- Чем ты можешь помочь насильнику и убийце? Ну, чем?! - по-моему, он безнадежен. Он вбил себе в голову Мерлин знает что! - Все, что я был обязан сделать - я сделал. И теперь мне тут не место. Разве это не понятно? Лучше бы ты отдал меня министерству, когда меня хотели поместить в Азкабан.
“В Азкабане я б уж нашел способ свести счеты с жизнью, там бы мне никто в этом не помешал”, - думаю я, но вслух не говорю. Незачем.
- Ну уж нет! - решительно говорит он, и откидывает волосы. - Вот скажи, какая с тебя польза была бы в этом месте? Что толку от сидения в камере под присмотром?
- Там я хотя бы никому не сумею навредить, - отвечаю я.
- Ха! Мы с тобой живем тут почти год. Что-то я не видел, чтобы ты кому-то навредил за это время. Вот маленькую Анну спас, когда она обварила себе ручки, и старика Степана от подагры вылечил, и оборотню Хэрру помог и... В общем, наверное, каждый третий, а, может быть, и каждый второй в Эюлэндэйле к тебе обращался за помощью и всем ты помогал. Вот это - я понимаю, искупление. А вовсе не Азкабан или могила.
От меня тут действительно есть некоторая польза, но это ничуть не ослабляет чувства вины, которое меня терзает, не прекращает снов, в которых я в подробностях, раз за разом, вижу, как насилую и убиваю и не ослабляет душевную боль, с которой, я кажется, стал единым целым. И не лечит усталость. Я столько времени ждал момента, чтобы наконец иметь право все это закончить!
- Ты знаешь... - задумчиво говорит Гарри, удобнее устраиваясь на мне. - А ведь ты, пожалуй, не успокоишься, пока не убьешься.
“Очень верное замечание”, - думаю я, молча смотря на Гарри.
- Я знаю, что с этим делать. Следить за тобой круглые сутки у меня, конечно, не выйдет, но это и не потребуется...
Гарри быстро слазит с меня и галопом уносится куда-то, судя по звуку удаляющихся шагов - в библиотеку, а я в очередной раз пытаюсь сбросить боггартово парализующее заклятие, которым он меня сковал, впрочем, в очередной раз - безрезультатно.
Гарри возвращается через несколько минут с книжкой в светлой обложке.
- По-моему я видел это заклинание тут... - бормочет Гарри, усаживаясь рядом со все еще парализованным заклинанием мной и открывая книгу. Он быстро перелистывает страницы и в какой-то момент останавливается, восклицая: - Вот оно! Так-так, посмотрим... волосок мой, волосок твой... связать определенным узлом, и произнести магическую формулу. Ничего сложного. О! Тебе, наверное, интересно, что я задумал? Это так называемое “материнское заклинание” оно свяжет нас - все, что происходит с тобой, будет происходить и со мной. Ты будешь чувствовать происходящее со мной, а я происходящее с тобой. Если ты решишь убить себя - заодно убьешь и меня.
- НЕТ! - восклицаю я. То, что он собирается сделать - это... хуже рабства. Связав нас этим заклинанием, он отберет у меня единственное, что у меня осталось, единственное, что было в моей жизни только моим и ничьим больше: возможность умереть в любой момент. Откуда этот поганец знает, что я не смогу убить его?! Откуда у него эта уверенность?
- Да! - возражает он и дергает несколько волосков с моей головы.
- Гарри, послушай, - начинаю я, пытаясь измыслить способ его разубедить.
- Даже не собираюсь, - резко отвечает он. - Я точно знаю: сейчас ты можешь пообещать все, что угодно, чтобы я не связывал нас, а потом, когда решишь, что момент подходящий ты снова постараешься убить себя. И не факт, что я успею отобрать у тебя яд или вынуть из петли. Вот чтобы этого не случилось - я это сделаю. Сейчас! Потом ты можешь делать что угодно, только помни - расстояние не влияет на прочность этой связи. Даже если ты решишь сбежать и переселиться на другой конец света - она будет работать. И не скрежещи зубами, по большому счету - ничего не меняется. Ты жил из-за меня последние годы, так? Жил, потому, что считал себя должным. Ну и продолжишь делать это. Только на сей раз, я надеюсь, у тебя хватит сил радоваться жизни.
- Ты подвергаешь свою жизнь нешуточной опасности, Гарри, - холодно сообщаю я.
- Я знаю, но мне все равно. Я считаю этот риск оправданным. Ты - стоишь того, - кивая мне, совершенно спокойно говорит Гарри и дергает несколько волосков из своей гривы.
- И тебя никак не переубедить? - спрашиваю я как можно более миролюбивым тоном, я жажду, чтобы он на него купился и признал свое решение ошибкой.
- Угадал, - отвечает он, внимательно рассматривая картинку в книге. Он вообще выглядит, как человек, который очень хорошо знает, что делает, просчитал все последствия и заранее, ну, если не гроб заказал, то уж завещание написал - наверняка. - Я давно за тобой наблюдаю и видел, что ты на грани. До своего выздоровления я ничем помочь не мог, так как фактически сам нуждался в помощи, а теперь - могу. И планирую это сделать.
Узел из волос у него получился отнюдь не с первого раза, наконец, он, видимо оставшись довольным результатом, отложил книгу и нацелил на связанные волосы свою волшебную палочку. Несколько слов на певучем эльфийском языке и наши связанные волосы засветились призрачным голубым сиянием, а я почувствовал волну магии, окатившую меня от макушки до пяток. Прошло несколько минут, ощущения развеялись, и Гарри с любопытством поглядел на меня.
- Проверим, - сообщил он, задирая рукав моей мантии и нанося мне заклинанием тонкий неглубокий порез. Через несколько мгновений точно такой же порез появляется и на его руке. Еще одно заклинание, и моя рассеченная кожа срослась, даже шрама не осталось, а вот с ранкой, которая образовалась у Гарри все сложнее - заклинанием она не закрылась.
- Что ты наделал, глупый ребенок?! - тихо, ну просто шепотом, спрашиваю я его, начиная понимать со всей отчетливостью в какую задницу мы попали, точнее я попал, а если совсем быть точным: он меня засунул. Если любая царапина, которую я получу, будет проецироваться на Гарри... Это очень плохо. Даже если забыть о моем заветном желании: в лаборатории случаются взрывы, я иногда обжигаюсь, да и еще миллион разнообразных мелких бытовых травм.
- То, что и собирался, - довольно отвечает он, слизывая капли крови, сочащиеся из ранки. - Повреждения, нанесенные тебе волшебством, на мне будут заживать естественным путем. Дольше, чем если их заживлять магией. Повреждения, нанесенные не магией, тоже волшебством излечить будет невозможно. Так что тебе придется себя беречь, Северус.
В эту минуту я его ненавижу. Если бы я все еще не был парализован, я бы, наверное, растерзал его на мелкие клочья: с такой неимоверной легкостью отобрать почти сбывшуюся мечту. Навязать мне жизнь и этим заставить испытывать ежечасную агонию еще Мерлин знает сколько времени!
- Не переживай ты так. Мне тоже придется себя беречь: связь работает в обе стороны. И я считаю это честным. Не все же тебе отдуваться.
Я хмурюсь, просчитывая разнообразие вариантов, а он хохочет, наблюдая за моим выражением лица.
- Не все столь трагично. У этой связи есть и плюсы. Мы связаны не только болью, но и удовольствием. Когда кто-то из нас испытывает радость - другому тоже будет радостно.
- А если кто-то из нас испытывает печаль? Или ненависть? - едко интересуюсь я. - Если кому-то тошно?
- Тут многое зависит от интенсивности ощущений и эмоций. Посмотрим, - говорит он и, положив свою волшебную палочку на тумбочку у кровати, вытягивается рядом со мной, крепко прижимается и вздыхает и шепчет в ухо: - Просто попробуй осознать: ты нужен мне, Северус и я от тебя не собираюсь отказываться.
Я с удивлением чувствую радость, на меня накатывают ощущения покоя и умиротворенность. Не мои - его. Яркие, как вспышка магния, отчетливые до невозможности. Гарри, немного повозившись рядом и укрыв нас обоих одеялом, засыпает, я незаметно для себя засыпаю вслед за ним.
Автор: nairsa
Бета/ Гамма: Dark_on
Персонажи (пейринг): ГП/СС
Рейтинг: NC-17
Тип : слэш
Жанр: Angst, Drama, Romance, Fluff, POV Снейпа и, может быть, POV Поттера
Размер:
Статус: в процессе
Дисклаймер: Не была, не состояла, не привлекалась. Героев взяла поиграть.
Аннотация: Сиквел к "Возмещению ущерба"
Предупреждение: AU, OOC
Будет много жести, ангста вперемешку с ацким флаффом.
Розовые пони измазанные кровищей и обсыпанные ромашками вынутыми из волос - гарантированы.
Русские эльфы, гномы, домовые, лешие, кикиморы и прочие совершенно русские персонажи - в наличии.
Все выживут. Все в конце концов будет хорошо.
В общем - что вырастет, то вырастет. Я предупредила.
Комментарии автора:
Не нравится флафф - не читайте.
Любите "Контролируемый ущерб" и считаете его неприкосновенной ценностью - идите в сад.
Не нравятся эльфы - до свидания.
Не нравится когда действие происходит в России? ну, я думаю всем все понятно, верно?
В тексте использованы цитаты из исходных произведений:
"Контролируемый ущерб" ("Damage Control"), автор - Juxian Tang
"И все, что просто плохо" ("And Just Plain Wrong"), автор - Amanuensis
читать дальше
Мне снится Хогвартс.
Я иду к Гарри через пространство Большого Зала, заполненного, кажется, до предела, наглыми цинично ухмыляющимися «преподавателями».
Он стоит на коленях на помосте рядом с Вольдемортом, чуть расставив ноги, руки прижаты к бокам, он не смеет прикрыть себя, волосы, забывшие, как выглядит расческа, падают на лоб, длинная челка наполовину скрывает опущенные к полу глаза.
Я всхожу на помост и спиной ощущаю, что на него устремлены взгляды – завистливые, жадные, сальные, ожидающие... Я смотрю на Гарри и вижу его совершенно пустое, невыразительное лицо, которое, я знаю, ничуть не меняется даже когда край моей мантии, задевает его бедро. Я подхожу к нему, сгребаю в кулак отросшие спутанные волосы и оттягиваю голову назад, заставив поглядеть на меня. Его глаза – пустое зеленое стекло, вдруг превращаются в полные боли плотные малахитовые колодцы с золотистыми зрачками, и я прилагаю огромное усилие, чтобы не заорать от ужаса.
- Ты слышал, Поттер? – хриплю я, зная, что меня услышат даже самом отдаленном уголке. – Теперь ты принадлежишь мне!
Он чуть прикрывает глаза, давая мне знать, что услышал меня и, более того – понял.
- Наслаждайся своей наградой, Северус, - слышу я голос Темного Лорда. – Я надеюсь, что ты получишь большое удовольствие. Возможно, это даже сделает тебя менее мрачной личностью.
Я, не выпуская волос, которые все еще сжимаю в кулаке, уважительно кланяюсь и бормочу:
- Благодарю, мой Повелитель.
Картинка быстро меняется и следующее, что я вижу, доставляет мне очередную порцию боли, затапливает мое сознание очередной волной вины.
- Пей, раб, - резко приказываю я, и жду - может быть, ну хоть на этот раз он откажется? Но Гарри так приучен повиноваться, что без колебаний открывает рот и глотает зелье из пузырька, что я прижимаю к его губам.
Проходит несколько мгновений и зелье, сваренное моими руками, начинает действовать, в его глазах вместо боли вспыхивает недоумение. Он не двигается, но руки, висящие по бокам, сжимаются в кулаки так, что костяшки белеют, а ногти впиваются в ладони чуть ли не до крови. Его лицо на миг теряет свою невыразительность, и я вижу, как по нему пробегает рябь испытываемого им унижения. Я вижу, как он судорожно пытается понять – откуда пришла волна неожиданного удовольствия.
Я знаю, что будет дальше. Я участвовал в этом. И я много раз видел этот сон. Я помню, смех Темного Лорда:
- Маленький педик.
Я знаю, что буду стоять и смотреть, как постепенно зелье все больше и больше будет овладевать им, разжигая в теле неутолимое желание. Я заставлю его признать это.
- Пожалуйста, пожалуйста, сэр, сделайте что-нибудь… пожалуйста, разрешите мне себя трогать… пожалуйста, прикоснитесь ко мне… пожалуйста, трахните меня…
Быстрая скороговорка просьб будет срываться с его губ против его воли, так же, как она срывалась в тот вечер. Он будет всхлипывать и бормотать, извиваясь на столе, не смея сдвинуть ноги.
А я… я предложу его Темному Лорду, первому, но отнюдь не последнему насильнику за сегодняшний вечер.
Я буду смотреть, как его берет весь мужской состав Хогвартса, и все потому, что я не могу позволить ему умереть.
Обычно на этом месте я, весь покрытый холодной испариной, просыпаюсь, но, видимо, не сегодня. Сегодня память не столь милостива: картинка меняется, и я вижу себя и его в своих комнатах в подземельях.
Я беру со стола клочок пергамента и быстро пишу на нем:
“Дамблдор жив”.
Гарри стоит рядом с моим столом и безучастно смотрит, как я пишу эти слова. Я до сих пор не знаю, почему тогда решил сообщить ему именно это. Потому что это важно? Потому, что это самая важная вещь для меня? Потому, что это причина и оправдание всему, что я делаю?
Он поднимает ко мне отстраненное, замкнутое лицо, и выдыхает беззвучно, безразлично:
- А…
Сон в подробностях повторяет ту сцену, и вновь сижу и не понимаю, что я могу ему сказать разумного, доброго, вечного, такого, чтобы он понял – я бы хотел, чтобы все было по-другому. Но… было, как было: я насиловал его, я подкладывал его под худшего врага, я варил зелья, которые мучили, унижали и разрушали его и его друзей. Мне нечего ему сказать, я не могу молить о прощении.
Я мучительно хочу притронуться к нему, чтобы утешить, но я не знаю, как это сделать. Я не помню, как прикасаться, чтобы утешить, а не причинить боль или сломать.
Я молча встаю и ухожу в другую комнату, оставляя его одного.
Я знаю, что не могу касаться его не только потому, что забыл. Я просто не могу ему лгать, утверждая, что не хотел его, когда мы трахали его вместе – Темный Лорд и я – человек, которого он ненавидит больше всего в жизни, убийца его родителей и я, которому он имел глупость довериться, пусть только на мгновение. Я помню тот флакон со смазкой, который использовал тогда и знаю, что мог бы запросто использовать другой, не вызывающий последствий. Никто бы не узнал об этом.
И я помню, как хотел его тогда, в Большом Зале, когда его тело непроизвольно подавалось навстречу толчкам насильников. Я не притронулся к нему в ту ночь, но я хотел.
Я все еще хочу целовать линию его челюсти и веки когда он закрывает глаза для меня, почему-то не испытывая настороженности и отвращения. Я хочу ловить дыхание с его губ.
Но я никогда не сделаю этого. Я никогда не буду держать его лицо в своих ладонях. Я не достоин этого.
Нельзя целовать того, кого насиловал. Это богохульство.
***
Я просыпаюсь с этой мыслью и первое, что ощущаю – теплую спину Гарри, доверчиво прижавшуюся к моему боку. Он спит и улыбается чему-то. Мне дурно, я не могу без боли видеть эту расслабленную полуулыбку на умиротворенном лице.
Мне тут не место.
Осторожно, чтоб не потревожить Гарри я выбираюсь из постели и, подобрав с кресла легкую мантию, ухожу в лабораторию.
Тут прохладно, за то тут можно остановиться и подумать. Руки сами по давней привычке пробегаются по разложенным на столе ингредиентам, подготовленным для зелья, которое я собирался варить.
Зелья, склянки, колбы и котлы. Все в идеальном порядке, все точно на своих местах, как положено. Единственное, что тут точно лишнее - это я. И вчерашний вечер этой мысли только подтверждение. Я не могу сдерживать свои животные порывы, мне однозначно нравится заниматься сексом грубо, причиняя боль, я - насильник и мне нет места в этой жизни.
Всегда от самоубийства меня удерживали две вещи: долг и месть.
Мстить некому. Нет больше красноглазого урода. Гарри убил его.
Долг мой тоже отдан: я нужен был несчастному мальчишке умудрившемуся выжить, сохранив душевную невинность в вертепе. Я нужен был ему, как плюшевый медведь, которого тащит в постель малыш, просто потому, что одиночестве под одеялом - страшно. Но теперь он вырос, и я ему не нужен - взрослые не спят с плюшевыми мишками в обнимку. И все, теперь я могу быть свободен, и, наконец-то, я могу уйти, меня тут уже ничто не держит.
Все правильно, так и должно быть. Время, наконец, настало и мне откровенно легчает: я - СВОБОДЕН!
Яды... Моя слабость и мое хобби. Я могу сделать яд, кажется, из чего угодно. Яд убивающий медленно, убивающий быстро, убивающий при определенных условиях... Часть их мне не страшна: издержки профессии - слишком много разнообразных паров вдыхается и впитывается через кожу. Я отметаю, как несуразные, несколько десятков пришедших на ум составов и останавливаюсь на одном: он просто вызовет остановку сердца при любой минимальной нагрузке. Такая смерть будет выглядеть естественной и ни у кого вопросов не вызовет и неприятностей лишних не создаст.
Взмах волшебной палочкой и под котлом загорается пламя, руки привычно режут, крошат, истирают... Через какой-нибудь час состав готов. Мне необходимо совсем чуть-чуть сваренного мною зелья и я наливаю нужное количество в маленький стеклянный стаканчик. Пока оно стынет - выливаю остатки из котла и тщательно прибираю на столе. Все. Теперь выпить это - и никто ни в жизни не догадается, отчего я умер.
Я беру в руки заветный стаканчик и подношу его к губам... Но что-то происходит - мое тело словно превращается в камень, я замираю, так и не сделав глоток. Инстинктивно стараюсь сбросить с себя парализующее заклинание, но у меня не выходит. В следующее мгновение у меня выстраивается вполне четкая картина произошедшего: видимо кто-то пробрался в наш дом, оглушил меня и теперь... Гарри. Он ведь там безмятежно спит и не сумеет защититься! Когда я окажусь свободным от этого заклинания я собственноручно убью ту тварь, которая посмела мне помешать!
Я еще раз пробую освободиться от чар и тут слышу до боли знакомый голос:
- Ты будешь жить. Как я живу.
В поле моего зрения появляется... Гарри.
Он аккуратно вынимает из моих скованных заклинанием пальцев стаканчик, осторожно выливает его содержимое в раковину и, сполоснув, ставит его на место.
- Сейчас я отлеветирую тебя в спальню, - спокойно сообщает он.
У меня дежавю. Я уже слышал это, ну, во всяком случае - первую часть, ту где, “Ты будешь жить”. И меня накрывают ярость пополам с обидой: почему этот мальчишка опять лезет не в свое дело, зачем он остановил меня? Неужели ему не ясно, что смерть для меня это счастливый конец кошмару, длящемуся последние двадцать лет?
Он опускает меня на кровать, переворачивает на спину, бросает долгий пристальный взгляд, а потом, чуть поведя волшебной палочкой, спрашивает:
- Как ты мог? - спрашивает он. - Как ты посмел это сделать?! Почему ты решил бросить меня одного?
Я чувствую, как его заклинание чуть меняется: шевелиться я не могу, сбросить заклинание все еще не выходит, а вот говорить - вполне. Но не хочу говорить, я не знаю, как объяснить то, что я испытываю, у меня нет таких слов, чтобы облечь в них все. Да кому это объяснение нужно? Я физически неспособен объяснить ему, что он только что отобрал то, к чему я стремился многие годы: свободу.
- Может быть, ты все-таки соизволишь сказать, зачем ты собирался выпить то зелье? - интересуется он. И тут я понимаю: Гарри в ярости, а спокойствие и холод - это лишь весьма качественная игра. Он вырос и научился изображать их с величайшим мастерством.
- Я хочу умереть, - совершенно спокойно сообщаю я.
- А обо мне ты не подумал? - взвивается он. - Ты будешь жить, Северус. Я хочу этого. Ты нужен мне.
Я о нем - подумал. И не один раз. И не только о нем. Если бы у меня не было обязательств, я бы ушел давно. Просто вчерашний вечер явным образом показал: последний мой долг отдан, пусть и не моими стараниями. Гарри теперь здоров, нормален у него есть все, что нужно человеку для жизни. Мне нечего ему дать, у меня просто ничего больше нет. Есть море боли, но я не хочу ею ни с кем делиться. Ни с кем.
- Нужен?! - ядовито спрашиваю я. - Зачем?! Зачем тебе насильник и убийца?! Я даже вчера не сумел обойтись без насилия! Я болен на всю голову! Это НЕИЗЛЕЧИМО!
Мои вопросы это лишь попытка достучаться до поттеровского разума, заставить его задуматься над тем, что он делает. Может быть, подумав, он поймет, что зря меня остановил. Может быть, это заставит его вспомнить, что я с ним сделал и это воспоминание отрезвит его, заставит оставить меня в покое? Может быть, он, наконец, раскроет глаза и увидит то, чем я на самом деле являюсь?
- То, что было вчера - НЕ БЫЛО насилием! - орет он в ответ. - Я САМ попросил связать мне руки. Вспомни! Неужели ты думаешь, что если бы мне было не приятно - я бы позволил это сделать?! Тут не Хогвартс, если ты забыл!
Я слышу его, но не верю. Так просто не может быть, тем более, после того, что он пережил. После подобного человеку могут нравится подобные игры! Это - бред! Да даже если это так - я сам не могу найти оправдания своим действиям. Я не верю в искренность его слов, я точно знаю, что насильникам и убийцам нет места в жизни, я в этом уверен, как ни в чем другом, о чем я и сообщаю Гарри в категоричной форме.
- Так значит, ты считаешь, что обязан понести наказание за свои деяния? Я тебя верно понял? - спокойно и, что удивительно, тихо спрашивает он. - И ты решил, что смертью ты искупишь то, что сделал, так что ли?
- Отчасти, но не в этом дело. Ты же не будешь держать дома бешеную собаку?
Гарри, услышав мой ответ, смеется. Злым, резким смехом, в котором нет ни капли веселья, только горечь.
- Смерть это побег, Северус, - говорит он, отсмеявшись. - Она для слабаков и трусов потому, как необратима. И ты не бешеный, ты просто не умеешь по-другому.
- Мне все равно, - отвечаю я.
Мне действительно уже все равно посчитают меня трусом или храбрецом, мне нет дела до мнения кого бы то ни было. Я просто завершил все свои дела, раздал долги и несколько мгновений был свободен.
- Правда? Погляди на меня, - требует Гарри, и я поднимаю на него взгляд. - Я - одна из твоих жертв, ты это еще помнишь? - жестко спрашивает он, прищурившись. Я прикрываю глаза в ответ, мне больно на него смотреть. Он воспринимается так ярко, будто светится изнутри поэтому я так и остаюсь с закрытыми глазами, стараясь успокоить боль. Но он усаживается верхом на меня и говорит: - Не смей закрывать глаза, не сбегай, смотри на меня! Что ты видишь?
Я разлепляю веки и заставляю себя смотреть. Его я вижу, его яростный взгляд, вижу, как он вырос, седые длинные волосы, темную зелень глаз с нечеловеческими золотистыми зрачками, чувственные губы, длинные ресницы. И... помимо ярости вдруг ясно вижу нежность и сочувствие в глазах, а еще печаль и понимание. Неожиданно он склоняется ко мне и впивается в мои губы поцелуем.
- Так, что ты видишь? Северус? - спрашивает он, нависая надо мной.
- Тебя, - отстраненно отвечаю я. Если бы я мог, я бы аппарировал отсюда немедленно.
- Правильно. Меня. Я сумел тебя простить, понимаешь? И теперь, если ты позволишь, я могу тебе помочь...
- Чем ты можешь помочь насильнику и убийце? Ну, чем?! - по-моему, он безнадежен. Он вбил себе в голову Мерлин знает что! - Все, что я был обязан сделать - я сделал. И теперь мне тут не место. Разве это не понятно? Лучше бы ты отдал меня министерству, когда меня хотели поместить в Азкабан.
“В Азкабане я б уж нашел способ свести счеты с жизнью, там бы мне никто в этом не помешал”, - думаю я, но вслух не говорю. Незачем.
- Ну уж нет! - решительно говорит он, и откидывает волосы. - Вот скажи, какая с тебя польза была бы в этом месте? Что толку от сидения в камере под присмотром?
- Там я хотя бы никому не сумею навредить, - отвечаю я.
- Ха! Мы с тобой живем тут почти год. Что-то я не видел, чтобы ты кому-то навредил за это время. Вот маленькую Анну спас, когда она обварила себе ручки, и старика Степана от подагры вылечил, и оборотню Хэрру помог и... В общем, наверное, каждый третий, а, может быть, и каждый второй в Эюлэндэйле к тебе обращался за помощью и всем ты помогал. Вот это - я понимаю, искупление. А вовсе не Азкабан или могила.
От меня тут действительно есть некоторая польза, но это ничуть не ослабляет чувства вины, которое меня терзает, не прекращает снов, в которых я в подробностях, раз за разом, вижу, как насилую и убиваю и не ослабляет душевную боль, с которой, я кажется, стал единым целым. И не лечит усталость. Я столько времени ждал момента, чтобы наконец иметь право все это закончить!
- Ты знаешь... - задумчиво говорит Гарри, удобнее устраиваясь на мне. - А ведь ты, пожалуй, не успокоишься, пока не убьешься.
“Очень верное замечание”, - думаю я, молча смотря на Гарри.
- Я знаю, что с этим делать. Следить за тобой круглые сутки у меня, конечно, не выйдет, но это и не потребуется...
Гарри быстро слазит с меня и галопом уносится куда-то, судя по звуку удаляющихся шагов - в библиотеку, а я в очередной раз пытаюсь сбросить боггартово парализующее заклятие, которым он меня сковал, впрочем, в очередной раз - безрезультатно.
Гарри возвращается через несколько минут с книжкой в светлой обложке.
- По-моему я видел это заклинание тут... - бормочет Гарри, усаживаясь рядом со все еще парализованным заклинанием мной и открывая книгу. Он быстро перелистывает страницы и в какой-то момент останавливается, восклицая: - Вот оно! Так-так, посмотрим... волосок мой, волосок твой... связать определенным узлом, и произнести магическую формулу. Ничего сложного. О! Тебе, наверное, интересно, что я задумал? Это так называемое “материнское заклинание” оно свяжет нас - все, что происходит с тобой, будет происходить и со мной. Ты будешь чувствовать происходящее со мной, а я происходящее с тобой. Если ты решишь убить себя - заодно убьешь и меня.
- НЕТ! - восклицаю я. То, что он собирается сделать - это... хуже рабства. Связав нас этим заклинанием, он отберет у меня единственное, что у меня осталось, единственное, что было в моей жизни только моим и ничьим больше: возможность умереть в любой момент. Откуда этот поганец знает, что я не смогу убить его?! Откуда у него эта уверенность?
- Да! - возражает он и дергает несколько волосков с моей головы.
- Гарри, послушай, - начинаю я, пытаясь измыслить способ его разубедить.
- Даже не собираюсь, - резко отвечает он. - Я точно знаю: сейчас ты можешь пообещать все, что угодно, чтобы я не связывал нас, а потом, когда решишь, что момент подходящий ты снова постараешься убить себя. И не факт, что я успею отобрать у тебя яд или вынуть из петли. Вот чтобы этого не случилось - я это сделаю. Сейчас! Потом ты можешь делать что угодно, только помни - расстояние не влияет на прочность этой связи. Даже если ты решишь сбежать и переселиться на другой конец света - она будет работать. И не скрежещи зубами, по большому счету - ничего не меняется. Ты жил из-за меня последние годы, так? Жил, потому, что считал себя должным. Ну и продолжишь делать это. Только на сей раз, я надеюсь, у тебя хватит сил радоваться жизни.
- Ты подвергаешь свою жизнь нешуточной опасности, Гарри, - холодно сообщаю я.
- Я знаю, но мне все равно. Я считаю этот риск оправданным. Ты - стоишь того, - кивая мне, совершенно спокойно говорит Гарри и дергает несколько волосков из своей гривы.
- И тебя никак не переубедить? - спрашиваю я как можно более миролюбивым тоном, я жажду, чтобы он на него купился и признал свое решение ошибкой.
- Угадал, - отвечает он, внимательно рассматривая картинку в книге. Он вообще выглядит, как человек, который очень хорошо знает, что делает, просчитал все последствия и заранее, ну, если не гроб заказал, то уж завещание написал - наверняка. - Я давно за тобой наблюдаю и видел, что ты на грани. До своего выздоровления я ничем помочь не мог, так как фактически сам нуждался в помощи, а теперь - могу. И планирую это сделать.
Узел из волос у него получился отнюдь не с первого раза, наконец, он, видимо оставшись довольным результатом, отложил книгу и нацелил на связанные волосы свою волшебную палочку. Несколько слов на певучем эльфийском языке и наши связанные волосы засветились призрачным голубым сиянием, а я почувствовал волну магии, окатившую меня от макушки до пяток. Прошло несколько минут, ощущения развеялись, и Гарри с любопытством поглядел на меня.
- Проверим, - сообщил он, задирая рукав моей мантии и нанося мне заклинанием тонкий неглубокий порез. Через несколько мгновений точно такой же порез появляется и на его руке. Еще одно заклинание, и моя рассеченная кожа срослась, даже шрама не осталось, а вот с ранкой, которая образовалась у Гарри все сложнее - заклинанием она не закрылась.
- Что ты наделал, глупый ребенок?! - тихо, ну просто шепотом, спрашиваю я его, начиная понимать со всей отчетливостью в какую задницу мы попали, точнее я попал, а если совсем быть точным: он меня засунул. Если любая царапина, которую я получу, будет проецироваться на Гарри... Это очень плохо. Даже если забыть о моем заветном желании: в лаборатории случаются взрывы, я иногда обжигаюсь, да и еще миллион разнообразных мелких бытовых травм.
- То, что и собирался, - довольно отвечает он, слизывая капли крови, сочащиеся из ранки. - Повреждения, нанесенные тебе волшебством, на мне будут заживать естественным путем. Дольше, чем если их заживлять магией. Повреждения, нанесенные не магией, тоже волшебством излечить будет невозможно. Так что тебе придется себя беречь, Северус.
В эту минуту я его ненавижу. Если бы я все еще не был парализован, я бы, наверное, растерзал его на мелкие клочья: с такой неимоверной легкостью отобрать почти сбывшуюся мечту. Навязать мне жизнь и этим заставить испытывать ежечасную агонию еще Мерлин знает сколько времени!
- Не переживай ты так. Мне тоже придется себя беречь: связь работает в обе стороны. И я считаю это честным. Не все же тебе отдуваться.
Я хмурюсь, просчитывая разнообразие вариантов, а он хохочет, наблюдая за моим выражением лица.
- Не все столь трагично. У этой связи есть и плюсы. Мы связаны не только болью, но и удовольствием. Когда кто-то из нас испытывает радость - другому тоже будет радостно.
- А если кто-то из нас испытывает печаль? Или ненависть? - едко интересуюсь я. - Если кому-то тошно?
- Тут многое зависит от интенсивности ощущений и эмоций. Посмотрим, - говорит он и, положив свою волшебную палочку на тумбочку у кровати, вытягивается рядом со мной, крепко прижимается и вздыхает и шепчет в ухо: - Просто попробуй осознать: ты нужен мне, Северус и я от тебя не собираюсь отказываться.
Я с удивлением чувствую радость, на меня накатывают ощущения покоя и умиротворенность. Не мои - его. Яркие, как вспышка магния, отчетливые до невозможности. Гарри, немного повозившись рядом и укрыв нас обоих одеялом, засыпает, я незаметно для себя засыпаю вслед за ним.
@темы: Последствия
-
-
16.08.2011 в 14:56-
-
16.08.2011 в 16:36по мне так довольно тошнотворненько
-
-
16.08.2011 в 21:04-
-
16.08.2011 в 22:27а потом еще хуже. когда пойдет описание англии и того, что там начнет твориться.
-
-
17.08.2011 в 00:52-
-
17.08.2011 в 01:10