Гарри пребывал в задумчивости около месяца. Кроме того, что продолжал учиться, он перерыл массу литературы, пытаясь осознать с чем же он столкнулся, залез в интернет в поисках необходимой информации. Он пытался сформулировать свое отношение к тому, что увидел и в итоге был вынужден признать, что если Северус и псих, то он сам — мало от него отличается. Его цепляли подобного рода игры, при том, вызывали интерес и верхняя, и нижняя, позиции. Придя к этому пониманию, Поттер решил дождаться момента, пока любовник посетит Рика и сбросит раздражительность, которая начала накапливаться, и лишь потом начать разговор, который обещал быть длинным и разнообразным.
Наконец, этот день пришел и Гарри, найдя Северуса, утащил его на кухню. Усадив любовника за стол, он поставил полный кофейник только что сваренного кофе, пару чашек, блюдо с пирожными и уселся сам.
— Если ты не против, я готов обсудить то, что увидел, — начал он разговор, даже не представляя, чем тот окончится.
— Хорошо, — отозвался Северус. — Спрашивай.
Он давно ждал пока Гарри созреет до обсуждения и теперь безошибочно чувствовал о чем пойдет речь.
читать дальше— Для начала, я хотел бы узнать как так вышло, что ты вообще заинтересовался всем этим? — немного помявшись и сделав пару глотков кофе, выдал Поттер.
Северус мягко улыбнулся, а потом заговорил.
— Мне было тогда лет сто пятьдесят. В том государстве, где я тогда жил, шла борьба за власть и я состоял в одной из борющихся коалиций. В войне с Темным Лордом я исполнял роль шпиона далеко не первый раз, собственно, и тогда это не было дебютом. Сейчас уже не важно кто кому противостоял и где это было. Не важны имена и названия, поэтому я не буду их упоминать. Расскажу лишь суть, — предупредил он и, увидев кивок слушателя, продолжил: — Так вот, я был шпионом одной из коалиций. У некого герцога были бумаги, которые необходимо было достать. Вот только одна беда: проникнуть к нему в дом, не вызывая подозрений было невозможно. Мы даже не знали, где именно он хранит нужные нам документы, поэтому, проникать, пользуясь магией, было совершенно бесполезно. Пару лет мы бились над этой задачей, наблюдая за этим герцогом, но результата это не дало. Зато мы выяснили, что в его замок периодически привозят юношей, которые там находятся некоторое время, а потом их трупы выносят из дворца и под покровом ночи, хоронят в лесу. Я вычислил типаж юноши, который радовал этого герцога, потом воспользовался оборотным зельем и сделал так, чтобы следующим таким презентом для герцога стал именно я. Даже сейчас исчезновение и смерть какого-нибудь бродяги мало кого волнует, а уж тогда… Этим вообще никто не интересовался, тем более, что жертв себе герцог выбирал не среди дворян, за которых все-таки могли вступиться.
В общем, проведя предварительную подготовку, я оказался в его замке, точнее, в его подземельях. Чтобы скрыть регенерацию бессмертного, мне пришлось изобрести зелье, которое замедляло бы ее: вопросы, которые могли возникнуть у герцога, увидь он, что на мне все моментом заживает — никому не были нужны. Оборотное зелье было таким же, как я воспользовался в Хогвартсе, поэтому у меня было целых полгода, чтобы любыми способами втереться моему мучителю в доверие.
Не стану расписывать детально, что там происходило, скажу лишь одно: то, что ты видел в моем исполнении — цветочки, на фоне того, что пришлось пережить мне. Вот только была произошла одна вещь, которую я никак не мог учесть, а посему был совершенно не готов: он меня мучил, а я в какой-то момент осознал, что мне это… нравится. Я откликался на боль так, будто он не сек меня, не истязал, а ласкал.
— И это я считаюсь безрассудным гриффиндорцем, — прокомментировал услышанное Гарри.
— Это не было безрассудством в полном смысле этого слова. То есть, я точно знал, что меня ожидает и с чем могу столкнуться. У меня был четкий план и достаточная подготовка для его реализации. Все было рассчитано до мелочей, кроме моих собственных реакций. Безрассудство, это когда что-то делаешь, а потом думаешь и разгребаешь последствия, — наставительным тоном ответил Северус. — Ну, так вот. Мне удалось заинтересовать герцога настолько, что через пару месяцев он из казематов переселил меня в свои покои. Я спал в его постели, выполнял все его прихоти, позволял истязать себя множеством способов и герцог все больше мною проникался, при этом давая мне все больше свободы и начиная обращаться со мной несколько… бережнее. В итоге, я узнал где хранятся нужные нам бумаги, выкрал их и передал своей коалиции, а потом спровоцировал герцога настолько, что он убил меня.
Мои сподвижники раскопали могилу, достали меня из нее, напоили меня антидотами, а герцог потом был сожжен на костре как колдун и еретик. Та история закончилась, вот только осознание того, от чего я получал наслаждение — никуда не делось. Ощущения, которые при этом испытываешь, сложно описать. Самое близкое слово — эйфория — но и оно не дает исчерпывающего представления о том, что происходит. Могу сказать только то, что это… хочется повторить. Вот только в моем случае это совершенно невозможно: специально попадать в такого рода истории это как-то нездорово, а позволить кому-нибудь учудить над собой добровольно — неприемлемо.
Прошло очень много лет. Я находил себе разнообразные занятия, но всегда они были связаны с войнами. Я воевал, наверное, во всех маггловских и магических войнах, случившихся в за шесть сотен лет моей жизни. Крайней была война с Воландемортом. Вот после нее я понял, что с меня хватит. Во всяком случае, на какое-то время. С тех пор, я веду очень мирный образ жизни и даже с бессмертными не особо конфликтую: моими стараниями за этот период на тот свет отправилось всего-то человек пять и то, они очень настаивали.
Вот только в этой самой мирности есть одна проблема: бессмертный, по определению, крайне агрессивное существо. Есть исключения, типа ныне покойного Дария, но и он, прежде, чем стать монахом, был воином и крови пролил немало. Может быть и существуют исходно миролюбивые бессмертные, но у них крайне мало шансов выжить: их головы заберут более агрессивные собратья.
Участие в войнах и поединки друг с другом позволяют компенсировать это свойство натуры, но я-то не воевал и агрессия стала накапливаться. Не знаю, как справлялся с этим Дарий, но я в какой-то момент думал, что сойду с ума, настолько меня распирало изнутри желание кого-нибудь убить или, хотя бы, что-нибудь разрушить. Так было до тех пор, пока я случайно не встретил парня, который любил жесткий секс. Мы стали встречаться и через некоторое время он познакомил меня с садо-мазохистской субкультурой. И вот тут-то обнаружилось, что многие техники, например, допросов, которыми я овладел на войне, можно применять и для игр, типа той, что ты видел. В этой тусовке я нашел достаточное количество партнеров, которые с наслаждением принимали меня как доминанта, а я, играя с ними, получил возможность мирно сбрасывать свою агрессию.
Гарри слушал словно завороженный, а когда Северус замолчал, закончив рассказ, долго думал над услышанным, отхлебывая успевший остыть кофе.
— И подчиняющаяся роль для тебя совсем-совсем неприемлема? — спросил, наконец, он.
— Для того, чтобы подчиняться добровольно — надо безоговорочно доверять. Я бессмертный, а не сумасшедший и с доверием у меня очень туго, — честно ответил Северус. — Кроме того, по-моему, доминант должен быть очень умелым. Это я, обладая бездной опыта, могу провести человека по грани жизни и смерти, при том так, что на завтра он спокойно проснется и пойдет на работу, и даже следов наших с ним забав не останется. А какой-нибудь криворукий маггл из специфичного клуба вряд ли на подобное способен. Нет, попадаются самородки, но редко. Я даже пробовал несколько раз отдаться… но все уперлось в доверие: головой я понимаю, что маггл не в состоянии причинить мне особого вреда, а вот магия — против. Потом приходилось подчищать несостоявшимся партнерам память, возиться… И я оставил эти попытки.
— А жаль, — протянул Поттер и Северус заинтересованно изогнул бровь.
— Ты хочешь попробовать доминирующую роль? На мне? — спросил он.
— Не отказался бы, — был вынужден признаться Гарри. — Но, не думаю, что что-нибудь получится. Я ведь ничего такого не умею, да и отлично знаю, как тебя можно убить по-настоящему…
— Ну… Думаю, что, если бы ты хотел убить меня — ты бы уже нашел способ это сделать. А вот со вторым… Научить тебя еще и этому — не проблема. Вот только учиться тебе придется, постигая это искусство на собственной шкурке.
— Почему именно так?
— Потому, что только так ты в полной мере осознаешь устройство и реакции тела на те или иные воздействия. Многие вещи невозможно объяснить словами: пока не прочувствуешь — просто не понятно, о чем речь.
— А разве все реагируют одинаково? — удивился Поттер.
— Знаешь, если, например, твои яйца зажать в тиски — тебе будет больно. И мне — тоже. Да и любому мужчине. А вот, если тот, с кем производят подобного рода действие в принципе способен испытать удовольствие от боли, то тут уже можно играть: можно, как вариант, сжать тиски не очень сильно или использовать для такого вида воздействия не тиски, а, скажем, руку. Эффект — разный, хотя базовый прием чисто пыточный. Это грубый пример, но вполне отвечающий на твой вопрос, — объяснил Северус и, протянув руку, взъерошил волосы Гарри. — Меня вот другое интересует… Допустим, ты захочешь попробовать, допустим, я соглашусь…
— Доверяю ли я тебе настолько, чтобы позволить доминировать? — перебив, спросил Поттер.
— В общем, да. Именно об этом я и хотел спросить, — согласился Северус.
— Каждый день во время наших тренировок я доверяю тебе свою жизнь. Сколько раз за восемь лет твой меч касался моего горла и шеи? Я и цифры-то такой не знаю, а ты спрашиваешь, доверяю я тебе, — улыбнулся Гарри. — Да. Как себе самому, а иногда и больше, чем себе. Во всяком случае, я так думаю, а вот что окажется на практике… Не знаю, но, полагаю, что никто не знает. Можно только проверить и я, пожалуй, готов пойти на такой эксперимент. Только один момент хотелось бы все-таки прояснить: тебе-то это зачем? В смысле, зачем тебе обучать меня? Ведь ты понимаешь, что рано или поздно я захочу применить эти знания, и не на ком-то, а на тебе же?
— Во-первых, мне вообще нравится тебя учить. Из тебя, когда ты добираешься до чего-то нового и неизведанного, так энтузиазм хлещет, что его руками потрогать можно и мне это зрелище доставляет удовольствие. Во-вторых, никто не знает, как сложится жизнь и эти навыки могут тебе пригодится не только для постельных утех: все, что я буду тебе показывать и рассказывать можно, усилив и минимально поменяв, использовать в куда менее мирных целях. В третьих, может быть, я хочу воспитать партнера, с которым наконец-то смогу иногда расслабляться, передавая ему контроль над ситуацией? Думаешь, просто постоянно жить так, будто в засаде сидишь? Ты вот интернета начитался, думаешь, что если ты доминант, то нижний предназначен исключительно чтобы удовольствие тебе любимому доставлять? Так?
— Не знаю, — ответил Поттер, подозрительно глядя на Северуса.
— Ну так вот, вынужден тебя разочаровать: это не так. Это вообще никогда не так, не только в случае таких вот игр, оно и по-жизни совершенно по-другому. Тот, кто командует, принимает решения, вместе с этим берет на себя ответственность. В случае с доминантом и нижним — именно ведущий думает за двоих, оценивает и контролирует ситуацию, решает, что будет происходить, в каком порядке, какими средствами и когда закончится. У ведомого задач в общем-то две. Первая: найти ведущего, который поведет его в устраивающем направлении. И вторая: когда такой ведущий найден — расслабиться и получать удовольствие. В общем, вести куда-нибудь кого-либо — это работа. Тяжкий труд. Про физическую нагрузку, которую испытывает доминант в процессе действия, я вообще молчу, а должен тебя уверить: плетью махать ничуть не проще, чем мечом, плюс, в случае со смертными, нужно жесточайше контролировать себя, чтобы, не дай Мерлин, не сломать их хрупкие тельца.
При этом, я не утверждаю, что это не доставляет удовольствие. Доставляет. И еще какое. Мало с чем можно сравнить то ощущение, которое испытываешь, когда в твоих руках оказывается власть. Момент, в который ты точно знаешь, что еще чуть-чуть и жизнь доверившегося тебе существа может быть оборвана твоими руками — очень остр и интимен. Сродни этому чувству, пожалуй, я знаю ровно два: момент рождения новой жизни, когда в твоих руках оказывается махонький, только что рожденный младенец. И операция на открытом сердце, когда на операционном столе под глубоким наркозом лежит бессознательное тело, его грудная клетка распахнута, а ты держишь в руках его сердце, помогая ему работать. Сейчас врачи так операций уже не делают и мало кто из них знает, как в натуре выглядит правильный синусовый ритм [1], потому как их учат ориентироваться по мониторам, а вот раньше… Впрочем, речь сейчас не про медицину.
— Никогда бы не стал рассматривать ситуацию под таким углом, — удивленно констатировал Гарри, впечатленный приведенными примерам. Впрочем, он подозревал, что зельевар знает толк в медицине, хотя никогда не думал, что настолько.
— А почти никто ее так и не рассматривает. В этом-то и проблема. Большая часть людей сначала вляпывается куда-то, а потом задумывается и начинает разгребать последствия, — пожал плечами Северус.
— Получается, что по отношению к тебе я — ведомый? — спросил Поттер, экстраполируя то, что рассказал сейчас наставник на их совместную жизнь.
— В общем, да. Ты мой ученик. И этим все сказано. Я отвечаю за то, чтобы обучить тебя максимально качественно. Ты дорог мне и я понимаю, что если буду плохо учить тебя — то ты запросто можешь лишиться головы. Тебе-то уже все равно будет, а вот мне будет больно и обидно.
— Я тоже тебя люблю, — неожиданно для себя сказал Гарри и сам смутился этого признания.
— Я просто не оставил тебе выбора, — улыбнулся Северус. Он не любил разбрасываться такими словами, да и вообще опасался их произносить вслух, предпочитая показывать то, что чувствует действиями. Теперь он увидал, что его ученик и возлюбленный понял его и это было прекрасно.
— Ты не любишь говорить о своих чувствах, — вздохнул Поттер. — Но твои действия говорят сами за себя, — словно подтверждая мысли наставника, добавил Гарри и с радостью увидел, как лицо Принца расплылось в благодарной теплой улыбке. Молодой бессмертный вернул ее, а потом спросил: — Так когда и с чего мы начнем обучение?
— О, неофиты! — притворно ужаснувшись, воскликнул Северус, а потом посерьезнев, ответил: — Думаю, попробуем что-нибудь простенькое. Посмотрим, как ты реагируешь на боль и, возможно, проверим, как ты перенесешь легкое ограничение свободы. Две эти вещи будем пробовать по отдельности.
— А почему по отдельности? — полюбопытствовал Гарри.
— Потому, что боль — это физическое воздействие, она почти не затрагивает психологическую сферу. Кроме того, я примерно представляю, как ты на нее отреагируешь. А вот ограничение свободы — это совершенно другое. Тут как раз срабатывает момент доверия, плюс есть люди которые вообще не переносят связывания. Ни в каком виде. На них накатывает совершенно неконтролируемая паника, переходящая в истерику. Я не знаю, как ты можешь среагировать на это, а сочетание этих двух воздействий вообще может дать непредсказуемый результат, который нам обоим может и не понравится.
— Откуда ты знаешь, как я могу отреагировать на боль?
— Гарри, мы с тобой кувыркаемся в одной койке уже довольно давно, а ведь не один ты любишь кусаться. Я же не слепой и способен понять, когда тебе хорошо, а когда нет. Да и на отсутствие смазки ты тоже неплохо реагируешь, а ведь бывали моменты, когда секс со мной был довольно болезненным. Ну вот теперь сложи одно с другим и получишь ответ, — улыбаясь, объяснил зельевар.
— Логично, — кивнул Поттер. — Я как-то не связывал это… А каким образом ты планируешь ограничить мою свободу?
— Руки тебе свяжу. Веревкой. Спереди. Но сделаю так, что без магии или членовредительства самостоятельно развязаться ты не сможешь, — ответил Северус. — Если не будет никакого дискомфорта — попробуем что-нибудь по-жестче. Для начала, надо будет выяснить, что тебя вообще никак не трогает, что доставляет тебе удовольствие, а что и вызывает дискомфорт.
— А потом?
— А потом… Потом можно, если захочется, попробовать расширить границу того, что доставляет удовольствие. Но это очень дальняя перспектива.
— И когда мы начнем? — предвкушая новые ощущения, спросил Гарри и Северус, безошибочно считав его нетерпение, ответил:
— Прямо сейчас. Пойдем, — позвал он, поднимаясь со своего места.
Принц привел любовника в гостиную и усадил на диван.
— Подожди меня тут, я пойду схожу за веревкой, — сказал он и, развернувшись, ушел.
Гарри сидел на диване и ерзал от нетерпения и любопытства, а когда Северус вернулся, неся несколько свернутых кусков веревки, протянул к нему руки, давая связать их. Зельевар бросил мотки на диван, потом выбрал один из них и, распутав, сноровисто связал поттеровские конечности, внимательно наблюдая за реакцией подопытного. Тот, как только Северус закончил, подергал руками, пробуя крепость вязки, попытался дотянуться до узла зубами, но убедившись, что сходу эта задача не решается, оставил попытки освободиться.
Северус ухмыльнулся и, забравшись на диван, уселся, прислонившись спиной к его спинке. Разведя свои ноги, он устроил между них Гарри, так, чтобы он спиной опирался о его живот. Умостившись таким образом, зельевар призвал к себе пульт от телевизора и включил новостной канал.
— Мы будем смотреть ящик? — удивился Поттер, оборачиваясь.
— Нам ничто не мешает это делать, а новостей я сегодня еще не видел, — мурлыкнул Северус, приобнимая его и чуть поглаживая. Гарри дернул плечом и расслабился. Новости ему были не особо интересны, а вот лежать, когда обнимают — очень даже приятно, а то, что руки связаны было хоть и непривычно, но не вызывало никаких противоречий.
Через некоторое время Северус, выбравшись из-под партнера, связал ему ноги в лодыжках и вернулся обратно, вновь обнимая любовника и отслеживая его состояние. Гарри был спокоен, хотя связанными ногами, разумеется, подергал, попытавшись освободить их. Еще через какое-то время зельевар продожил вязку, связав ноги Поттера в районе коленей и это вновь не вызвало отторжения или недовольства.
— Неплохо, — прокомментировал он реакцию любовника. — Хочешь большего? Или хватит на сегодня?
— Хочу, — промурлыкал Гарри, потираясь затылком о грудь Северуса.
— Ладно, — отозвался тот. — Тогда я перевяжу руки по-другому. На сей раз — сзади, — предупредил он, давая Поттеру возможность передумать. Но тот не стал возражать и через несколько минут оказался лежащим на Северусе с руками, связанными за спиной.
Это было совсем другим ощущением. В таком положении он ощущал себя гораздо беспомощнее и уязвимее, но это скорее возбуждало его, чем вызывало недовольство.
Прошло еще сколько-то времени и Северус, усадив Гарри, связал его руки не только в запястьях, но и в локтях, еще больше лишая возможности двигаться и добавляя к ощущениям, которые тот испытывал еще и некоторую болезненность. Впрочем, Поттер и против такого варианта ничуть не возражал. Картинки, мелькавшие в телевизоре, постепенно утрачивали для него связность, вместо них мозг с неимоверной яркостью фиксировал ощущения собственного тела и мягкие поглаживания теплых рук Северуса. Это было чудо, как хорошо, поэтому, когда с него вдруг неожиданно исчезла вся одежда, он лишь тихо застонал, переполненный новыми ощущениями и желанием большего.
Принц какое-то время разглядывал Поттера словно тот является музейным экспонатом. Он не ожидал столь положительной реакции и того, что слова Гарри о доверии окажутся не только словами, и теперь откровенно радовался тому, что видел и чувствовал.
— Можем прерваться, — мягко сказал он, млеющему в своих путах Поттеру. — А можем еще поэкспериментировать.
— Еще! — попросил Гарри, глядя на любовника расфокусированным взглядом.
— Хорошо, — согласился Северус, и принялся развязывать ноги, чтобы зафиксировать их по-другому.
О заставил Поттера забраться на диван, поставил его на колени и парой кусков веревки притянул его лодыжки к бедрам, потом нагнул, заодно пошире разведя его ноги, и зафиксировал в таком положении, лишая возможности выпрямиться. Поза получилась очень доступная и открытая, но Гарри ничуть это не смущало и ощущал он себя вполне комфортно и уютно.
В какой-то момент, Северус принялся активно ласкать налитой член любовника, но Гарри дернулся и протестующе замычал.
— Что такое? — ласково поинтересовался Принц.
— Не так, — ответил Гарри. Внятно изъясняться ему было почему-то очень и очень сложно. Для того, чтобы объяснить, чего он хочет приходилось прилагать усилия. — Возьми меня, — наконец сформулировал и озвучил он мысль, и Северус не стал с ним спорить или возражать, а просто сделал то, о чем просили.
Кончив и отдышавшись, он сотворил очищающее заклинание и, быстро освободив Гарри от веревок, помог ему улечься. Бывший аврор лежал закрыв глаза и на лице его блуждала счастливая улыбка, а когда Северус растянулся рядом с ним, накрыв его пледом, он вздохнул и придвинулся ближе к любовнику. Он хотел было что-то сказать, но мысли путались, а потом он уснул.
Зельевар лежал рядом, бездумно глядя во все еще включенный экран телевизора, но смысл того, что там показывалось, не доходил до его сознания. Он переживал произошедшее, удивляясь степени доверия, которую проявил Гарри и пытался осознать отчего она такова. Ему было непонятно, гриффиндорство это или Поттер действительно настолько верит ему. Впрочем, прийти к какому-то определенному выводу ему не удалось, так как сон Гарри был недолгим, а пробудившись, он повернулся к Северусу и, обняв его, мурлыкнул:
— Спасибо. Это было совершенно… потрясающе.
— На здоровье, — ответил зельевар, не очень-то понимая, за что его благодарят. С его точки зрения, он не сделал ничего особенного.
— Я думал будет по-другому, — поделился переживаниями Гарри. — Думал, будет страшно. Но нет… Ну, то есть, страшно чуть-чуть было, но не настолько, чтобы попросить освободить меня. А ты такой заботливый… Гладил меня. Это успокаивало и было очень уютно. Только мысли путались и хотелось очень сильно, — он приподнялся и поглядел в глаза любовнику. — Я, наверное, кажусь тебе психом, да?
— Не кажешься, — улыбаясь, ответил Северус. — Но я должен признаться: ты меня очень удивил. Я не думал, что ты настолько положительно отреагируешь на мои действия, и рад, что все так получилось.
— А теперь я дико хочу есть и не отказался бы позвенеть мечами, — сообщил Гарри, усаживаясь на диване. — Правда, у меня с координацией движений что-то… странное, — добавил он, осознав, что от резкого движения его чуть повело в сторону.
— Координация придет в норму минут через двадцать, — успокоил его Принц. — После такого рода переживаний нормально, что она немного плывет. И что активного движения хочется — тоже вполне обычно.
— Как пьяный, честное слово, — пожаловался Поттер, слезая с дивана.
— Это всего лишь навсего выплеск адреналина, — объяснил Северус, с легкой усмешкой наблюдая за ним.
— А куда ты дел мою одежду? — поинтересовался Гарри, оглядываясь.
— Ты знаешь… Я понятия не имею, куда деваются предметы, которые снимаются подобным образом. Они просто бесследно исчезают и все. Так что с этим комплектом одежек можешь попрощаться, — повинился зельевар, в свою очередь поднимаясь с дивана и потягиваясь.
— Это были мои любимые домашние штаны! — возмутился Гарри. — Ну, лорд Принц, вы за это поплатитесь! — добавил он, изображая на лице кровожадность.
— Ага, как только ты сможешь нормально двигаться — обязательно, — фыркнул Северус и, обняв любовника, аппарировал вместе с ним в ванную.
____________________________
[1] Нормальный ритм сердца называют синусовым. Походит это название от синусового узла, в котором возникают сердечные импульсы, расходящиеся по всем отделам сердца, заставляя сердечную мышцу сокращаться. Надлежащая ритмичность играет огромную роль в оптимальном обеспечении работы сердца. Прежде всего это связано с основной функцией сердца — пульсирующего насоса. Именно надлежащая ритмичность обеспечивает правильную последовательность циклов сокращения как различных отделов, так и всего сердца в целом.
Наконец, этот день пришел и Гарри, найдя Северуса, утащил его на кухню. Усадив любовника за стол, он поставил полный кофейник только что сваренного кофе, пару чашек, блюдо с пирожными и уселся сам.
— Если ты не против, я готов обсудить то, что увидел, — начал он разговор, даже не представляя, чем тот окончится.
— Хорошо, — отозвался Северус. — Спрашивай.
Он давно ждал пока Гарри созреет до обсуждения и теперь безошибочно чувствовал о чем пойдет речь.
читать дальше— Для начала, я хотел бы узнать как так вышло, что ты вообще заинтересовался всем этим? — немного помявшись и сделав пару глотков кофе, выдал Поттер.
Северус мягко улыбнулся, а потом заговорил.
— Мне было тогда лет сто пятьдесят. В том государстве, где я тогда жил, шла борьба за власть и я состоял в одной из борющихся коалиций. В войне с Темным Лордом я исполнял роль шпиона далеко не первый раз, собственно, и тогда это не было дебютом. Сейчас уже не важно кто кому противостоял и где это было. Не важны имена и названия, поэтому я не буду их упоминать. Расскажу лишь суть, — предупредил он и, увидев кивок слушателя, продолжил: — Так вот, я был шпионом одной из коалиций. У некого герцога были бумаги, которые необходимо было достать. Вот только одна беда: проникнуть к нему в дом, не вызывая подозрений было невозможно. Мы даже не знали, где именно он хранит нужные нам документы, поэтому, проникать, пользуясь магией, было совершенно бесполезно. Пару лет мы бились над этой задачей, наблюдая за этим герцогом, но результата это не дало. Зато мы выяснили, что в его замок периодически привозят юношей, которые там находятся некоторое время, а потом их трупы выносят из дворца и под покровом ночи, хоронят в лесу. Я вычислил типаж юноши, который радовал этого герцога, потом воспользовался оборотным зельем и сделал так, чтобы следующим таким презентом для герцога стал именно я. Даже сейчас исчезновение и смерть какого-нибудь бродяги мало кого волнует, а уж тогда… Этим вообще никто не интересовался, тем более, что жертв себе герцог выбирал не среди дворян, за которых все-таки могли вступиться.
В общем, проведя предварительную подготовку, я оказался в его замке, точнее, в его подземельях. Чтобы скрыть регенерацию бессмертного, мне пришлось изобрести зелье, которое замедляло бы ее: вопросы, которые могли возникнуть у герцога, увидь он, что на мне все моментом заживает — никому не были нужны. Оборотное зелье было таким же, как я воспользовался в Хогвартсе, поэтому у меня было целых полгода, чтобы любыми способами втереться моему мучителю в доверие.
Не стану расписывать детально, что там происходило, скажу лишь одно: то, что ты видел в моем исполнении — цветочки, на фоне того, что пришлось пережить мне. Вот только была произошла одна вещь, которую я никак не мог учесть, а посему был совершенно не готов: он меня мучил, а я в какой-то момент осознал, что мне это… нравится. Я откликался на боль так, будто он не сек меня, не истязал, а ласкал.
— И это я считаюсь безрассудным гриффиндорцем, — прокомментировал услышанное Гарри.
— Это не было безрассудством в полном смысле этого слова. То есть, я точно знал, что меня ожидает и с чем могу столкнуться. У меня был четкий план и достаточная подготовка для его реализации. Все было рассчитано до мелочей, кроме моих собственных реакций. Безрассудство, это когда что-то делаешь, а потом думаешь и разгребаешь последствия, — наставительным тоном ответил Северус. — Ну, так вот. Мне удалось заинтересовать герцога настолько, что через пару месяцев он из казематов переселил меня в свои покои. Я спал в его постели, выполнял все его прихоти, позволял истязать себя множеством способов и герцог все больше мною проникался, при этом давая мне все больше свободы и начиная обращаться со мной несколько… бережнее. В итоге, я узнал где хранятся нужные нам бумаги, выкрал их и передал своей коалиции, а потом спровоцировал герцога настолько, что он убил меня.
Мои сподвижники раскопали могилу, достали меня из нее, напоили меня антидотами, а герцог потом был сожжен на костре как колдун и еретик. Та история закончилась, вот только осознание того, от чего я получал наслаждение — никуда не делось. Ощущения, которые при этом испытываешь, сложно описать. Самое близкое слово — эйфория — но и оно не дает исчерпывающего представления о том, что происходит. Могу сказать только то, что это… хочется повторить. Вот только в моем случае это совершенно невозможно: специально попадать в такого рода истории это как-то нездорово, а позволить кому-нибудь учудить над собой добровольно — неприемлемо.
Прошло очень много лет. Я находил себе разнообразные занятия, но всегда они были связаны с войнами. Я воевал, наверное, во всех маггловских и магических войнах, случившихся в за шесть сотен лет моей жизни. Крайней была война с Воландемортом. Вот после нее я понял, что с меня хватит. Во всяком случае, на какое-то время. С тех пор, я веду очень мирный образ жизни и даже с бессмертными не особо конфликтую: моими стараниями за этот период на тот свет отправилось всего-то человек пять и то, они очень настаивали.
Вот только в этой самой мирности есть одна проблема: бессмертный, по определению, крайне агрессивное существо. Есть исключения, типа ныне покойного Дария, но и он, прежде, чем стать монахом, был воином и крови пролил немало. Может быть и существуют исходно миролюбивые бессмертные, но у них крайне мало шансов выжить: их головы заберут более агрессивные собратья.
Участие в войнах и поединки друг с другом позволяют компенсировать это свойство натуры, но я-то не воевал и агрессия стала накапливаться. Не знаю, как справлялся с этим Дарий, но я в какой-то момент думал, что сойду с ума, настолько меня распирало изнутри желание кого-нибудь убить или, хотя бы, что-нибудь разрушить. Так было до тех пор, пока я случайно не встретил парня, который любил жесткий секс. Мы стали встречаться и через некоторое время он познакомил меня с садо-мазохистской субкультурой. И вот тут-то обнаружилось, что многие техники, например, допросов, которыми я овладел на войне, можно применять и для игр, типа той, что ты видел. В этой тусовке я нашел достаточное количество партнеров, которые с наслаждением принимали меня как доминанта, а я, играя с ними, получил возможность мирно сбрасывать свою агрессию.
Гарри слушал словно завороженный, а когда Северус замолчал, закончив рассказ, долго думал над услышанным, отхлебывая успевший остыть кофе.
— И подчиняющаяся роль для тебя совсем-совсем неприемлема? — спросил, наконец, он.
— Для того, чтобы подчиняться добровольно — надо безоговорочно доверять. Я бессмертный, а не сумасшедший и с доверием у меня очень туго, — честно ответил Северус. — Кроме того, по-моему, доминант должен быть очень умелым. Это я, обладая бездной опыта, могу провести человека по грани жизни и смерти, при том так, что на завтра он спокойно проснется и пойдет на работу, и даже следов наших с ним забав не останется. А какой-нибудь криворукий маггл из специфичного клуба вряд ли на подобное способен. Нет, попадаются самородки, но редко. Я даже пробовал несколько раз отдаться… но все уперлось в доверие: головой я понимаю, что маггл не в состоянии причинить мне особого вреда, а вот магия — против. Потом приходилось подчищать несостоявшимся партнерам память, возиться… И я оставил эти попытки.
— А жаль, — протянул Поттер и Северус заинтересованно изогнул бровь.
— Ты хочешь попробовать доминирующую роль? На мне? — спросил он.
— Не отказался бы, — был вынужден признаться Гарри. — Но, не думаю, что что-нибудь получится. Я ведь ничего такого не умею, да и отлично знаю, как тебя можно убить по-настоящему…
— Ну… Думаю, что, если бы ты хотел убить меня — ты бы уже нашел способ это сделать. А вот со вторым… Научить тебя еще и этому — не проблема. Вот только учиться тебе придется, постигая это искусство на собственной шкурке.
— Почему именно так?
— Потому, что только так ты в полной мере осознаешь устройство и реакции тела на те или иные воздействия. Многие вещи невозможно объяснить словами: пока не прочувствуешь — просто не понятно, о чем речь.
— А разве все реагируют одинаково? — удивился Поттер.
— Знаешь, если, например, твои яйца зажать в тиски — тебе будет больно. И мне — тоже. Да и любому мужчине. А вот, если тот, с кем производят подобного рода действие в принципе способен испытать удовольствие от боли, то тут уже можно играть: можно, как вариант, сжать тиски не очень сильно или использовать для такого вида воздействия не тиски, а, скажем, руку. Эффект — разный, хотя базовый прием чисто пыточный. Это грубый пример, но вполне отвечающий на твой вопрос, — объяснил Северус и, протянув руку, взъерошил волосы Гарри. — Меня вот другое интересует… Допустим, ты захочешь попробовать, допустим, я соглашусь…
— Доверяю ли я тебе настолько, чтобы позволить доминировать? — перебив, спросил Поттер.
— В общем, да. Именно об этом я и хотел спросить, — согласился Северус.
— Каждый день во время наших тренировок я доверяю тебе свою жизнь. Сколько раз за восемь лет твой меч касался моего горла и шеи? Я и цифры-то такой не знаю, а ты спрашиваешь, доверяю я тебе, — улыбнулся Гарри. — Да. Как себе самому, а иногда и больше, чем себе. Во всяком случае, я так думаю, а вот что окажется на практике… Не знаю, но, полагаю, что никто не знает. Можно только проверить и я, пожалуй, готов пойти на такой эксперимент. Только один момент хотелось бы все-таки прояснить: тебе-то это зачем? В смысле, зачем тебе обучать меня? Ведь ты понимаешь, что рано или поздно я захочу применить эти знания, и не на ком-то, а на тебе же?
— Во-первых, мне вообще нравится тебя учить. Из тебя, когда ты добираешься до чего-то нового и неизведанного, так энтузиазм хлещет, что его руками потрогать можно и мне это зрелище доставляет удовольствие. Во-вторых, никто не знает, как сложится жизнь и эти навыки могут тебе пригодится не только для постельных утех: все, что я буду тебе показывать и рассказывать можно, усилив и минимально поменяв, использовать в куда менее мирных целях. В третьих, может быть, я хочу воспитать партнера, с которым наконец-то смогу иногда расслабляться, передавая ему контроль над ситуацией? Думаешь, просто постоянно жить так, будто в засаде сидишь? Ты вот интернета начитался, думаешь, что если ты доминант, то нижний предназначен исключительно чтобы удовольствие тебе любимому доставлять? Так?
— Не знаю, — ответил Поттер, подозрительно глядя на Северуса.
— Ну так вот, вынужден тебя разочаровать: это не так. Это вообще никогда не так, не только в случае таких вот игр, оно и по-жизни совершенно по-другому. Тот, кто командует, принимает решения, вместе с этим берет на себя ответственность. В случае с доминантом и нижним — именно ведущий думает за двоих, оценивает и контролирует ситуацию, решает, что будет происходить, в каком порядке, какими средствами и когда закончится. У ведомого задач в общем-то две. Первая: найти ведущего, который поведет его в устраивающем направлении. И вторая: когда такой ведущий найден — расслабиться и получать удовольствие. В общем, вести куда-нибудь кого-либо — это работа. Тяжкий труд. Про физическую нагрузку, которую испытывает доминант в процессе действия, я вообще молчу, а должен тебя уверить: плетью махать ничуть не проще, чем мечом, плюс, в случае со смертными, нужно жесточайше контролировать себя, чтобы, не дай Мерлин, не сломать их хрупкие тельца.
При этом, я не утверждаю, что это не доставляет удовольствие. Доставляет. И еще какое. Мало с чем можно сравнить то ощущение, которое испытываешь, когда в твоих руках оказывается власть. Момент, в который ты точно знаешь, что еще чуть-чуть и жизнь доверившегося тебе существа может быть оборвана твоими руками — очень остр и интимен. Сродни этому чувству, пожалуй, я знаю ровно два: момент рождения новой жизни, когда в твоих руках оказывается махонький, только что рожденный младенец. И операция на открытом сердце, когда на операционном столе под глубоким наркозом лежит бессознательное тело, его грудная клетка распахнута, а ты держишь в руках его сердце, помогая ему работать. Сейчас врачи так операций уже не делают и мало кто из них знает, как в натуре выглядит правильный синусовый ритм [1], потому как их учат ориентироваться по мониторам, а вот раньше… Впрочем, речь сейчас не про медицину.
— Никогда бы не стал рассматривать ситуацию под таким углом, — удивленно констатировал Гарри, впечатленный приведенными примерам. Впрочем, он подозревал, что зельевар знает толк в медицине, хотя никогда не думал, что настолько.
— А почти никто ее так и не рассматривает. В этом-то и проблема. Большая часть людей сначала вляпывается куда-то, а потом задумывается и начинает разгребать последствия, — пожал плечами Северус.
— Получается, что по отношению к тебе я — ведомый? — спросил Поттер, экстраполируя то, что рассказал сейчас наставник на их совместную жизнь.
— В общем, да. Ты мой ученик. И этим все сказано. Я отвечаю за то, чтобы обучить тебя максимально качественно. Ты дорог мне и я понимаю, что если буду плохо учить тебя — то ты запросто можешь лишиться головы. Тебе-то уже все равно будет, а вот мне будет больно и обидно.
— Я тоже тебя люблю, — неожиданно для себя сказал Гарри и сам смутился этого признания.
— Я просто не оставил тебе выбора, — улыбнулся Северус. Он не любил разбрасываться такими словами, да и вообще опасался их произносить вслух, предпочитая показывать то, что чувствует действиями. Теперь он увидал, что его ученик и возлюбленный понял его и это было прекрасно.
— Ты не любишь говорить о своих чувствах, — вздохнул Поттер. — Но твои действия говорят сами за себя, — словно подтверждая мысли наставника, добавил Гарри и с радостью увидел, как лицо Принца расплылось в благодарной теплой улыбке. Молодой бессмертный вернул ее, а потом спросил: — Так когда и с чего мы начнем обучение?
— О, неофиты! — притворно ужаснувшись, воскликнул Северус, а потом посерьезнев, ответил: — Думаю, попробуем что-нибудь простенькое. Посмотрим, как ты реагируешь на боль и, возможно, проверим, как ты перенесешь легкое ограничение свободы. Две эти вещи будем пробовать по отдельности.
— А почему по отдельности? — полюбопытствовал Гарри.
— Потому, что боль — это физическое воздействие, она почти не затрагивает психологическую сферу. Кроме того, я примерно представляю, как ты на нее отреагируешь. А вот ограничение свободы — это совершенно другое. Тут как раз срабатывает момент доверия, плюс есть люди которые вообще не переносят связывания. Ни в каком виде. На них накатывает совершенно неконтролируемая паника, переходящая в истерику. Я не знаю, как ты можешь среагировать на это, а сочетание этих двух воздействий вообще может дать непредсказуемый результат, который нам обоим может и не понравится.
— Откуда ты знаешь, как я могу отреагировать на боль?
— Гарри, мы с тобой кувыркаемся в одной койке уже довольно давно, а ведь не один ты любишь кусаться. Я же не слепой и способен понять, когда тебе хорошо, а когда нет. Да и на отсутствие смазки ты тоже неплохо реагируешь, а ведь бывали моменты, когда секс со мной был довольно болезненным. Ну вот теперь сложи одно с другим и получишь ответ, — улыбаясь, объяснил зельевар.
— Логично, — кивнул Поттер. — Я как-то не связывал это… А каким образом ты планируешь ограничить мою свободу?
— Руки тебе свяжу. Веревкой. Спереди. Но сделаю так, что без магии или членовредительства самостоятельно развязаться ты не сможешь, — ответил Северус. — Если не будет никакого дискомфорта — попробуем что-нибудь по-жестче. Для начала, надо будет выяснить, что тебя вообще никак не трогает, что доставляет тебе удовольствие, а что и вызывает дискомфорт.
— А потом?
— А потом… Потом можно, если захочется, попробовать расширить границу того, что доставляет удовольствие. Но это очень дальняя перспектива.
— И когда мы начнем? — предвкушая новые ощущения, спросил Гарри и Северус, безошибочно считав его нетерпение, ответил:
— Прямо сейчас. Пойдем, — позвал он, поднимаясь со своего места.
Принц привел любовника в гостиную и усадил на диван.
— Подожди меня тут, я пойду схожу за веревкой, — сказал он и, развернувшись, ушел.
Гарри сидел на диване и ерзал от нетерпения и любопытства, а когда Северус вернулся, неся несколько свернутых кусков веревки, протянул к нему руки, давая связать их. Зельевар бросил мотки на диван, потом выбрал один из них и, распутав, сноровисто связал поттеровские конечности, внимательно наблюдая за реакцией подопытного. Тот, как только Северус закончил, подергал руками, пробуя крепость вязки, попытался дотянуться до узла зубами, но убедившись, что сходу эта задача не решается, оставил попытки освободиться.
Северус ухмыльнулся и, забравшись на диван, уселся, прислонившись спиной к его спинке. Разведя свои ноги, он устроил между них Гарри, так, чтобы он спиной опирался о его живот. Умостившись таким образом, зельевар призвал к себе пульт от телевизора и включил новостной канал.
— Мы будем смотреть ящик? — удивился Поттер, оборачиваясь.
— Нам ничто не мешает это делать, а новостей я сегодня еще не видел, — мурлыкнул Северус, приобнимая его и чуть поглаживая. Гарри дернул плечом и расслабился. Новости ему были не особо интересны, а вот лежать, когда обнимают — очень даже приятно, а то, что руки связаны было хоть и непривычно, но не вызывало никаких противоречий.
Через некоторое время Северус, выбравшись из-под партнера, связал ему ноги в лодыжках и вернулся обратно, вновь обнимая любовника и отслеживая его состояние. Гарри был спокоен, хотя связанными ногами, разумеется, подергал, попытавшись освободить их. Еще через какое-то время зельевар продожил вязку, связав ноги Поттера в районе коленей и это вновь не вызвало отторжения или недовольства.
— Неплохо, — прокомментировал он реакцию любовника. — Хочешь большего? Или хватит на сегодня?
— Хочу, — промурлыкал Гарри, потираясь затылком о грудь Северуса.
— Ладно, — отозвался тот. — Тогда я перевяжу руки по-другому. На сей раз — сзади, — предупредил он, давая Поттеру возможность передумать. Но тот не стал возражать и через несколько минут оказался лежащим на Северусе с руками, связанными за спиной.
Это было совсем другим ощущением. В таком положении он ощущал себя гораздо беспомощнее и уязвимее, но это скорее возбуждало его, чем вызывало недовольство.
Прошло еще сколько-то времени и Северус, усадив Гарри, связал его руки не только в запястьях, но и в локтях, еще больше лишая возможности двигаться и добавляя к ощущениям, которые тот испытывал еще и некоторую болезненность. Впрочем, Поттер и против такого варианта ничуть не возражал. Картинки, мелькавшие в телевизоре, постепенно утрачивали для него связность, вместо них мозг с неимоверной яркостью фиксировал ощущения собственного тела и мягкие поглаживания теплых рук Северуса. Это было чудо, как хорошо, поэтому, когда с него вдруг неожиданно исчезла вся одежда, он лишь тихо застонал, переполненный новыми ощущениями и желанием большего.
Принц какое-то время разглядывал Поттера словно тот является музейным экспонатом. Он не ожидал столь положительной реакции и того, что слова Гарри о доверии окажутся не только словами, и теперь откровенно радовался тому, что видел и чувствовал.
— Можем прерваться, — мягко сказал он, млеющему в своих путах Поттеру. — А можем еще поэкспериментировать.
— Еще! — попросил Гарри, глядя на любовника расфокусированным взглядом.
— Хорошо, — согласился Северус, и принялся развязывать ноги, чтобы зафиксировать их по-другому.
О заставил Поттера забраться на диван, поставил его на колени и парой кусков веревки притянул его лодыжки к бедрам, потом нагнул, заодно пошире разведя его ноги, и зафиксировал в таком положении, лишая возможности выпрямиться. Поза получилась очень доступная и открытая, но Гарри ничуть это не смущало и ощущал он себя вполне комфортно и уютно.
В какой-то момент, Северус принялся активно ласкать налитой член любовника, но Гарри дернулся и протестующе замычал.
— Что такое? — ласково поинтересовался Принц.
— Не так, — ответил Гарри. Внятно изъясняться ему было почему-то очень и очень сложно. Для того, чтобы объяснить, чего он хочет приходилось прилагать усилия. — Возьми меня, — наконец сформулировал и озвучил он мысль, и Северус не стал с ним спорить или возражать, а просто сделал то, о чем просили.
Кончив и отдышавшись, он сотворил очищающее заклинание и, быстро освободив Гарри от веревок, помог ему улечься. Бывший аврор лежал закрыв глаза и на лице его блуждала счастливая улыбка, а когда Северус растянулся рядом с ним, накрыв его пледом, он вздохнул и придвинулся ближе к любовнику. Он хотел было что-то сказать, но мысли путались, а потом он уснул.
Зельевар лежал рядом, бездумно глядя во все еще включенный экран телевизора, но смысл того, что там показывалось, не доходил до его сознания. Он переживал произошедшее, удивляясь степени доверия, которую проявил Гарри и пытался осознать отчего она такова. Ему было непонятно, гриффиндорство это или Поттер действительно настолько верит ему. Впрочем, прийти к какому-то определенному выводу ему не удалось, так как сон Гарри был недолгим, а пробудившись, он повернулся к Северусу и, обняв его, мурлыкнул:
— Спасибо. Это было совершенно… потрясающе.
— На здоровье, — ответил зельевар, не очень-то понимая, за что его благодарят. С его точки зрения, он не сделал ничего особенного.
— Я думал будет по-другому, — поделился переживаниями Гарри. — Думал, будет страшно. Но нет… Ну, то есть, страшно чуть-чуть было, но не настолько, чтобы попросить освободить меня. А ты такой заботливый… Гладил меня. Это успокаивало и было очень уютно. Только мысли путались и хотелось очень сильно, — он приподнялся и поглядел в глаза любовнику. — Я, наверное, кажусь тебе психом, да?
— Не кажешься, — улыбаясь, ответил Северус. — Но я должен признаться: ты меня очень удивил. Я не думал, что ты настолько положительно отреагируешь на мои действия, и рад, что все так получилось.
— А теперь я дико хочу есть и не отказался бы позвенеть мечами, — сообщил Гарри, усаживаясь на диване. — Правда, у меня с координацией движений что-то… странное, — добавил он, осознав, что от резкого движения его чуть повело в сторону.
— Координация придет в норму минут через двадцать, — успокоил его Принц. — После такого рода переживаний нормально, что она немного плывет. И что активного движения хочется — тоже вполне обычно.
— Как пьяный, честное слово, — пожаловался Поттер, слезая с дивана.
— Это всего лишь навсего выплеск адреналина, — объяснил Северус, с легкой усмешкой наблюдая за ним.
— А куда ты дел мою одежду? — поинтересовался Гарри, оглядываясь.
— Ты знаешь… Я понятия не имею, куда деваются предметы, которые снимаются подобным образом. Они просто бесследно исчезают и все. Так что с этим комплектом одежек можешь попрощаться, — повинился зельевар, в свою очередь поднимаясь с дивана и потягиваясь.
— Это были мои любимые домашние штаны! — возмутился Гарри. — Ну, лорд Принц, вы за это поплатитесь! — добавил он, изображая на лице кровожадность.
— Ага, как только ты сможешь нормально двигаться — обязательно, — фыркнул Северус и, обняв любовника, аппарировал вместе с ним в ванную.
____________________________
[1] Нормальный ритм сердца называют синусовым. Походит это название от синусового узла, в котором возникают сердечные импульсы, расходящиеся по всем отделам сердца, заставляя сердечную мышцу сокращаться. Надлежащая ритмичность играет огромную роль в оптимальном обеспечении работы сердца. Прежде всего это связано с основной функцией сердца — пульсирующего насоса. Именно надлежащая ритмичность обеспечивает правильную последовательность циклов сокращения как различных отделов, так и всего сердца в целом.
Вопрос: Спасибо за главу?
| 1. да! | 21 | (100%) | |
| 2. нет! | 0 | (0%) | |
| Всего: | 21 | ||
@темы: Бессмертный
-
-
26.03.2014 в 13:25-
-
26.03.2014 в 13:49-
-
26.03.2014 в 14:18