Гарри пробежал глазами строчки и неосознанно притянул к себе меч, положив его на сложенные по-турецки ноги, под дневник. Когда оружие было рядом, готовое к тому, чтобы быть использованным в любой момент, парень чувствовал себя спокойнее.
Любовно огладив рукоять меча Гарри углубился в чтение:
Я родился 31 декабря 1926 года в маггловском приюте в Лондоне.
Первое, что я помню - это боль и одиночество. В той дыре, где я рос, дети до пяти лет находились в чуть лучшем положении, чем все остальные воспитанники. Основной задачей мелких зверенышей было всего лишь урвать себе кусок хлеба и, спрятавшись подальше, съесть его. Дети послабее умирали от голода, побоев и болезней, но взрослые не обращали на нас внимание. Очень рано я понял, что это наплевательское отношение было счастьем - гораздо хуже было когда взрослые начинали проявлять к нам интерес.
Директрису приюта звали мисс Коул - это была богобоязненная маггла из вполне приличной семьи среднего класса. Осознанно я себя помню лет с пяти, и уже тогда эта женщина была в приюте директрисой. Говорили, что она получила свой пост после того, как умер ее отец, который завещал всё своё имущество в пользу церкви. Лет ей было между сорока и пятьюдесятью, муж ее умер, не оставив ей приличного состояния, и отчего-то она решила, что сиротский приют - это прекрасное место для того, чтобы решить свои финансовые проблемы. В общем-то, если бы она только воровала у нас - мы могли бы быть счастливыми, но, к сожалению, церковь выделяла не так много денег на наше содержание и особо разбогатеть, обворовывая сирот, ей не удалось бы и, она, проявив чудеса изобретательности и изворотливости, нашла выход.
Где эта женщина обзавелась нужными знакомствами, навсегда осталось для меня загадкой, но, казалось, жизнь налаживается и она действительно старается проявить о нас заботу: мальчишки покрепче становились разнорабочими и носильщиками, девочки работали прачками, швеями, прислугой в домах. Денег они, разумеется, не получали, но их хотя бы кормили (мальчики даже первый раз, за её директорство смогли поесть немного мяса!). Жизнь шла своим чередом, но, как это обычно и бывает - всё изменилось в одночасье.
читать дальше
{“Голод... Я помню, как мне приходилось голодать до Хогвартса, да и потом, во время каникул.”
Гарри невольно углубился в детские воспоминания и нашел, что в чем-то его воспоминания схожи с воспоминаниями Тома. Только Тому повезло еще меньше чем самому Гарри.
Вынырнув из воспоминаний, Гарри вновь погрузился в чтение.}
Одна из наших девочек работала в богатом доме, в один из вечеров она прибежала в слезах и разорванной одежде: хозяйский сынок изнасиловал её, а так как она сопротивлялась, он сильно её избил, поэтому не смог отрицать случившегося. После этого в приют заявились родители того парня и, чтобы замять скандал, заплатили директрисе, а через неделю к нам пришел и сам виновник происшествия. Только он не собирался извиняться или заглаживать вину - он пришел предложить денег за ещё одну ночь с Китти. Ему понравилось, как она “брыкалась”. Это была большая сумма, большая настолько, что, чтобы её заработать - всем нам пришлось бы трудиться не покладая рук целый месяц. И.... директриса с радостью согласилась.
{“Хвала Мерлину, подобная идея не пришла в голову дяде Вернону!” - Гарри действительно был искренне признателен судьбе за это обстоятельство.}
С того дня в приют пришел АД.
У этого хлыща оказалось много дружков с подобными вкусами, а потом вести о новом борделе с малолетками разнеслись по злачным местам Лондона. Все извращенцы знали, что у нас за умеренную плату можно осуществить любую свою фантазию, даже самую больную, и директриса их очень жаловала - они всегда очень хорошо платили.
Нас стали хорошо кормить и одевать, у нас появился врач, которому поручили следить за нашим здоровьем. Смертность, правда, не уменьшилась - просто теперь вместо голода и болезней мы убивали себя сами. Или нас убивали клиенты. Сиротский приют стремительно превращался в самый настоящий бордель.
Директриса расщедрилась на ремонт ветхого казенного здания для того, чтобы привлечь в качестве клиентуры не только всякий сброд, но и клиентов респектабельнее. Несколько комнат было обставлено даже с некоторой роскошью. Для несведущих посетителей и церковных проверяющих наш приют стал чуть ли не образцовым. Удивительно, но они вполне верили в то, что шикарно обставленные комнаты, в которых принимали богатых клиентов - это комнаты для гостей! Директриса выступала в роли благодетельницы, жертвующей деньги на благоустройство нашего приюта (отчего-то ни у кого не возникало вопроса - откуда у нее средства на подобные пожертвования). В глазах обывателей она была меценаткой и бессребреницей, посвятившей всю свою жизнь сиротам. Перед войной она даже удостоилась медали от епископа, как человек посвятивший свою жизнь служению другим.
{Неужели никто не мог ее остановить? Почему дети молчали?! Это же... ужасно!}
Первый раз она попыталась положить меня под клиента, когда мне было семь лет. Именно в тот день я узнал, что отличаюсь от других детей. Когда у меня уже не осталось сил сопротивляться, а от паники и боли мутилось сознание, всплеск стихийной магии откинул клиента к стене. Он сильно ударился головой, но, к сожалению, не умер.
{Действительно, жаль, что не умер... Хотя, если бы этот маггл умер, Тома, наверное, бы просто убили.}
Именно из-за этого урода Джимми уже второй раз резал себе вены, но нанятые директрисой надсмотрщики успевали его спасти.
После этого случая меня сильно избили и заперли на неделю в карцер. Раз в день кто-то просовывал в дверцу, вырезанную около пола чашку с водой: это было все, что я получал. Меня мутило от голода и слабости, но я почувствовал, что у меня есть возможность спастись. Магия не дала мне умереть и залечила раны и это ещё больше напугало директрису. С того дня она, раз за разом, пыталась сломать меня. Но магия каждый раз меня спасала, и ее всплески становились всё сильней и сильней.
Это пугало ее. И она решила, что я порождение ада или что-то в этом роде, а если умру, то за меня отомстят силы, покровительствующие мне, в любом случае - на время она оставила меня в покое и это было счастьем. На какое-то время директриса перестала меня замечать, за то дети возненавидели меня: они не понимали почему я нахожусь в привилегированном положении. Несколько раз меня пытались забить до смерти просто от злости и безысходности. У меня было несколько друзей, но узнав о том, что я смог себя защитить - они отвернулись от меня, теперь я перестал быть таким же, как они. Это их пугало и вызывало жгучую зависть.
{Дурсли не были религиозны, поэтому Гарри был не слишком знаком с маггловскими религиозными концепциями, но парень обладал вполне развитой фантазией и достаточным количеством знаний, чтобы предположить, что магглы действительно должны были бояться способностей маленького Тома. Дурсли способностей самого Гарри не сколько боялись, сколько относились к ним как к мало приличной болезни, к чему-то такому, что необходимо скрывать ото всех.
Читая строки, написанные рукой врага, Гарри непроизвольно проникался к нему сочувствием.}
Я жил как маленький зверёк, во мне говорили только инстинкты. Нет, не говорили - кричали. Кричали о выживании любой ценой. Изо дня в день я прятался ото всех, а когда меня загоняли и нападали скопом, меня спасала магия. Однажды мне стало так больно и противно, что я пожелал всем сердцем, чтобы мои обидчики почувствовали себя в моей шкуре и все ребята, которые тогда били меня, попадали на пол с громкими криками и стонами. Мы все хорошо переносили боль, но, похоже, магия её усиливала в несколько раз. Однажды проделав это - я научился пользовался этим методом защищая себя: он не приносил видимого вреда, но отбивал желание вредить мне. Почувствовав на себе боль, которую я причинял им - дети оставили меня в покое, потому что боялись. Единственным моим другом был ужик, которого я нашел в саду, но и эта дружба долго не продлилась. Поняв, что не могут безнаказанно бить меня, дети стали портить мои вещи, а когда узнали о Шуше - одна девчонка скормила его собакам.
Я отомстил.
И за каждую гадость с их стороны стал делать две-три в ответ.
{Змейку жалко. И Тома я очень хорошо понимаю. Сам поступал бы на его месте, наверное, также.}
Потекли годы одиночества. Это было не так уж и плохо, если сравнивать с жизнью моих бывших друзей. Джимми всё же смог убить себя, когда мне исполнилось 10 (ему тогда было не многим больше моего). Китти стала проституткой и спивалась.
Такая судьба ждала каждого из нас. Самые жестокие и сильные сбегали и уходили в банды, а у другим впереди, после нескольких лет боли и унижения, светила только смерть. Я чувствовал себя счастливцем. И если моя защита от Дьявола - я был готов отработать ему каждый день из тех, что мне не приходилось ложиться под извращенцев. А от Бога, о котором нам рассказывали я не видел никакого проку.
У нас в приюте было две монашки, они видели, что происходит, но одна брала деньги у директрисы и молчала, а вторая просто не замечала происходящего. Когда избитые, изнасилованные дети говорили ей, что с ними это сделали с разрешения директрисы - она начитала читать им нотации о вреде вранья и безответственного поведения, ведь это они сами спровоцировали уважаемых людей на такие мерзкие поступки, она говорила, что это они сами во всём виноваты, и их ждёт геенна огненная, а за клевету на уважаемую женщину. Решившие жаловаться немедленно отправлялись в карцер. Вместо того, чтобы накормить и позвать врача, сестра Урсула приказывала читать дурацкие псалмы и уходила молиться об их душах. Потом приходила вторая монашка, освобождала, кормила и вызывала врача.
Именно сумасшедшая сестра Урсула, стала инициатором того, что из меня пытались изгнать Дьявола. О Мерлин, как же я тогда перепугался! Если этот жирный поп изгонит дьявола - я лишусь своей защиты, и тогда мне не долго останется жить! Но всё, слава всем богам преисподней, обошлось.
Сестра Урсула вызывала у нас всех такое презрение и брезгливость, что даже представить невозможно. Если директрису и сестру Агнессу мы ненавидели, то эту презирали.
{Такие люди только презрения и достойны. Баранья упертость это вообще мерзко.}
Так или иначе, но я дожил до того дня, когда в приюте появился Дамблдор. Увидев вошедшего в мою комнату странно одетого бородатого дядьку я сначала подумал, что сумасшедшая сестра Урсула опять попа привела и насторожился, но дядька рассказывал удивительные вещи: он сообщил мне, что я волшебник и поведал о магии и о школе для таких детей как я. Я не верил ему, и он, чтобы доказать мне, что говорит правду поджег шкаф, в котором лежали мои вещи. Я испугался, но огонь погас, не причинив ветхой мебели никакого вреда. Только коробка внутри шкафа отчего-то прыгала. Профессор выглядел настороженным и принялся вещать, о необходимости вернуть украденные вещи, недопустимости воровства, о какой-то там справедливости и о том, что нужно быть хорошим мальчиком, и прочий бред в этом духе. Я не мог его понять, но готов был вернуть барахло владельцам (даже умоляя каждого из них на коленях забрать свои шмотки) хотя бы ради того, чтобы он забрал меня отсюда. И возврат, как он выразился “украденного”, был его непременным условием для того, чтобы избавить меня от приюта - я действительно был готов сделать это.
{Я помню эту сцену в думосборе... Дамблдор действительно пытался объяснять мальчишке что-то о добре и зле, сказал, что воровство в школе не допустимо. И выглядел при этом, пожалуй что, растерянным. Особенно после того, как Том сказал, что умеет говорить со змеями.}
Не знаю почему, но я позволил себе поверить странному посетителю, и рассказал ему о том, что у меня получается. Выслушав меня мужик насторожился, а после того как я поделился тем, что умею говорить со змеями вообще напрягся, мне показалось - он испугался. За свою жизнь я научился чувствовать страх с легкостью. Еще немного посидев со мной он потряс бородой и убрался в ту сказочную страну, из которой явился, словно чертик из коробочки, сказав, что на лето меня заберут в тренировочный лагерь, а после него на десять месяцев в году я уеду в Хогвартс где буду жить и учиться целых семь лет. Это было мечтой. Два месяца пребывания в отвратительном приюте вместо всего года! Уж их-то, я думал, что переживу с легкостью. Я был молод и наивен, и не знал всех гадостей, что может преподнести судьба.
Следующие полгода прошли вполне сносно. Единственное, что меня огорчало - я узнал, что профессор пообщался с директрисой и сестрой Урсулой. Эти две бабы могли наговорить про меня кучу гадостей, просто, чтобы отомстить, а ненормальная монашка еще и, чтобы уберечь “чистые души”.
{Могли? Да скорее всего и наговорили с три короба! Не понятно, как он во все это поверил. Ведь вроде разумный человек... Ну, во всяком случае, таким казался.}
Летом 1938 года, перед лагерем, меня забрал Дамблдор, он же сам и перенес меня туда.
Вспоминая свой первый год, я понимаю, что никого и ничего не запомнил; новых знаний и впечатлений было слишком много. Я старался понять: чего от меня хотят, чтобы приспособится, но кроме уроков и массы разрозненных знаний я так ничего и не получил. В школе никто не помогал таким детям, как я, разобраться в правилах, царящих в новом, неизвестном им, мире.
{Хм, а я боялся Снейпа, пытался не отстать ото всех по знаниям и еще черт знает чем занимался, но, в общем, тоже не понимал, что вокруг меня происходит и куда я попал.}
Мне сложно было привыкнуть к новой обстановке и окружающим меня детям. Я ждал от них удара, какой-нибудь гадости, они казались мне странными: бесцельно и бездумно бегающие, орущие, устраивающие потасовки... Мне было странно и очень непривычно видеть, что в этих потасовках никому не наносилось особого вреда, дети смеялись, это занятие казалось им хорошим развлечением, шуткой и не более того. Они пытались увлечь и меня, но к тому моменту пустая трата времени для меня уже была не понятна - каждую минуту я тратил на то, чтобы стать сильнее, а эти дети были слабы, они, хоть и обладали магией как и я, но...
У них не получалось сделать с ее помощью ничего полезного, без палочки волшебство вообще получалось только если они испытывали сильные эмоции. И в этом случае или все вокруг них ломалось, либо они делали что-то совершенно глупое, а взрослые бегали вокруг и ахали: как замечательно у них все получилось.
Я отдалился от них, мне была не интересна возня сверстников, меня привлекали книги. Когда я узнал, что в них можно узнать больше о магии - библиотека стала моим домом. Жаль, но в лагере были только сказки, впрочем, взрослые говорили, что в Хогвартсе огромная библиотека наполненная книгами обо всех видах магии.
{Как интере-е-е-есно... Том попал в подготовительный лагерь перед школой, а я нет. Правда, меня никто в детстве изнасиловать не пытался... Работа в саду и прочие стирка с уборкой на этом фоне выглядит блекло.}
Когда мы выбрались на Диагон Алею за покупками к школе - я выбрал одну приличную мантию и волшебную палочку, учебники и остальное я взял или подержанное, или самое дешевое. Я не знал на что могут понадобиться деньги, и заплатят ли за покупки в следующем году, поэтому решил экономить.
К тому моменту я уже хотел на Слизерин, а то что Дамблдор очень нелестно отзывался об этом доме и говорил, что оттуда выходят темные маги - только укрепило моё желание. В сказках темные маги всегда были страшными и сильными. Мне тоже хотелось стать настолько сильным, чтобы не бояться никого.
{А я панически боялся попасть на Слизерин. Идея о том, что я могу быть Темным Магом пугала меня до икоты, да еще и там был заносчивый Малфой. Не помню хотел ли я стать сильным и никого не бояться, наверное хотел, но не так как Том.}
Поезд и Замок произвели на меня неизгладимое впечатление, а призраки напугали до икоты, но за мою жизнь я научился прятать свои эмоции и создавать ложные: я точно знал - никто не должен знать, что мне дорого на самом деле, иначе это постараются отнять или уничтожить. Так было всегда.
Распределение прошло успешно и я попал туда, куда хотел. Дом Слизерин оправдал все самые смелые мои ожидания: там учились в основном дети аристократов - сдержанные, умные, расчетливые, они отличались от тех странных детей, с которыми я был в летнем лагере, но они не приняли меня в свою среду. Впрочем, тогда это меня не беспокоило: я привык к одиночеству, тем более, что здесь были занятия и БИБЛИОТЕКА! Но, тем не менее, мне было интересно: почему они так ко мне относятся? Сначала, я думал - это из за моего происхождения, но потом узнал о том, что девочка-староста с нашего факультета Мария Эббот - полукровка, да ещё и незаконнорожденная, но её все уважали, к её мнению прислушивались. Я стал искать причину, но за учёбой и новыми книгами я не заметил, как прошел целый год.
Это был самый счастливый год моей жизни. До этого я никогда не жил так! Но лето неотвратимо приближалось... Я не думал, что оно будет чем-то отличаться от предыдущих лет в приюте, но я сильно ошибся.
{Для меня первый год в Хогвартсе тоже был счастливой сказкой, в которую я попал. Я очень хорошо помню, как не хотел ехать к родственникам. Правда библиотека меня занимала не настолько, у меня в голове были квиддич, философский камень, друзья и Мерлин знает, что еще.}
В день отъезда меня вызвал к себе Дамблдор, который тогда был заместителем директора Хогвартса, и мило довёл до моего сведения, что ученикам школы летом запрещено использовать магию. Помимо этого, так как у меня есть склонность к беспалочковой магии, то он лично наложит на приют и окрестности заклятье, которое известит Министерство о том, что на территории использована магия несовершеннолетним. Еще он сообщил мне, что одного случая применения мной магии, будет более чем достаточно, для исключения из школы. Он пообещал сам сообщить директрисе о том, что мне нельзя колдовать.
{Со мной этой ошибки дражайший Дамблдор не допустил... Выводы сделал? Или просто забыл? Правда, вопиллер прилетевший, когда я спас Дадли - исправил дело, но все-таки мне было проще.}
Я понял: до осени я не доживу и отбросив свою гордость, на коленях и со слезами на глазах, умолял заместителя директора этого не делать, ну или хотя бы не сообщать в приют. Но этот козёл посмотрел на меня своим “мудрым” взглядом и сказал, что это “научит меня общаться со сверстниками”.
О... Да... Это научило меня общаться...
Когда я попытался объяснить, что меня там ждёт - он сурово посмотрел на и приказал перестать наговаривать на приличную женщину. Он искренне считал, что я все придумываю, чтобы безнаказанно третировать “беззащитных детей”.
Слёзы мигом высохли у меня на глазах, я замолчал, встал с колен и посмотрел ему прямо в глаза.
Дамблдор был уверен в своей правоте, до противного напоминая сестру Урсулу, как и ей - ему было бес толку чтобы то ни было объяснять, и я по собственному опыту точно знал это.
Каким бы умным ни был заместитель директора Дамблдор, он верил только в то, что хочет. Больше я никогда не обращался к нему.
{Никогда не пробовал объяснять что-нибудь Дамблдору, но вот спрашивать его о чем-нибудь было совершенно бестолковым занятьем. Вечно получишь ответ и не представляешь, что с ним дальше делать - сплошная загадка.}
Всю дорогу в приют я принимал решение, пытаясь понять: что для меня важнее. Готов ли я продержаться до осени в том аду, что меня ждёт, чтобы вернуться в Хогвардс и Магический мир, или мне лучше прямо сейчас сбежать с вокзала и только меня и видели. Благо я сэкономил немного денег из выделенных мне и в маггловском мире их должно хватить на первое время.
Путешествие как-то внезапно окончилось, и стоя на вокзале я ещё думал, как мне поступить. Выбор за меня сделал уважаемый заместитель директора. Он просто аппарировал меня на порог приюта и постучал в дверь. Бежать было поздно. Я шел как на эшафот.
Как же засветились торжеством глазки этой мрази, когда она узнала правила моего прибывания в приюте. Не успела закрыться дверь за Дамблдором, как мне радостно сообщили, что за лето я отработаю все потерянные по моей вине деньги, а так как на мне всё заживает моментально, то и жалеть меня незачем. Когда она увидела, что я готов сигануть прямо из окна - мисс Коул позвала своих амбалов, которые заперли меня в “VIP апартаментах”, как они тут назывались.
Так мои красота и живучесть сыграли со мной злую шутку.
Это была комната с решетками на окнах, огромной кроватью и массой приспособлений для причинения боли и унижения. Я провел в ней почти все лето и вышел оттуда только перед началом учебного года.
Первый день, проведенный в этой страшной комнате у меня получился весьма насыщенным. Потом я узнал, что девственность строптивого мальчишки эта “благодетельница” продала, устроив аукцион. Тот козёл, которого я приложил четыре года назад, не пожалел небольшого состояния, чтобы отомстить обидевшему Его Светлость мальчишке.
{Убил бы козла! Просто, чтобы не было!}
В тот день, и все последующие я узнал очень много о боли и унижении. За это лето со мной сделали всё, что возможно сделать с двенадцатилетним мальчишкой, и намного больше. Как же радовалась директриса и клиенты, которым я понравился, что всего за пару часов у меня срастаются сломанные ребра, а почти содранная кнутом кожа и разорванный анус, заживают, буквально, на глазах. Меня насильно кормили, и в отсутствие клиентов со мной оставался кто-то из надсмотрщиков: они опасались, что я что-нибудь с собой сделаю и они потеряют прекрасный источник доходов. А внутри я, как-будто, умер или ушел, осталось только моё тело, за которым я отстраненно наблюдал, и с каждым днём клиентам приходилось прилагать всё больше усилий, чтобы вырвать из этого тела крик.
{И почему я не удивлен тем, что Том спалил этот вертеп при первой возможности?!}
Я впал в странное состояние, из которого всплывал лишь на краткие моменты, когда тело не могло справиться с тем, что с ним делали. В один из дней в комнату, где меня содержали, зашла директриса, и бросила мне под ноги какую-то тряпку. Я сначала не понял что это, но, приглядевшись, узнал - это была моя мантия. Я смотрел на мучительницу, пытаясь понять: чего она от меня хочет. Я ждал, что она прикажет сделать, и приказ последовал: мне было велено не валять дурака и одеваться - скоро за мной придут из того “дьявольского места”.
Дамблдора я встретил совершенно пустым взглядом. Когда он поинтересовался, что со мной, директриса, изобразив на лице грустно-сочувственную лицемерную улыбку проникновенно поведала профессору, что у меня, якобы, умерла подруга и я, дескать, потрясён этим печальным событием. Дамблдор довольно улыбнулся: он явно посчитал, что его метод воспитания сработал и, положив руку мне на плечо, отвёл в сад, туда где нас никто не видел, и аппарировал нас обоих.
Я не дергался от его прикосновений, только потому, что за это лето меня отучили сопротивляться: я помнил если я окажу сопротивление - будет хуже. Дамблдор провёл меня по магазинам, а потом вернул в приют. Я механически реагировал на окружающую меня реальность, в то время, как меня словно зверюшку на поводке, водили из магазина в магазин, “подсказывая”, а по сути приказывая, что мне нужно купить. Мне было все равно и я молча подчинялся чужой воле, так было проще, да и спорить с деканом Гриффиндора было бесполезно, я помнил это даже находясь в полувменяемом состоянии.
Когда Дабмблдор отправился восвояси, меня снова поместили в ту же комнату и...
В следующий раз увидел директрису в тот день, когда было пора отправляться в Хогвартс. Она была неимоверно довольна и долго разглагольствовала на тему того, что заработала на мне огромное состояние, а моё упрямство только увеличило прибыль. Уходя, она сказала, что с нетерпением ждет следующего лета.
Я не заметил, как меня одели и передали в руки Дамблдору, очнулся я от того, что поезд тронулся с перрона.
“Дамблдор действительно не понимал, что делает? Или понимал и делал специально? Я даже затруднюсь сказать, что страшнее...”
Парня подташнивало от отвращения и гнева, волнами накатывающего на него. Он сжал рукоять меча, надеясь обрести некоторую ясность мышления. Вцепившись в нее так, что побелели костяшки пальцев он уставился в пространство перед собой, пытаясь как-то утрясти в голове прочитанное. Текст будоражил в нем массу эмоций. Ему хотелось немедленно броситься на защиту несчастного обездоленного ребенка, хотя он прекрасно понимал, что ребенок этот давным-давно вырос, и даже успел умереть, (ну, в некотором роде умереть) несколько раз.
Если по началу он злился на Вольдеморта, за то, что тот буквально принудил его прочесть свое послание, то сейчас... Сейчас он не злился, он сопереживал и сочувствовал, глубже и полнее понимая, отчего Том получился таким, каким получился.
В то же время, Гарри ни на минуту не покидала мысль о том, что эти строки писаны врагом и, возможно, Вольдеморт преследовал какие-то свои цели, оставив дневник ему. Вполне стройная картина мира, наличествовавшая у Гарри, стремительно рушилась с каждой прочитанной строкой. Он отчаянно не хотел верить в то, что читает. Ведь не может быть все НАСТОЛЬКО ужасно?! Но в то же время что-то подсказывало ему, что все, что он прочел на данный момент - правда. Мириться с этой мыслью не хотелось и Гарри, отложив тетрадь в сторону встал, разминаясь.
Ему требовалось движение, чтобы привести мечущиеся мысли в порядок. Он все еще сжимал меч в руке и действие, совершенное в следующий момент произошло совершенно без вмешательства сознания: парень вышел на поляну и несколько раз крутнув оружие, принялся исполнять привычные движения воинских правил. Этот меч вел себя по-другому, чем подаренный Люциусом на Новый год. Не хуже, не лучше - просто по-другому, непривычно и часть движений для исполняемых упражнений приходилось менять прямо на ходу.
К концу импровизированной тренировки Гарри уже вполне убедил себя в том, что достоверность, прочитанного им вопрос открытый и, наверняка все это чушь полная. Ему было проще считать это чушью, чем признать правдой. Ему срочно нужно было убедиться в своей правоте и он вернулся к тетрадке, лихорадочно перелистал ее, ища что-нибудь, за что можно уцепиться.
Полистав тетрадь, бегло ее проглядывая, Гарри с раздражением осознал, что вряд ли сходу найдет в незнакомом тексте то, что ищет (тем более, что он и сам не знал, что же он стремится отыскать) и вздохнув, вернулся к той странице на которой закончил чтение. Через некоторое время начало смеркаться и Гарри, прихватив меч и мантию, аппарировал в свою спальню, зажег свет и продолжил прерванное занятие, устроившись как до того на лежанке в гроте, на собственной постели.
Стемнело, настала ночь, пришло утро, а молодой человек все читал. Полностью погрузившись в это, он не замечал, как бежит время, он забыл о еде и о том, что не плохо бы поспать, даже тот факт, что Драко до сих пор не появился - прошел мимо.
Наконец, последняя страница была перевернута.
Гарри сидел и тупо смотрел на тетрадку в руках.
Мысли разбегались в стороны ни на мгновение не задерживаясь, в голове от этого создавалось ощущение звенящей пустоты. Если все прочитанное им правда - то это полностью меняет ВСЕ. Злодеи становятся героями, герои же...
Тряхнув головой, Гарри злобно поглядел на потрепанную обложку - ему было крайне сложно принять то, что он прочел. В привычные представления, хоть и несколько изменившиеся со времен школы под влиянием Малфоев и Снейпа, никак не укладывались новые данные.
“Мерлин и Моргана! Получается, что чистокровные защищали саму Магию и жизнь! Методы ими были выбраны варварские, но сути это не меняет! В это просто невозможно поверить. Если все написанное - правда, получается, что это Том выращен спасителем мира. Темный Лорд, а не я Избранный!
А Дамблдор, да и я сам? Это ведь самая настоящая трагедия.
Почему никто не обеспокоился тем, что магия постепенно иссякает? Почему никто не видел, что маги и волшебники вымирают?
Знал ли обо всем этом Дамблдор? Он просто не мог не знать. Но если знал, то выходит, что именно он настоящий злодей, а я - глупое бессловесное орудие в его руках! Б-р-р-р!
Этого не может быть. Он просто должен врать.
А если нет? Я обязан проверить, все, что смогу. И начну я с Хогвартса.“
Любовно огладив рукоять меча Гарри углубился в чтение:
Я родился 31 декабря 1926 года в маггловском приюте в Лондоне.
Первое, что я помню - это боль и одиночество. В той дыре, где я рос, дети до пяти лет находились в чуть лучшем положении, чем все остальные воспитанники. Основной задачей мелких зверенышей было всего лишь урвать себе кусок хлеба и, спрятавшись подальше, съесть его. Дети послабее умирали от голода, побоев и болезней, но взрослые не обращали на нас внимание. Очень рано я понял, что это наплевательское отношение было счастьем - гораздо хуже было когда взрослые начинали проявлять к нам интерес.
Директрису приюта звали мисс Коул - это была богобоязненная маггла из вполне приличной семьи среднего класса. Осознанно я себя помню лет с пяти, и уже тогда эта женщина была в приюте директрисой. Говорили, что она получила свой пост после того, как умер ее отец, который завещал всё своё имущество в пользу церкви. Лет ей было между сорока и пятьюдесятью, муж ее умер, не оставив ей приличного состояния, и отчего-то она решила, что сиротский приют - это прекрасное место для того, чтобы решить свои финансовые проблемы. В общем-то, если бы она только воровала у нас - мы могли бы быть счастливыми, но, к сожалению, церковь выделяла не так много денег на наше содержание и особо разбогатеть, обворовывая сирот, ей не удалось бы и, она, проявив чудеса изобретательности и изворотливости, нашла выход.
Где эта женщина обзавелась нужными знакомствами, навсегда осталось для меня загадкой, но, казалось, жизнь налаживается и она действительно старается проявить о нас заботу: мальчишки покрепче становились разнорабочими и носильщиками, девочки работали прачками, швеями, прислугой в домах. Денег они, разумеется, не получали, но их хотя бы кормили (мальчики даже первый раз, за её директорство смогли поесть немного мяса!). Жизнь шла своим чередом, но, как это обычно и бывает - всё изменилось в одночасье.
читать дальше
{“Голод... Я помню, как мне приходилось голодать до Хогвартса, да и потом, во время каникул.”
Гарри невольно углубился в детские воспоминания и нашел, что в чем-то его воспоминания схожи с воспоминаниями Тома. Только Тому повезло еще меньше чем самому Гарри.
Вынырнув из воспоминаний, Гарри вновь погрузился в чтение.}
Одна из наших девочек работала в богатом доме, в один из вечеров она прибежала в слезах и разорванной одежде: хозяйский сынок изнасиловал её, а так как она сопротивлялась, он сильно её избил, поэтому не смог отрицать случившегося. После этого в приют заявились родители того парня и, чтобы замять скандал, заплатили директрисе, а через неделю к нам пришел и сам виновник происшествия. Только он не собирался извиняться или заглаживать вину - он пришел предложить денег за ещё одну ночь с Китти. Ему понравилось, как она “брыкалась”. Это была большая сумма, большая настолько, что, чтобы её заработать - всем нам пришлось бы трудиться не покладая рук целый месяц. И.... директриса с радостью согласилась.
{“Хвала Мерлину, подобная идея не пришла в голову дяде Вернону!” - Гарри действительно был искренне признателен судьбе за это обстоятельство.}
С того дня в приют пришел АД.
У этого хлыща оказалось много дружков с подобными вкусами, а потом вести о новом борделе с малолетками разнеслись по злачным местам Лондона. Все извращенцы знали, что у нас за умеренную плату можно осуществить любую свою фантазию, даже самую больную, и директриса их очень жаловала - они всегда очень хорошо платили.
Нас стали хорошо кормить и одевать, у нас появился врач, которому поручили следить за нашим здоровьем. Смертность, правда, не уменьшилась - просто теперь вместо голода и болезней мы убивали себя сами. Или нас убивали клиенты. Сиротский приют стремительно превращался в самый настоящий бордель.
Директриса расщедрилась на ремонт ветхого казенного здания для того, чтобы привлечь в качестве клиентуры не только всякий сброд, но и клиентов респектабельнее. Несколько комнат было обставлено даже с некоторой роскошью. Для несведущих посетителей и церковных проверяющих наш приют стал чуть ли не образцовым. Удивительно, но они вполне верили в то, что шикарно обставленные комнаты, в которых принимали богатых клиентов - это комнаты для гостей! Директриса выступала в роли благодетельницы, жертвующей деньги на благоустройство нашего приюта (отчего-то ни у кого не возникало вопроса - откуда у нее средства на подобные пожертвования). В глазах обывателей она была меценаткой и бессребреницей, посвятившей всю свою жизнь сиротам. Перед войной она даже удостоилась медали от епископа, как человек посвятивший свою жизнь служению другим.
{Неужели никто не мог ее остановить? Почему дети молчали?! Это же... ужасно!}
Первый раз она попыталась положить меня под клиента, когда мне было семь лет. Именно в тот день я узнал, что отличаюсь от других детей. Когда у меня уже не осталось сил сопротивляться, а от паники и боли мутилось сознание, всплеск стихийной магии откинул клиента к стене. Он сильно ударился головой, но, к сожалению, не умер.
{Действительно, жаль, что не умер... Хотя, если бы этот маггл умер, Тома, наверное, бы просто убили.}
Именно из-за этого урода Джимми уже второй раз резал себе вены, но нанятые директрисой надсмотрщики успевали его спасти.
После этого случая меня сильно избили и заперли на неделю в карцер. Раз в день кто-то просовывал в дверцу, вырезанную около пола чашку с водой: это было все, что я получал. Меня мутило от голода и слабости, но я почувствовал, что у меня есть возможность спастись. Магия не дала мне умереть и залечила раны и это ещё больше напугало директрису. С того дня она, раз за разом, пыталась сломать меня. Но магия каждый раз меня спасала, и ее всплески становились всё сильней и сильней.
Это пугало ее. И она решила, что я порождение ада или что-то в этом роде, а если умру, то за меня отомстят силы, покровительствующие мне, в любом случае - на время она оставила меня в покое и это было счастьем. На какое-то время директриса перестала меня замечать, за то дети возненавидели меня: они не понимали почему я нахожусь в привилегированном положении. Несколько раз меня пытались забить до смерти просто от злости и безысходности. У меня было несколько друзей, но узнав о том, что я смог себя защитить - они отвернулись от меня, теперь я перестал быть таким же, как они. Это их пугало и вызывало жгучую зависть.
{Дурсли не были религиозны, поэтому Гарри был не слишком знаком с маггловскими религиозными концепциями, но парень обладал вполне развитой фантазией и достаточным количеством знаний, чтобы предположить, что магглы действительно должны были бояться способностей маленького Тома. Дурсли способностей самого Гарри не сколько боялись, сколько относились к ним как к мало приличной болезни, к чему-то такому, что необходимо скрывать ото всех.
Читая строки, написанные рукой врага, Гарри непроизвольно проникался к нему сочувствием.}
Я жил как маленький зверёк, во мне говорили только инстинкты. Нет, не говорили - кричали. Кричали о выживании любой ценой. Изо дня в день я прятался ото всех, а когда меня загоняли и нападали скопом, меня спасала магия. Однажды мне стало так больно и противно, что я пожелал всем сердцем, чтобы мои обидчики почувствовали себя в моей шкуре и все ребята, которые тогда били меня, попадали на пол с громкими криками и стонами. Мы все хорошо переносили боль, но, похоже, магия её усиливала в несколько раз. Однажды проделав это - я научился пользовался этим методом защищая себя: он не приносил видимого вреда, но отбивал желание вредить мне. Почувствовав на себе боль, которую я причинял им - дети оставили меня в покое, потому что боялись. Единственным моим другом был ужик, которого я нашел в саду, но и эта дружба долго не продлилась. Поняв, что не могут безнаказанно бить меня, дети стали портить мои вещи, а когда узнали о Шуше - одна девчонка скормила его собакам.
Я отомстил.
И за каждую гадость с их стороны стал делать две-три в ответ.
{Змейку жалко. И Тома я очень хорошо понимаю. Сам поступал бы на его месте, наверное, также.}
Потекли годы одиночества. Это было не так уж и плохо, если сравнивать с жизнью моих бывших друзей. Джимми всё же смог убить себя, когда мне исполнилось 10 (ему тогда было не многим больше моего). Китти стала проституткой и спивалась.
Такая судьба ждала каждого из нас. Самые жестокие и сильные сбегали и уходили в банды, а у другим впереди, после нескольких лет боли и унижения, светила только смерть. Я чувствовал себя счастливцем. И если моя защита от Дьявола - я был готов отработать ему каждый день из тех, что мне не приходилось ложиться под извращенцев. А от Бога, о котором нам рассказывали я не видел никакого проку.
У нас в приюте было две монашки, они видели, что происходит, но одна брала деньги у директрисы и молчала, а вторая просто не замечала происходящего. Когда избитые, изнасилованные дети говорили ей, что с ними это сделали с разрешения директрисы - она начитала читать им нотации о вреде вранья и безответственного поведения, ведь это они сами спровоцировали уважаемых людей на такие мерзкие поступки, она говорила, что это они сами во всём виноваты, и их ждёт геенна огненная, а за клевету на уважаемую женщину. Решившие жаловаться немедленно отправлялись в карцер. Вместо того, чтобы накормить и позвать врача, сестра Урсула приказывала читать дурацкие псалмы и уходила молиться об их душах. Потом приходила вторая монашка, освобождала, кормила и вызывала врача.
Именно сумасшедшая сестра Урсула, стала инициатором того, что из меня пытались изгнать Дьявола. О Мерлин, как же я тогда перепугался! Если этот жирный поп изгонит дьявола - я лишусь своей защиты, и тогда мне не долго останется жить! Но всё, слава всем богам преисподней, обошлось.
Сестра Урсула вызывала у нас всех такое презрение и брезгливость, что даже представить невозможно. Если директрису и сестру Агнессу мы ненавидели, то эту презирали.
{Такие люди только презрения и достойны. Баранья упертость это вообще мерзко.}
Так или иначе, но я дожил до того дня, когда в приюте появился Дамблдор. Увидев вошедшего в мою комнату странно одетого бородатого дядьку я сначала подумал, что сумасшедшая сестра Урсула опять попа привела и насторожился, но дядька рассказывал удивительные вещи: он сообщил мне, что я волшебник и поведал о магии и о школе для таких детей как я. Я не верил ему, и он, чтобы доказать мне, что говорит правду поджег шкаф, в котором лежали мои вещи. Я испугался, но огонь погас, не причинив ветхой мебели никакого вреда. Только коробка внутри шкафа отчего-то прыгала. Профессор выглядел настороженным и принялся вещать, о необходимости вернуть украденные вещи, недопустимости воровства, о какой-то там справедливости и о том, что нужно быть хорошим мальчиком, и прочий бред в этом духе. Я не мог его понять, но готов был вернуть барахло владельцам (даже умоляя каждого из них на коленях забрать свои шмотки) хотя бы ради того, чтобы он забрал меня отсюда. И возврат, как он выразился “украденного”, был его непременным условием для того, чтобы избавить меня от приюта - я действительно был готов сделать это.
{Я помню эту сцену в думосборе... Дамблдор действительно пытался объяснять мальчишке что-то о добре и зле, сказал, что воровство в школе не допустимо. И выглядел при этом, пожалуй что, растерянным. Особенно после того, как Том сказал, что умеет говорить со змеями.}
Не знаю почему, но я позволил себе поверить странному посетителю, и рассказал ему о том, что у меня получается. Выслушав меня мужик насторожился, а после того как я поделился тем, что умею говорить со змеями вообще напрягся, мне показалось - он испугался. За свою жизнь я научился чувствовать страх с легкостью. Еще немного посидев со мной он потряс бородой и убрался в ту сказочную страну, из которой явился, словно чертик из коробочки, сказав, что на лето меня заберут в тренировочный лагерь, а после него на десять месяцев в году я уеду в Хогвартс где буду жить и учиться целых семь лет. Это было мечтой. Два месяца пребывания в отвратительном приюте вместо всего года! Уж их-то, я думал, что переживу с легкостью. Я был молод и наивен, и не знал всех гадостей, что может преподнести судьба.
Следующие полгода прошли вполне сносно. Единственное, что меня огорчало - я узнал, что профессор пообщался с директрисой и сестрой Урсулой. Эти две бабы могли наговорить про меня кучу гадостей, просто, чтобы отомстить, а ненормальная монашка еще и, чтобы уберечь “чистые души”.
{Могли? Да скорее всего и наговорили с три короба! Не понятно, как он во все это поверил. Ведь вроде разумный человек... Ну, во всяком случае, таким казался.}
Летом 1938 года, перед лагерем, меня забрал Дамблдор, он же сам и перенес меня туда.
Вспоминая свой первый год, я понимаю, что никого и ничего не запомнил; новых знаний и впечатлений было слишком много. Я старался понять: чего от меня хотят, чтобы приспособится, но кроме уроков и массы разрозненных знаний я так ничего и не получил. В школе никто не помогал таким детям, как я, разобраться в правилах, царящих в новом, неизвестном им, мире.
{Хм, а я боялся Снейпа, пытался не отстать ото всех по знаниям и еще черт знает чем занимался, но, в общем, тоже не понимал, что вокруг меня происходит и куда я попал.}
Мне сложно было привыкнуть к новой обстановке и окружающим меня детям. Я ждал от них удара, какой-нибудь гадости, они казались мне странными: бесцельно и бездумно бегающие, орущие, устраивающие потасовки... Мне было странно и очень непривычно видеть, что в этих потасовках никому не наносилось особого вреда, дети смеялись, это занятие казалось им хорошим развлечением, шуткой и не более того. Они пытались увлечь и меня, но к тому моменту пустая трата времени для меня уже была не понятна - каждую минуту я тратил на то, чтобы стать сильнее, а эти дети были слабы, они, хоть и обладали магией как и я, но...
У них не получалось сделать с ее помощью ничего полезного, без палочки волшебство вообще получалось только если они испытывали сильные эмоции. И в этом случае или все вокруг них ломалось, либо они делали что-то совершенно глупое, а взрослые бегали вокруг и ахали: как замечательно у них все получилось.
Я отдалился от них, мне была не интересна возня сверстников, меня привлекали книги. Когда я узнал, что в них можно узнать больше о магии - библиотека стала моим домом. Жаль, но в лагере были только сказки, впрочем, взрослые говорили, что в Хогвартсе огромная библиотека наполненная книгами обо всех видах магии.
{Как интере-е-е-есно... Том попал в подготовительный лагерь перед школой, а я нет. Правда, меня никто в детстве изнасиловать не пытался... Работа в саду и прочие стирка с уборкой на этом фоне выглядит блекло.}
Когда мы выбрались на Диагон Алею за покупками к школе - я выбрал одну приличную мантию и волшебную палочку, учебники и остальное я взял или подержанное, или самое дешевое. Я не знал на что могут понадобиться деньги, и заплатят ли за покупки в следующем году, поэтому решил экономить.
К тому моменту я уже хотел на Слизерин, а то что Дамблдор очень нелестно отзывался об этом доме и говорил, что оттуда выходят темные маги - только укрепило моё желание. В сказках темные маги всегда были страшными и сильными. Мне тоже хотелось стать настолько сильным, чтобы не бояться никого.
{А я панически боялся попасть на Слизерин. Идея о том, что я могу быть Темным Магом пугала меня до икоты, да еще и там был заносчивый Малфой. Не помню хотел ли я стать сильным и никого не бояться, наверное хотел, но не так как Том.}
Поезд и Замок произвели на меня неизгладимое впечатление, а призраки напугали до икоты, но за мою жизнь я научился прятать свои эмоции и создавать ложные: я точно знал - никто не должен знать, что мне дорого на самом деле, иначе это постараются отнять или уничтожить. Так было всегда.
Распределение прошло успешно и я попал туда, куда хотел. Дом Слизерин оправдал все самые смелые мои ожидания: там учились в основном дети аристократов - сдержанные, умные, расчетливые, они отличались от тех странных детей, с которыми я был в летнем лагере, но они не приняли меня в свою среду. Впрочем, тогда это меня не беспокоило: я привык к одиночеству, тем более, что здесь были занятия и БИБЛИОТЕКА! Но, тем не менее, мне было интересно: почему они так ко мне относятся? Сначала, я думал - это из за моего происхождения, но потом узнал о том, что девочка-староста с нашего факультета Мария Эббот - полукровка, да ещё и незаконнорожденная, но её все уважали, к её мнению прислушивались. Я стал искать причину, но за учёбой и новыми книгами я не заметил, как прошел целый год.
Это был самый счастливый год моей жизни. До этого я никогда не жил так! Но лето неотвратимо приближалось... Я не думал, что оно будет чем-то отличаться от предыдущих лет в приюте, но я сильно ошибся.
{Для меня первый год в Хогвартсе тоже был счастливой сказкой, в которую я попал. Я очень хорошо помню, как не хотел ехать к родственникам. Правда библиотека меня занимала не настолько, у меня в голове были квиддич, философский камень, друзья и Мерлин знает, что еще.}
В день отъезда меня вызвал к себе Дамблдор, который тогда был заместителем директора Хогвартса, и мило довёл до моего сведения, что ученикам школы летом запрещено использовать магию. Помимо этого, так как у меня есть склонность к беспалочковой магии, то он лично наложит на приют и окрестности заклятье, которое известит Министерство о том, что на территории использована магия несовершеннолетним. Еще он сообщил мне, что одного случая применения мной магии, будет более чем достаточно, для исключения из школы. Он пообещал сам сообщить директрисе о том, что мне нельзя колдовать.
{Со мной этой ошибки дражайший Дамблдор не допустил... Выводы сделал? Или просто забыл? Правда, вопиллер прилетевший, когда я спас Дадли - исправил дело, но все-таки мне было проще.}
Я понял: до осени я не доживу и отбросив свою гордость, на коленях и со слезами на глазах, умолял заместителя директора этого не делать, ну или хотя бы не сообщать в приют. Но этот козёл посмотрел на меня своим “мудрым” взглядом и сказал, что это “научит меня общаться со сверстниками”.
О... Да... Это научило меня общаться...
Когда я попытался объяснить, что меня там ждёт - он сурово посмотрел на и приказал перестать наговаривать на приличную женщину. Он искренне считал, что я все придумываю, чтобы безнаказанно третировать “беззащитных детей”.
Слёзы мигом высохли у меня на глазах, я замолчал, встал с колен и посмотрел ему прямо в глаза.
Дамблдор был уверен в своей правоте, до противного напоминая сестру Урсулу, как и ей - ему было бес толку чтобы то ни было объяснять, и я по собственному опыту точно знал это.
Каким бы умным ни был заместитель директора Дамблдор, он верил только в то, что хочет. Больше я никогда не обращался к нему.
{Никогда не пробовал объяснять что-нибудь Дамблдору, но вот спрашивать его о чем-нибудь было совершенно бестолковым занятьем. Вечно получишь ответ и не представляешь, что с ним дальше делать - сплошная загадка.}
Всю дорогу в приют я принимал решение, пытаясь понять: что для меня важнее. Готов ли я продержаться до осени в том аду, что меня ждёт, чтобы вернуться в Хогвардс и Магический мир, или мне лучше прямо сейчас сбежать с вокзала и только меня и видели. Благо я сэкономил немного денег из выделенных мне и в маггловском мире их должно хватить на первое время.
Путешествие как-то внезапно окончилось, и стоя на вокзале я ещё думал, как мне поступить. Выбор за меня сделал уважаемый заместитель директора. Он просто аппарировал меня на порог приюта и постучал в дверь. Бежать было поздно. Я шел как на эшафот.
Как же засветились торжеством глазки этой мрази, когда она узнала правила моего прибывания в приюте. Не успела закрыться дверь за Дамблдором, как мне радостно сообщили, что за лето я отработаю все потерянные по моей вине деньги, а так как на мне всё заживает моментально, то и жалеть меня незачем. Когда она увидела, что я готов сигануть прямо из окна - мисс Коул позвала своих амбалов, которые заперли меня в “VIP апартаментах”, как они тут назывались.
Так мои красота и живучесть сыграли со мной злую шутку.
Это была комната с решетками на окнах, огромной кроватью и массой приспособлений для причинения боли и унижения. Я провел в ней почти все лето и вышел оттуда только перед началом учебного года.
Первый день, проведенный в этой страшной комнате у меня получился весьма насыщенным. Потом я узнал, что девственность строптивого мальчишки эта “благодетельница” продала, устроив аукцион. Тот козёл, которого я приложил четыре года назад, не пожалел небольшого состояния, чтобы отомстить обидевшему Его Светлость мальчишке.
{Убил бы козла! Просто, чтобы не было!}
В тот день, и все последующие я узнал очень много о боли и унижении. За это лето со мной сделали всё, что возможно сделать с двенадцатилетним мальчишкой, и намного больше. Как же радовалась директриса и клиенты, которым я понравился, что всего за пару часов у меня срастаются сломанные ребра, а почти содранная кнутом кожа и разорванный анус, заживают, буквально, на глазах. Меня насильно кормили, и в отсутствие клиентов со мной оставался кто-то из надсмотрщиков: они опасались, что я что-нибудь с собой сделаю и они потеряют прекрасный источник доходов. А внутри я, как-будто, умер или ушел, осталось только моё тело, за которым я отстраненно наблюдал, и с каждым днём клиентам приходилось прилагать всё больше усилий, чтобы вырвать из этого тела крик.
{И почему я не удивлен тем, что Том спалил этот вертеп при первой возможности?!}
Я впал в странное состояние, из которого всплывал лишь на краткие моменты, когда тело не могло справиться с тем, что с ним делали. В один из дней в комнату, где меня содержали, зашла директриса, и бросила мне под ноги какую-то тряпку. Я сначала не понял что это, но, приглядевшись, узнал - это была моя мантия. Я смотрел на мучительницу, пытаясь понять: чего она от меня хочет. Я ждал, что она прикажет сделать, и приказ последовал: мне было велено не валять дурака и одеваться - скоро за мной придут из того “дьявольского места”.
Дамблдора я встретил совершенно пустым взглядом. Когда он поинтересовался, что со мной, директриса, изобразив на лице грустно-сочувственную лицемерную улыбку проникновенно поведала профессору, что у меня, якобы, умерла подруга и я, дескать, потрясён этим печальным событием. Дамблдор довольно улыбнулся: он явно посчитал, что его метод воспитания сработал и, положив руку мне на плечо, отвёл в сад, туда где нас никто не видел, и аппарировал нас обоих.
Я не дергался от его прикосновений, только потому, что за это лето меня отучили сопротивляться: я помнил если я окажу сопротивление - будет хуже. Дамблдор провёл меня по магазинам, а потом вернул в приют. Я механически реагировал на окружающую меня реальность, в то время, как меня словно зверюшку на поводке, водили из магазина в магазин, “подсказывая”, а по сути приказывая, что мне нужно купить. Мне было все равно и я молча подчинялся чужой воле, так было проще, да и спорить с деканом Гриффиндора было бесполезно, я помнил это даже находясь в полувменяемом состоянии.
Когда Дабмблдор отправился восвояси, меня снова поместили в ту же комнату и...
В следующий раз увидел директрису в тот день, когда было пора отправляться в Хогвартс. Она была неимоверно довольна и долго разглагольствовала на тему того, что заработала на мне огромное состояние, а моё упрямство только увеличило прибыль. Уходя, она сказала, что с нетерпением ждет следующего лета.
Я не заметил, как меня одели и передали в руки Дамблдору, очнулся я от того, что поезд тронулся с перрона.
“Дамблдор действительно не понимал, что делает? Или понимал и делал специально? Я даже затруднюсь сказать, что страшнее...”
Парня подташнивало от отвращения и гнева, волнами накатывающего на него. Он сжал рукоять меча, надеясь обрести некоторую ясность мышления. Вцепившись в нее так, что побелели костяшки пальцев он уставился в пространство перед собой, пытаясь как-то утрясти в голове прочитанное. Текст будоражил в нем массу эмоций. Ему хотелось немедленно броситься на защиту несчастного обездоленного ребенка, хотя он прекрасно понимал, что ребенок этот давным-давно вырос, и даже успел умереть, (ну, в некотором роде умереть) несколько раз.
Если по началу он злился на Вольдеморта, за то, что тот буквально принудил его прочесть свое послание, то сейчас... Сейчас он не злился, он сопереживал и сочувствовал, глубже и полнее понимая, отчего Том получился таким, каким получился.
В то же время, Гарри ни на минуту не покидала мысль о том, что эти строки писаны врагом и, возможно, Вольдеморт преследовал какие-то свои цели, оставив дневник ему. Вполне стройная картина мира, наличествовавшая у Гарри, стремительно рушилась с каждой прочитанной строкой. Он отчаянно не хотел верить в то, что читает. Ведь не может быть все НАСТОЛЬКО ужасно?! Но в то же время что-то подсказывало ему, что все, что он прочел на данный момент - правда. Мириться с этой мыслью не хотелось и Гарри, отложив тетрадь в сторону встал, разминаясь.
Ему требовалось движение, чтобы привести мечущиеся мысли в порядок. Он все еще сжимал меч в руке и действие, совершенное в следующий момент произошло совершенно без вмешательства сознания: парень вышел на поляну и несколько раз крутнув оружие, принялся исполнять привычные движения воинских правил. Этот меч вел себя по-другому, чем подаренный Люциусом на Новый год. Не хуже, не лучше - просто по-другому, непривычно и часть движений для исполняемых упражнений приходилось менять прямо на ходу.
К концу импровизированной тренировки Гарри уже вполне убедил себя в том, что достоверность, прочитанного им вопрос открытый и, наверняка все это чушь полная. Ему было проще считать это чушью, чем признать правдой. Ему срочно нужно было убедиться в своей правоте и он вернулся к тетрадке, лихорадочно перелистал ее, ища что-нибудь, за что можно уцепиться.
Полистав тетрадь, бегло ее проглядывая, Гарри с раздражением осознал, что вряд ли сходу найдет в незнакомом тексте то, что ищет (тем более, что он и сам не знал, что же он стремится отыскать) и вздохнув, вернулся к той странице на которой закончил чтение. Через некоторое время начало смеркаться и Гарри, прихватив меч и мантию, аппарировал в свою спальню, зажег свет и продолжил прерванное занятие, устроившись как до того на лежанке в гроте, на собственной постели.
Стемнело, настала ночь, пришло утро, а молодой человек все читал. Полностью погрузившись в это, он не замечал, как бежит время, он забыл о еде и о том, что не плохо бы поспать, даже тот факт, что Драко до сих пор не появился - прошел мимо.
Наконец, последняя страница была перевернута.
Гарри сидел и тупо смотрел на тетрадку в руках.
Мысли разбегались в стороны ни на мгновение не задерживаясь, в голове от этого создавалось ощущение звенящей пустоты. Если все прочитанное им правда - то это полностью меняет ВСЕ. Злодеи становятся героями, герои же...
Тряхнув головой, Гарри злобно поглядел на потрепанную обложку - ему было крайне сложно принять то, что он прочел. В привычные представления, хоть и несколько изменившиеся со времен школы под влиянием Малфоев и Снейпа, никак не укладывались новые данные.
“Мерлин и Моргана! Получается, что чистокровные защищали саму Магию и жизнь! Методы ими были выбраны варварские, но сути это не меняет! В это просто невозможно поверить. Если все написанное - правда, получается, что это Том выращен спасителем мира. Темный Лорд, а не я Избранный!
А Дамблдор, да и я сам? Это ведь самая настоящая трагедия.
Почему никто не обеспокоился тем, что магия постепенно иссякает? Почему никто не видел, что маги и волшебники вымирают?
Знал ли обо всем этом Дамблдор? Он просто не мог не знать. Но если знал, то выходит, что именно он настоящий злодей, а я - глупое бессловесное орудие в его руках! Б-р-р-р!
Этого не может быть. Он просто должен врать.
А если нет? Я обязан проверить, все, что смогу. И начну я с Хогвартса.“
@темы: Гп и сумасшедшая магия