Я настолько глубоко задумался, что Люциусу пришлось дважды сказать мне, что вода в котелке закипела, а я отобрал у него заварку, но все еще не использовал ее по назначению. Тряхнув головой, я вынырнул из своих воспоминаний и заварил чай.
— Так что ты хочешь поменять в школе? — спросил мой друг и соратник, когда мы уселись за стол.
— Понимаешь… — протянул я, собирая мысли в кучу. — Я тут пообщался с Абрахасом и, кажется, нашел момент, который мы упустили, — и я рассказал Люциусу о тех вопросах, которые вызывали полнейшее недоумение и непонимание у моего отпрыска. — А Скорпиуса с Ами я попросил прихватить с собой, чтобы поглядеть еще и на их реакцию. У вас же, Малфоев, другой подход к подаче информации детям, вот мне и любопытно сравнить и понять: это мы что-то упустили, или это общая проблема. Впрочем, даже если, в случае с нашими детьми, это мы что-то сделали не совсем верно, не думаю, что мы одни такие уникальные. А кроме того, есть же еще и грязнокровки. Их отпрысков Хогвартс тоже воспитывает. Конечно, родители оказывают на своих детей влияние, но школа это тоже может и должна делать, особенно, если мы хотим на выходе получить адекватных граждан, а не каких попало… подданных.
читать дальше— Убедительно, — осмыслив услышанное, кивнул Люциус. — Я подумаю над тем, что нужно сделать в этом направлении, подкорректирую свой проект изменений и вынесу на обсуждение. Когда, говоришь, ты планировал закончить свое небольшое путешествие?
— Через пару недель, а там как получится, — пожал я плечами. — Может быть больше, может быть чуть меньше. А что, у тебя за столь короткий промежуток времени сложился прямо целый проект?
— Ты в последние годы не особенно интересуешься школьной программой, — попенял Люц. Это было правдой. Школьные оценки детей я не воспринимал как мерило знаний и умений, а то, чему там учат, даже не смотря на то, что со времени моего обучения многое поменялось в лучшую сторону, не считал пределом возможностей. И я, и Северус, и Гермиона снабжали наших сыновей и дочь кучей разнообразных дополнительных материалов, показывая и рассказывая, что на свете, кроме того, чему их учат в школе, есть еще много чего.
— Видимо, я что-то пропустил? — поинтересовался я.
— С тех пор, как ты плотно занимался проблемами образования, мы еще больше расширили школьную программу и углубили изучение некоторых предметов. В общем, сейчас Хогвартс дает несколько больше необходимого минимума знаний и умений, но мы наткнулись на проблему: слабые маги уже с трудом осиливают ту программу, которую им сейчас преподают, а сильным — местами откровенно скучно.
— У тебя есть решение этой проблемы?
— У меня есть несколько идей, которые следует обсудить, а, раз уж ты сам поднял тему школьного образования, то почему бы тебе не стать еще одним умником, кто задумается над ними? — задал риторической вопрос Люциус. — Из опыта известно несколько принципов образования как такового. Первый: прикладное образование. Когда придерживаются его — обучают каким-то конкретным практическим вещам: основным приемам трансфигурации, варят конкретные зелья по строго заданным рецептам, помогают освоить базовый набор чар и заклинаний, и так далее. При этом дается совсем немного теории, а уж вещи, находящиеся на стыке нескольких дисциплин и вовсе зачастую не упоминаются, — мой собеседник ненадолго замолчал, давая мне время осмыслить сказанное и я, сделав это, согласно кивнул. — Но есть и другой метод обучения. При этом методе во главу угла ставится теория: сначала рассказывается как и почему срабатывают те или иные чары, для чего они могут применяться, к каким последствиям привести, и прочее, вплоть до истории создания, а уже потом они отрабатываются практически.
Я задумался. Уже в те времена, когда в Хогвартсе учился Том Реддл теории на уроках давали маловато. Все остальное дети изучали, работая с литературой, как выдаваемой учителями или родителями, так и самостоятельно найденной в библиотеке. В школьные годы Поттера, теории стали давать еще меньше, а список практических занятий был, при ближайшем рассмотрении, настолько узок, что даже не смешно.
— Да-а-а... — протянул я. — Спора нет, это два принципиально разных подхода, но ни тот, ни другой не решает озвученную тобой проблему. Сколько бы теории мы не начитали, слабый маг никогда не сможет освоить сложные чары.
— Верно, но он будет знать, что они существуют. С одной стороны. А с другой… для того, чтобы быть хорошим, скажем, зельеваром — не нужно обладать особой мощью. Достаточно понимать стратегию зельеварения. Да, и в этом случае, некоторые из составов изготовить не получится, но понимая принцип их приготовления, можно хотя бы попытаться изобрести замену, — вдохновенно вещал Малфой, но я, так и не услышав ответа на свой вопрос, нахмурился. — В общем, идея в том, что наш Хогвартс, на мой взгляд, надо переводить именно на второй принцип обучения, а для тех, кому окажется мало практики — организовывать больше факультативных занятий. Кроме того, помимо общей программы, которую в обязательном порядке изучают все, нужно вводить и занятия, куда будут ходить только те, у которых к ним есть определенная склонность. Например, ничто не мешает пригласить в Хогвартс специалиста из Мунго и попросить его прочесть цикл лекций по медицине всем студентам, а тем, кто заинтересуется темой глубже — регулярно проводить специальные занятия.
— То есть, по сути, твоя школьная программа будет давать как можно более широкое мировоззрение? — уточнил я.
— Именно так, — кивнул Люц. — Но, важно еще и то, что вся эта ширь будет выдана всем детям. И твоим, и моим, и даже отпрыскам какого-нибудь уборщика из Дырявого Котла.
Мы довольно сильно увлеклись беседой и не сразу заметили, что дети к ней прислушивались и, как оказалось, не только прислушивались.
— В твоем проекте, дед, есть один момент, который ты забыл учесть, — подала голос Ами, подходя к столу и усаживаясь за него с независимым видом.
— Какой? — полюбопытствовал Люциус, с неподдельным интересом поглядев на внучку.
— В сутках, почему-то, всего 24 часа, — пожала плечами девочка. — Смотри: мне, как и многим чистокровным, скучно на практических уроках, потому, что тот уровень владения магией, который нужно на них показать — низок для нас. Но при этом — объем самоподготовки такой же, как у всех и он довольно-таки велик. Плюс к нему идут занятия, не включенные в обязательную школьную программу: тот же квиддич, театральный кружок, да мало ли что еще... В итоге, я встаю в полшестого утра, целый день очень плотно занята, и отбой у меня редко случается раньше двенадцати ночи. Устаю я ужасно.
— Крестный, — подал голос мой сын. — Ами — права. Сейчас мы учимся почти на грани возможной интенсивности и справляться действительно непросто. Может быть, если бы времени на обучение отводилось больше, стало бы лучше.
Люц прищурился и жестом предложил Абрахасу развернуть свою идею.
— Ну, волшебники живут по два века и более. Кто сказал, что обучение в школе должно длится именно семь лет? — вместо него спросил Скорпиус.
— Наверное, эта цифра возникла от представлений о длине жизни грязнокровок, — высказала предположение Камелия.
Мы с Малфоем обменялись быстрыми взглядами и, прочитав в глазах друг друга гордость за молодежь, синхронно улыбнулись детям.
— Правильная мысль, — кивнул я крестнице. — Воспитанные в маггловском мировоззрении колдуны, действительно, сильно удивляются, когда узнают, что продолжительность жизни даже слабого мага, при правильном подходе, может быть гораздо больше семидесяти-восьмидесяти лет.
— На самом деле я не забыл учесть этот момент, — в свою очередь, заговорил Люциус. — И мой план предполагает, что обучение будет продолжаться двенадцать лет, или даже дольше, и будет начинаться раньше. Лет этак с семи, а не как сейчас. Учитывая, что маленьким магам, чтобы лучше развиваться, нужна поддержка взрослых, первые четыре года ученики будут каждый день приходить на занятия в школу, а где-то к пяти-шести часам вечера возвращаться домой.
— А распределение на факультеты когда будет проводиться? — спросил Абрахас.
— После начальной школы, — ответил Люциус и объяснил: — До одиннадцатилетнего возраста невозможно определить вектор направленности магии ребенка. Ядро еще слишком нестабильно.
— Ага, — подтвердил я. — Зато можно сделать, так, чтобы формирующийся маг был хоть чуть-чуть, но сильнее. Для этого существуют специальные упражнения, медитации и зелья, а в некоторых родах известны и ритуалы. Упражнения можно делать всем, а вот зелья и ритуалы подбираются очень индивидуально, но мы, в принципе, можем себе это позволить, учитывая, что призом за эту непростую работу будут более сильные волшебники.
— Пап, а если вспомнить наш с тобой разговор, то, при обычном маггловском подходе, никто бы особо не занимался развитием способностей детей? — спросил Абрахас.
— Нет, ну почему же, занимались бы, — ответил я. — Но… Во-первых, за деньги, при том, за довольно большие, а, во-вторых, разумеется, не со всеми, даже если родители вполне платежеспособны.
— А о чем именно вы разговаривали? Или это секрет? — поинтересовался Скорпиус, явно пытаясь простроить предыдущую беседу по последним двум репликам. Вид у него сделался презабавный: на лице одновременно проявились сосредоточенность и острое любопытство, при этом было видно, что мальчик помнит еще и о том, что он Малфой, а Малфоям нужно уметь “держать лицо”.
— Папа рассказывал о себе, — сообщил Абрахас и поглядел на меня, пытаясь выяснить, не сболтнул ли он лишнего.
— Никакого особого секрета от Скорпиуса и Ами в нашей беседе и в ее содержании нет, — успокоил я сына. — Просто о некоторых вещах говорить не принято, а часть информации мы специально скрыли от широкой общественности, и до поры до времени мне бы хотелось, чтобы все так и оставалось. Но я доверяю и тебе, и крестникам достаточно, чтобы не брать с вас Непреложный Обет о неразглашении, с одной стороны, с другой — рассчитываю на вашу осмотрительность и сообразительность. С третьей же, я считаю вас достаточно взрослыми, чтобы узнать то, что мы в свое время скрыли.
Дети переглянулись и синхронно закивали головами, а Люц чуть приподнял бровь. В его исполнении это выражение расшифровывалось как недвусмысленное обозначение заинтересованности.
— Мне придется начать свой рассказ по-новой, — вздохнул я и принялся второй раз за сегодня излагать историю своего детства.
Люциус ничего нового для себя не слышал: уж кто-то, а лорд Малфой был посвящен во все мои жизненные перипетии полностью, поэтому он не сколько слушал, сколько с интересом наблюдал за реакцией внуков и крестника. А те… Несмотря на разницу в воспитании у Скорпа с Ами возникли примерно такие же вопросы, как у Абрахаса, когда тот впервые выслушал мое повествование. Единственное отличие было в том, что Скорп сразу улавливал моменты, которые являлись нарушением законов, как юридических, так и законов самой Магии.
— А ведь Дамблдор не мог никак стать твоим опекуном, — уверенно заявил крестник, когда я рассказал, что тогдашний директор Хогвартса оставил меня на пороге дома Дурслей. — Гарри Поттер был последним из древнего рода и родственников у него в магическом мире очень много. Мы, например, те же Блэки, Андромеда, скажем, раз уж кандидатуры Беллатрикс и бабушки отпали по идеологическим соображениям. А еще Пруэтты и, соответственно, Уизли. Это только те, кого я навскидку помню, но, если подумать чуть дольше — всплывет еще с пяток вполне лояльных Дамблдору семей. Но больше всего мне интересно: как он умудрился избежать магического отката за то, что оставил маленького ребенка вот так? Это нарушение не только юридическое. Подобное действие карается магией почти также, как если бы он просто убил младенца.
— Хороший вопрос, — согласился я. — Надо отметить, что мне он как-то в голову не приходил. Ну, хотя бы потому, что Дамблдор давным-давно мертв, но сам факт действительно интересен.
— Думаю, он просто “размазал” этот откат по своим сторонникам, — высказал предположение Люц. — Ритуалы для такого рода действий существуют нескольких типов. Одни — позволяют разделить откат с кем-то по его доброму согласию и условно разрешены. Другие — способствуют распределению отката, что называется, без уведомления. Они запрещены, но, учитывая, что творил этот деятель… Мог и воспользоваться чем-то вроде этого. Почему именно таким типом? Ходили слухи, что Молли Уизли потеряла ребенка в 81 году. Понятно, что как бы лояльны к Дамблдору не были Уизли, Молли, будучи беременной, не согласилась бы участвовать в распределении отката, с одной стороны. С другой — добровольным участникам нужно было бы объяснить за что пришел откат, при том, насколько я помню, чтобы все получилось — нужно чтобы прозвучало правдивое объяснение, а на этот шаг Дамблдор вряд ли бы пошел. Можно попробовать интереса ради поднять информацию о том, что тогда еще происходило.
— Зачем? — скептически вопросил я.
— Для того, чтобы получить подтверждение предположениям, — пожав плечами, ответил Люциус. — Да, Дамблдор давно мертв, но до сих пор есть люди, которые его чуть ли не святым считают.
— Ну и пусть себе считают. Мало ли у кого какие заблуждения. Ты ведь не будешь ходить и вправлять мозги всем идиотам? Допустим, подтвердится, что Дамблдор использовал запрещенный ритуал и щедро поделился откатом со своими последователями, без их на то согласия. И что? Как ты будешь использовать эту информацию? — в принципе, этот вопрос я задал больше для того, чтобы дать Люциусу возможность рассказать и объяснить детям в чем состоит ценность подобной информации, чем действительно от непонимания возможных вариантов использования компрометирующих материалов. Хотя, Малфой умел и, в отличие от меня, искренне любил интриговать и иногда его ходы были весьма и весьма интересны, и поучительны.
— Пока в точности не знаю, — отмахнулся Люциус. — Но… Например… — он задумался, что-то просчитывая и прикидывая. — Например, можно свалить нынешнего Министра Магии.
— Кингсли знал об этом ритуале? — включился в разговор Абрахас. — Что-то мне подсказывает, что вряд ли.
— Знать-то, наверняка не знал, а вот будучи аврором, совершенно точно мог понять, что его друзья получили магический откат, а поняв это, просто обязан был заинтересоваться: откуда бы? — подала голос Ами.
— А дальше — все просто. Разыгрывается схема: Кингсли знал о преступлении Дамблдора и покрывал его, — продолжил ее мысль Скорпиус. — А раз он занимался этим однажды, то, никто не даст гарантию, что он не делал это много раз в прошлом, и…
— И наверняка делает что-нибудь подобное и сейчас, — перебив друга, высказался Абрахас.
— Примерно так, — согласился Люциус. — Пока непонятно зачем нам смещать Кингсли, но это совсем другой разговор.
— Мда-а-а… — протянул я. — Вот так и плетутся интриги по-малфойски. А информацию, пожалуй, действительно стоит пособирать.
— Ты решил сместить Министра? — Люц окинул меня заинтересованным взглядом и при этом на его лице отобразились предвкушение и азарт.
— Нет, — покачал я головой. — Во всяком случае, пока — нет.
— Ну и ладно, — легко согласился мой друг и соратник, а я продолжил свое повествование.
Крестники слушали внимательно и сосредоточенно, и почти не прерывали мой рассказ, поэтому управился я довольно быстро. Малфои, впрочем, как и мой сын, были возмущены отношением магглов к детям и оказалось, что несмотря на другой подход к подаче информации, родители не посвящали их в некоторые аспекты жизни не волшебников.
— Я бы на твоем месте ненавидела их, — высказалась Ами. — И постаралась бы уничтожить всех!
— При таком подходе к детям, они сами благополучно перемрут, — возразил ей Скорпиус. — Мне вот только непонятно: они сами, что, этого не понимают?
— Не знаю, понимают ли это они, да, в общем-то, это и не важно, — пожал плечами я. — Для меня во всей этой истории был и есть два полезных вывода: теперь я точно знаю как делать не надо. И уверен, что нужно приложить все усилия для того, чтобы наше мироустройство сохранилось в чистом виде, без примеси маггловских идей и методов.
— Почему тогда ты не захотел заниматься политикой? — спросил Абрахас.
— Потому, что наше Министерство на самом деле ничего не решает. Чистокровные семьи, как жили своим укладом, так и живут, а остальные… — я задумался, формулируя мысль. — Наблюдая за нашим обществом я осознал, что менять его указами сверху — бессмысленная затея. А раз так — то лезть на политические трибуны совершенно не нужно и я отказался от этой формы влияния на общественность, предпочтя действовать исподволь, но подробнее на этих моментах предлагаю остановиться тогда, когда до них дойдет линия моего повествования.
— Хорошо, — согласился сын, Ами же, все это время молчавшая упрямо поджав губы, решительно поднялась из-за стола.
— Пойду почищу рыбу, — заявила она. — Я слишком зла, чтобы сосредоточиться и слушать внимательно.
— Я помогу, — вызвался Абрахас и они вдвоем ушли на край плота заниматься наловленной форелью. Пушистик, чуявший состояние хозяйки, уселся рядом с ней и пристально наблюдал за процессом.
— Крестный, я знаю, что у нас есть практика усыновления магглорожденных детей, ты уверен, что она не выродится в нечто подобное тому, что творится у магглов? — спросил Скорпиус.
— Да, — вместо меня ответил его дед. — Мы в этом уверены, так как имея перед глазами столь вопиющий пример, приложили массу усилий к тому, чтобы это не произошло. Мы не стали изобретать велосипед, решив воспользоваться подзабытыми традициями и результат оказался весьма неплох. Орден Вальпургиевых рыцарей после войны ушел в тень, но, как ты знаешь, не исчез, а продолжил активно работать. Первое, что мы сделали: открыли друг для друга полный доступ к родовым библиотекам...
— Отец мне рассказывал об Обетах, которые связывают Малфоев с другими родами, — перебил деда Скорпиус. — И объяснил для чего эти Обеты нужны и откуда взялись. Так что об этой части вашей деятельности ты можешь не рассказывать.
— Так вот, — продолжил Люц. — Это действие дало возможность собрать воедино массу разрозненных данных, в том числе, и знания о том, каким образом устроено наследование, усыновление, поиск брачных партнеров и прочие подобные моменты, в наших семьях. Оказалось, что методик разрешения всех этих вопросов великое множество, но несмотря на кажущуюся разницу, суть действий в случае принятия ребенка в род едина: усыновители перед лицом Магии приносят клятву заботится о приемыше, как о своем чаде. Если клятва идет от сердца — Магия принимает ее и вводит ребенка в род. Если нет… Тут последствия могут быть разными, но все они весьма и весьма неприятны.
— А финансовая сторона вопроса? — спросил Скорпи. — Не все же усыновители также богаты как мы или крестный.
— Наше общество, ну, во всяком случае, традиционная его часть — кастовое. Есть Лорды, и есть их вассалы. Есть лифты между кастами и вассальный род со временем сам может перейти в касту выше. Это, как ты знаешь, зависит от силы магии, которой этот род располагает. Наши Лорды, в отличие от маггловских, это не некая кучка людей, собравшая под свою руку гору материальных богатств и получившая дворянское звание от властителя. Мы — Лорды Магии, то есть, проще говоря — волшебники, с коэффициентом силы больше, чем некое N. Так получается, что обычно сила магии и финансовое благополучие идут рука об руку, но, при некотором стечении обстоятельств, можно потерять и то, и другое. Если тебе интересно, поищи сведения в библиотеке, а я вернусь к ответу на твой вопрос: сила и богатство это, в первую очередь - ответственность. Мы помогаем своим вассалам, защищаем их, вне зависимости от того, усыновляли они магглорожденных детей или нет. Собственно, этой помощи вполне хватает, чтобы семьи, живущие под нашей рукой, не бедствовали и не нуждались ни в пище, ни в крове, ни в возможности дать своим детям образование. В этом раскладе, если в семье появляется еще один ребенок, которого искренне в нее принимают, финансовая сторона вопроса не является проблемой: просто помощь от Лорда, при необходимости, несколько увеличивается и все.
— А выигрывают от этого действия все — и приемыш, и семья его принявшая, и сюзерен этой семьи, — вклинился в объяснения я. — Ведь магия идет от вассала к Лорду, а от него обратно. А новый ребенок, не важно, приемный или родной — это еще один маг, усиливающий всю эту систему целиком.
— Ну и, опять же, брак с магглорожденным — это для древних родов возможность получить свежую кровь, что тоже очень важно, — добавил Люциус. — Отличный пример — твоя собственная матушка или родительница Гарри Поттера. Мальчики тоже весьма востребованы. Некоторые из них основывают свои рода, некоторые берут в жены детей из старых семей и принимают фамилию супруги. И, да, маги — не альтруисты. За всеми нашими действиями всегда стоят определенные мотивы и преследуется какая-то выгода. В этом мы не отличаемся от магглов. Только мы помним, что свобода махать кулаками одного, заканчивается у носа другого.
— Но войны вспыхивают и у нас, — высказал свое мнение Скорпиус.
— Разумеется, — согласился Люц. — Они начинаются когда кто-то вдруг забывает о том, что его свобода ограничена, либо когда появляется какой-нибудь внешний агрессор. Если ты вспомнишь уроки истории, то последние пять сотен лет маги воевали в основном либо с не людьми, либо вследствие конфликтов между не принявшими наш уклад грязнокровками. Заметь, ни одна из чистокровных древних семей ни разу за это время не стала инициатором военных действий. Все недопонимания решаются на уровне Лордов родов сначала путем переговоров, а потом, если не удалось договориться, устраиваются поединки.
— Которые, кстати, не всегда подразумевают летальный исход для одной из сторон, — дополнил я Люциуса. — Более того, чаще бой длится до первой крови: нас слишком мало, чтобы убивать друг друга, разрешая, зачастую, весьма тривиальные недоразумения. Убивать на дуэли формально никогда не было запрещено, но с какого-то момента это стало нормой, а потом Министерство попыталось запретить дуэли как таковые.
Скорпиус кивнул. О запрете на дуэли, вышедшем около сотни лет назад и до сих пор действующем, он знал.
— Получается, что грязнокровки повлияли и на эту область нашего уклада? — спросил он.
— Разумеется, — кивнул Люциус. — Но теперь, когда магглы на своей стороне Барьера творят с детьми не пойми что, у нас вновь появилась возможность взять ситуацию под контроль. За последние двадцать лет в магической Англии появилось не более двух сотен волшебников, воспитанных магглами до одиннадцати лет. Остальные магглорожденные воспитаны в традициях чистокровных семей и, для того, чтобы добиться этого результата, нам вовсе не пришлось изображать из себя публичных политиков. Все было проделано тихо, плавно и камерно.
К этому моменту Ами с Абрахасом дочистили рыбу и, насадив ее на прутики, принялись готовить над угольями. От жаровни потянуло вкусным ароматом и Люциус, учуяв его, хлопнул себя по лбу.
— Совсем из головы вылетело! — воскликнул он. Контраст между таким вот “домашним”, открытым иногда бурно жестикулирующим, иногда не стесняющимся в выражениях Люцем, и ледяным и надменным лордом Малфоем, мог бы ввести в ступор любого. Мой друг и соратник настолько преображался в разных обстановках, что у меня возникало четкое ощущение: будь он анимагом, его анимагической формой был бы хамелеон. В принципе, любой из знакомых мне лордов, их дети и внуки, да и я сам, и мои сыновья, и дочь, вели себя дома совсем по-другому, чем на людях, но именно у Люциуса это выглядело донельзя ярко и явно, настолько, что даже вызывало восхищение.
— И что ты забыл? — с любопытством спросил Скорпиус.
— Я же прихватил с собой мясо для барбекю! — ответил Люц и, достав из кармана махонькую кастрюльку, увеличил ее до настоящих размеров. — А вы тут со своими “серьезными разговорами” совсем мне голову заморочили.
— Съедим его на ужин, — улыбнулся я и, поднявшись со своего места, хлопнул его по плечу. — Вы ведь останетесь?
— Если не прогоните, мой лорд, — фыркнул Малфой, в свою очередь выбираясь из-за стола.
— Так что ты хочешь поменять в школе? — спросил мой друг и соратник, когда мы уселись за стол.
— Понимаешь… — протянул я, собирая мысли в кучу. — Я тут пообщался с Абрахасом и, кажется, нашел момент, который мы упустили, — и я рассказал Люциусу о тех вопросах, которые вызывали полнейшее недоумение и непонимание у моего отпрыска. — А Скорпиуса с Ами я попросил прихватить с собой, чтобы поглядеть еще и на их реакцию. У вас же, Малфоев, другой подход к подаче информации детям, вот мне и любопытно сравнить и понять: это мы что-то упустили, или это общая проблема. Впрочем, даже если, в случае с нашими детьми, это мы что-то сделали не совсем верно, не думаю, что мы одни такие уникальные. А кроме того, есть же еще и грязнокровки. Их отпрысков Хогвартс тоже воспитывает. Конечно, родители оказывают на своих детей влияние, но школа это тоже может и должна делать, особенно, если мы хотим на выходе получить адекватных граждан, а не каких попало… подданных.
читать дальше— Убедительно, — осмыслив услышанное, кивнул Люциус. — Я подумаю над тем, что нужно сделать в этом направлении, подкорректирую свой проект изменений и вынесу на обсуждение. Когда, говоришь, ты планировал закончить свое небольшое путешествие?
— Через пару недель, а там как получится, — пожал я плечами. — Может быть больше, может быть чуть меньше. А что, у тебя за столь короткий промежуток времени сложился прямо целый проект?
— Ты в последние годы не особенно интересуешься школьной программой, — попенял Люц. Это было правдой. Школьные оценки детей я не воспринимал как мерило знаний и умений, а то, чему там учат, даже не смотря на то, что со времени моего обучения многое поменялось в лучшую сторону, не считал пределом возможностей. И я, и Северус, и Гермиона снабжали наших сыновей и дочь кучей разнообразных дополнительных материалов, показывая и рассказывая, что на свете, кроме того, чему их учат в школе, есть еще много чего.
— Видимо, я что-то пропустил? — поинтересовался я.
— С тех пор, как ты плотно занимался проблемами образования, мы еще больше расширили школьную программу и углубили изучение некоторых предметов. В общем, сейчас Хогвартс дает несколько больше необходимого минимума знаний и умений, но мы наткнулись на проблему: слабые маги уже с трудом осиливают ту программу, которую им сейчас преподают, а сильным — местами откровенно скучно.
— У тебя есть решение этой проблемы?
— У меня есть несколько идей, которые следует обсудить, а, раз уж ты сам поднял тему школьного образования, то почему бы тебе не стать еще одним умником, кто задумается над ними? — задал риторической вопрос Люциус. — Из опыта известно несколько принципов образования как такового. Первый: прикладное образование. Когда придерживаются его — обучают каким-то конкретным практическим вещам: основным приемам трансфигурации, варят конкретные зелья по строго заданным рецептам, помогают освоить базовый набор чар и заклинаний, и так далее. При этом дается совсем немного теории, а уж вещи, находящиеся на стыке нескольких дисциплин и вовсе зачастую не упоминаются, — мой собеседник ненадолго замолчал, давая мне время осмыслить сказанное и я, сделав это, согласно кивнул. — Но есть и другой метод обучения. При этом методе во главу угла ставится теория: сначала рассказывается как и почему срабатывают те или иные чары, для чего они могут применяться, к каким последствиям привести, и прочее, вплоть до истории создания, а уже потом они отрабатываются практически.
Я задумался. Уже в те времена, когда в Хогвартсе учился Том Реддл теории на уроках давали маловато. Все остальное дети изучали, работая с литературой, как выдаваемой учителями или родителями, так и самостоятельно найденной в библиотеке. В школьные годы Поттера, теории стали давать еще меньше, а список практических занятий был, при ближайшем рассмотрении, настолько узок, что даже не смешно.
— Да-а-а... — протянул я. — Спора нет, это два принципиально разных подхода, но ни тот, ни другой не решает озвученную тобой проблему. Сколько бы теории мы не начитали, слабый маг никогда не сможет освоить сложные чары.
— Верно, но он будет знать, что они существуют. С одной стороны. А с другой… для того, чтобы быть хорошим, скажем, зельеваром — не нужно обладать особой мощью. Достаточно понимать стратегию зельеварения. Да, и в этом случае, некоторые из составов изготовить не получится, но понимая принцип их приготовления, можно хотя бы попытаться изобрести замену, — вдохновенно вещал Малфой, но я, так и не услышав ответа на свой вопрос, нахмурился. — В общем, идея в том, что наш Хогвартс, на мой взгляд, надо переводить именно на второй принцип обучения, а для тех, кому окажется мало практики — организовывать больше факультативных занятий. Кроме того, помимо общей программы, которую в обязательном порядке изучают все, нужно вводить и занятия, куда будут ходить только те, у которых к ним есть определенная склонность. Например, ничто не мешает пригласить в Хогвартс специалиста из Мунго и попросить его прочесть цикл лекций по медицине всем студентам, а тем, кто заинтересуется темой глубже — регулярно проводить специальные занятия.
— То есть, по сути, твоя школьная программа будет давать как можно более широкое мировоззрение? — уточнил я.
— Именно так, — кивнул Люц. — Но, важно еще и то, что вся эта ширь будет выдана всем детям. И твоим, и моим, и даже отпрыскам какого-нибудь уборщика из Дырявого Котла.
Мы довольно сильно увлеклись беседой и не сразу заметили, что дети к ней прислушивались и, как оказалось, не только прислушивались.
— В твоем проекте, дед, есть один момент, который ты забыл учесть, — подала голос Ами, подходя к столу и усаживаясь за него с независимым видом.
— Какой? — полюбопытствовал Люциус, с неподдельным интересом поглядев на внучку.
— В сутках, почему-то, всего 24 часа, — пожала плечами девочка. — Смотри: мне, как и многим чистокровным, скучно на практических уроках, потому, что тот уровень владения магией, который нужно на них показать — низок для нас. Но при этом — объем самоподготовки такой же, как у всех и он довольно-таки велик. Плюс к нему идут занятия, не включенные в обязательную школьную программу: тот же квиддич, театральный кружок, да мало ли что еще... В итоге, я встаю в полшестого утра, целый день очень плотно занята, и отбой у меня редко случается раньше двенадцати ночи. Устаю я ужасно.
— Крестный, — подал голос мой сын. — Ами — права. Сейчас мы учимся почти на грани возможной интенсивности и справляться действительно непросто. Может быть, если бы времени на обучение отводилось больше, стало бы лучше.
Люц прищурился и жестом предложил Абрахасу развернуть свою идею.
— Ну, волшебники живут по два века и более. Кто сказал, что обучение в школе должно длится именно семь лет? — вместо него спросил Скорпиус.
— Наверное, эта цифра возникла от представлений о длине жизни грязнокровок, — высказала предположение Камелия.
Мы с Малфоем обменялись быстрыми взглядами и, прочитав в глазах друг друга гордость за молодежь, синхронно улыбнулись детям.
— Правильная мысль, — кивнул я крестнице. — Воспитанные в маггловском мировоззрении колдуны, действительно, сильно удивляются, когда узнают, что продолжительность жизни даже слабого мага, при правильном подходе, может быть гораздо больше семидесяти-восьмидесяти лет.
— На самом деле я не забыл учесть этот момент, — в свою очередь, заговорил Люциус. — И мой план предполагает, что обучение будет продолжаться двенадцать лет, или даже дольше, и будет начинаться раньше. Лет этак с семи, а не как сейчас. Учитывая, что маленьким магам, чтобы лучше развиваться, нужна поддержка взрослых, первые четыре года ученики будут каждый день приходить на занятия в школу, а где-то к пяти-шести часам вечера возвращаться домой.
— А распределение на факультеты когда будет проводиться? — спросил Абрахас.
— После начальной школы, — ответил Люциус и объяснил: — До одиннадцатилетнего возраста невозможно определить вектор направленности магии ребенка. Ядро еще слишком нестабильно.
— Ага, — подтвердил я. — Зато можно сделать, так, чтобы формирующийся маг был хоть чуть-чуть, но сильнее. Для этого существуют специальные упражнения, медитации и зелья, а в некоторых родах известны и ритуалы. Упражнения можно делать всем, а вот зелья и ритуалы подбираются очень индивидуально, но мы, в принципе, можем себе это позволить, учитывая, что призом за эту непростую работу будут более сильные волшебники.
— Пап, а если вспомнить наш с тобой разговор, то, при обычном маггловском подходе, никто бы особо не занимался развитием способностей детей? — спросил Абрахас.
— Нет, ну почему же, занимались бы, — ответил я. — Но… Во-первых, за деньги, при том, за довольно большие, а, во-вторых, разумеется, не со всеми, даже если родители вполне платежеспособны.
— А о чем именно вы разговаривали? Или это секрет? — поинтересовался Скорпиус, явно пытаясь простроить предыдущую беседу по последним двум репликам. Вид у него сделался презабавный: на лице одновременно проявились сосредоточенность и острое любопытство, при этом было видно, что мальчик помнит еще и о том, что он Малфой, а Малфоям нужно уметь “держать лицо”.
— Папа рассказывал о себе, — сообщил Абрахас и поглядел на меня, пытаясь выяснить, не сболтнул ли он лишнего.
— Никакого особого секрета от Скорпиуса и Ами в нашей беседе и в ее содержании нет, — успокоил я сына. — Просто о некоторых вещах говорить не принято, а часть информации мы специально скрыли от широкой общественности, и до поры до времени мне бы хотелось, чтобы все так и оставалось. Но я доверяю и тебе, и крестникам достаточно, чтобы не брать с вас Непреложный Обет о неразглашении, с одной стороны, с другой — рассчитываю на вашу осмотрительность и сообразительность. С третьей же, я считаю вас достаточно взрослыми, чтобы узнать то, что мы в свое время скрыли.
Дети переглянулись и синхронно закивали головами, а Люц чуть приподнял бровь. В его исполнении это выражение расшифровывалось как недвусмысленное обозначение заинтересованности.
— Мне придется начать свой рассказ по-новой, — вздохнул я и принялся второй раз за сегодня излагать историю своего детства.
Люциус ничего нового для себя не слышал: уж кто-то, а лорд Малфой был посвящен во все мои жизненные перипетии полностью, поэтому он не сколько слушал, сколько с интересом наблюдал за реакцией внуков и крестника. А те… Несмотря на разницу в воспитании у Скорпа с Ами возникли примерно такие же вопросы, как у Абрахаса, когда тот впервые выслушал мое повествование. Единственное отличие было в том, что Скорп сразу улавливал моменты, которые являлись нарушением законов, как юридических, так и законов самой Магии.
— А ведь Дамблдор не мог никак стать твоим опекуном, — уверенно заявил крестник, когда я рассказал, что тогдашний директор Хогвартса оставил меня на пороге дома Дурслей. — Гарри Поттер был последним из древнего рода и родственников у него в магическом мире очень много. Мы, например, те же Блэки, Андромеда, скажем, раз уж кандидатуры Беллатрикс и бабушки отпали по идеологическим соображениям. А еще Пруэтты и, соответственно, Уизли. Это только те, кого я навскидку помню, но, если подумать чуть дольше — всплывет еще с пяток вполне лояльных Дамблдору семей. Но больше всего мне интересно: как он умудрился избежать магического отката за то, что оставил маленького ребенка вот так? Это нарушение не только юридическое. Подобное действие карается магией почти также, как если бы он просто убил младенца.
— Хороший вопрос, — согласился я. — Надо отметить, что мне он как-то в голову не приходил. Ну, хотя бы потому, что Дамблдор давным-давно мертв, но сам факт действительно интересен.
— Думаю, он просто “размазал” этот откат по своим сторонникам, — высказал предположение Люц. — Ритуалы для такого рода действий существуют нескольких типов. Одни — позволяют разделить откат с кем-то по его доброму согласию и условно разрешены. Другие — способствуют распределению отката, что называется, без уведомления. Они запрещены, но, учитывая, что творил этот деятель… Мог и воспользоваться чем-то вроде этого. Почему именно таким типом? Ходили слухи, что Молли Уизли потеряла ребенка в 81 году. Понятно, что как бы лояльны к Дамблдору не были Уизли, Молли, будучи беременной, не согласилась бы участвовать в распределении отката, с одной стороны. С другой — добровольным участникам нужно было бы объяснить за что пришел откат, при том, насколько я помню, чтобы все получилось — нужно чтобы прозвучало правдивое объяснение, а на этот шаг Дамблдор вряд ли бы пошел. Можно попробовать интереса ради поднять информацию о том, что тогда еще происходило.
— Зачем? — скептически вопросил я.
— Для того, чтобы получить подтверждение предположениям, — пожав плечами, ответил Люциус. — Да, Дамблдор давно мертв, но до сих пор есть люди, которые его чуть ли не святым считают.
— Ну и пусть себе считают. Мало ли у кого какие заблуждения. Ты ведь не будешь ходить и вправлять мозги всем идиотам? Допустим, подтвердится, что Дамблдор использовал запрещенный ритуал и щедро поделился откатом со своими последователями, без их на то согласия. И что? Как ты будешь использовать эту информацию? — в принципе, этот вопрос я задал больше для того, чтобы дать Люциусу возможность рассказать и объяснить детям в чем состоит ценность подобной информации, чем действительно от непонимания возможных вариантов использования компрометирующих материалов. Хотя, Малфой умел и, в отличие от меня, искренне любил интриговать и иногда его ходы были весьма и весьма интересны, и поучительны.
— Пока в точности не знаю, — отмахнулся Люциус. — Но… Например… — он задумался, что-то просчитывая и прикидывая. — Например, можно свалить нынешнего Министра Магии.
— Кингсли знал об этом ритуале? — включился в разговор Абрахас. — Что-то мне подсказывает, что вряд ли.
— Знать-то, наверняка не знал, а вот будучи аврором, совершенно точно мог понять, что его друзья получили магический откат, а поняв это, просто обязан был заинтересоваться: откуда бы? — подала голос Ами.
— А дальше — все просто. Разыгрывается схема: Кингсли знал о преступлении Дамблдора и покрывал его, — продолжил ее мысль Скорпиус. — А раз он занимался этим однажды, то, никто не даст гарантию, что он не делал это много раз в прошлом, и…
— И наверняка делает что-нибудь подобное и сейчас, — перебив друга, высказался Абрахас.
— Примерно так, — согласился Люциус. — Пока непонятно зачем нам смещать Кингсли, но это совсем другой разговор.
— Мда-а-а… — протянул я. — Вот так и плетутся интриги по-малфойски. А информацию, пожалуй, действительно стоит пособирать.
— Ты решил сместить Министра? — Люц окинул меня заинтересованным взглядом и при этом на его лице отобразились предвкушение и азарт.
— Нет, — покачал я головой. — Во всяком случае, пока — нет.
— Ну и ладно, — легко согласился мой друг и соратник, а я продолжил свое повествование.
Крестники слушали внимательно и сосредоточенно, и почти не прерывали мой рассказ, поэтому управился я довольно быстро. Малфои, впрочем, как и мой сын, были возмущены отношением магглов к детям и оказалось, что несмотря на другой подход к подаче информации, родители не посвящали их в некоторые аспекты жизни не волшебников.
— Я бы на твоем месте ненавидела их, — высказалась Ами. — И постаралась бы уничтожить всех!
— При таком подходе к детям, они сами благополучно перемрут, — возразил ей Скорпиус. — Мне вот только непонятно: они сами, что, этого не понимают?
— Не знаю, понимают ли это они, да, в общем-то, это и не важно, — пожал плечами я. — Для меня во всей этой истории был и есть два полезных вывода: теперь я точно знаю как делать не надо. И уверен, что нужно приложить все усилия для того, чтобы наше мироустройство сохранилось в чистом виде, без примеси маггловских идей и методов.
— Почему тогда ты не захотел заниматься политикой? — спросил Абрахас.
— Потому, что наше Министерство на самом деле ничего не решает. Чистокровные семьи, как жили своим укладом, так и живут, а остальные… — я задумался, формулируя мысль. — Наблюдая за нашим обществом я осознал, что менять его указами сверху — бессмысленная затея. А раз так — то лезть на политические трибуны совершенно не нужно и я отказался от этой формы влияния на общественность, предпочтя действовать исподволь, но подробнее на этих моментах предлагаю остановиться тогда, когда до них дойдет линия моего повествования.
— Хорошо, — согласился сын, Ами же, все это время молчавшая упрямо поджав губы, решительно поднялась из-за стола.
— Пойду почищу рыбу, — заявила она. — Я слишком зла, чтобы сосредоточиться и слушать внимательно.
— Я помогу, — вызвался Абрахас и они вдвоем ушли на край плота заниматься наловленной форелью. Пушистик, чуявший состояние хозяйки, уселся рядом с ней и пристально наблюдал за процессом.
— Крестный, я знаю, что у нас есть практика усыновления магглорожденных детей, ты уверен, что она не выродится в нечто подобное тому, что творится у магглов? — спросил Скорпиус.
— Да, — вместо меня ответил его дед. — Мы в этом уверены, так как имея перед глазами столь вопиющий пример, приложили массу усилий к тому, чтобы это не произошло. Мы не стали изобретать велосипед, решив воспользоваться подзабытыми традициями и результат оказался весьма неплох. Орден Вальпургиевых рыцарей после войны ушел в тень, но, как ты знаешь, не исчез, а продолжил активно работать. Первое, что мы сделали: открыли друг для друга полный доступ к родовым библиотекам...
— Отец мне рассказывал об Обетах, которые связывают Малфоев с другими родами, — перебил деда Скорпиус. — И объяснил для чего эти Обеты нужны и откуда взялись. Так что об этой части вашей деятельности ты можешь не рассказывать.
— Так вот, — продолжил Люц. — Это действие дало возможность собрать воедино массу разрозненных данных, в том числе, и знания о том, каким образом устроено наследование, усыновление, поиск брачных партнеров и прочие подобные моменты, в наших семьях. Оказалось, что методик разрешения всех этих вопросов великое множество, но несмотря на кажущуюся разницу, суть действий в случае принятия ребенка в род едина: усыновители перед лицом Магии приносят клятву заботится о приемыше, как о своем чаде. Если клятва идет от сердца — Магия принимает ее и вводит ребенка в род. Если нет… Тут последствия могут быть разными, но все они весьма и весьма неприятны.
— А финансовая сторона вопроса? — спросил Скорпи. — Не все же усыновители также богаты как мы или крестный.
— Наше общество, ну, во всяком случае, традиционная его часть — кастовое. Есть Лорды, и есть их вассалы. Есть лифты между кастами и вассальный род со временем сам может перейти в касту выше. Это, как ты знаешь, зависит от силы магии, которой этот род располагает. Наши Лорды, в отличие от маггловских, это не некая кучка людей, собравшая под свою руку гору материальных богатств и получившая дворянское звание от властителя. Мы — Лорды Магии, то есть, проще говоря — волшебники, с коэффициентом силы больше, чем некое N. Так получается, что обычно сила магии и финансовое благополучие идут рука об руку, но, при некотором стечении обстоятельств, можно потерять и то, и другое. Если тебе интересно, поищи сведения в библиотеке, а я вернусь к ответу на твой вопрос: сила и богатство это, в первую очередь - ответственность. Мы помогаем своим вассалам, защищаем их, вне зависимости от того, усыновляли они магглорожденных детей или нет. Собственно, этой помощи вполне хватает, чтобы семьи, живущие под нашей рукой, не бедствовали и не нуждались ни в пище, ни в крове, ни в возможности дать своим детям образование. В этом раскладе, если в семье появляется еще один ребенок, которого искренне в нее принимают, финансовая сторона вопроса не является проблемой: просто помощь от Лорда, при необходимости, несколько увеличивается и все.
— А выигрывают от этого действия все — и приемыш, и семья его принявшая, и сюзерен этой семьи, — вклинился в объяснения я. — Ведь магия идет от вассала к Лорду, а от него обратно. А новый ребенок, не важно, приемный или родной — это еще один маг, усиливающий всю эту систему целиком.
— Ну и, опять же, брак с магглорожденным — это для древних родов возможность получить свежую кровь, что тоже очень важно, — добавил Люциус. — Отличный пример — твоя собственная матушка или родительница Гарри Поттера. Мальчики тоже весьма востребованы. Некоторые из них основывают свои рода, некоторые берут в жены детей из старых семей и принимают фамилию супруги. И, да, маги — не альтруисты. За всеми нашими действиями всегда стоят определенные мотивы и преследуется какая-то выгода. В этом мы не отличаемся от магглов. Только мы помним, что свобода махать кулаками одного, заканчивается у носа другого.
— Но войны вспыхивают и у нас, — высказал свое мнение Скорпиус.
— Разумеется, — согласился Люц. — Они начинаются когда кто-то вдруг забывает о том, что его свобода ограничена, либо когда появляется какой-нибудь внешний агрессор. Если ты вспомнишь уроки истории, то последние пять сотен лет маги воевали в основном либо с не людьми, либо вследствие конфликтов между не принявшими наш уклад грязнокровками. Заметь, ни одна из чистокровных древних семей ни разу за это время не стала инициатором военных действий. Все недопонимания решаются на уровне Лордов родов сначала путем переговоров, а потом, если не удалось договориться, устраиваются поединки.
— Которые, кстати, не всегда подразумевают летальный исход для одной из сторон, — дополнил я Люциуса. — Более того, чаще бой длится до первой крови: нас слишком мало, чтобы убивать друг друга, разрешая, зачастую, весьма тривиальные недоразумения. Убивать на дуэли формально никогда не было запрещено, но с какого-то момента это стало нормой, а потом Министерство попыталось запретить дуэли как таковые.
Скорпиус кивнул. О запрете на дуэли, вышедшем около сотни лет назад и до сих пор действующем, он знал.
— Получается, что грязнокровки повлияли и на эту область нашего уклада? — спросил он.
— Разумеется, — кивнул Люциус. — Но теперь, когда магглы на своей стороне Барьера творят с детьми не пойми что, у нас вновь появилась возможность взять ситуацию под контроль. За последние двадцать лет в магической Англии появилось не более двух сотен волшебников, воспитанных магглами до одиннадцати лет. Остальные магглорожденные воспитаны в традициях чистокровных семей и, для того, чтобы добиться этого результата, нам вовсе не пришлось изображать из себя публичных политиков. Все было проделано тихо, плавно и камерно.
К этому моменту Ами с Абрахасом дочистили рыбу и, насадив ее на прутики, принялись готовить над угольями. От жаровни потянуло вкусным ароматом и Люциус, учуяв его, хлопнул себя по лбу.
— Совсем из головы вылетело! — воскликнул он. Контраст между таким вот “домашним”, открытым иногда бурно жестикулирующим, иногда не стесняющимся в выражениях Люцем, и ледяным и надменным лордом Малфоем, мог бы ввести в ступор любого. Мой друг и соратник настолько преображался в разных обстановках, что у меня возникало четкое ощущение: будь он анимагом, его анимагической формой был бы хамелеон. В принципе, любой из знакомых мне лордов, их дети и внуки, да и я сам, и мои сыновья, и дочь, вели себя дома совсем по-другому, чем на людях, но именно у Люциуса это выглядело донельзя ярко и явно, настолько, что даже вызывало восхищение.
— И что ты забыл? — с любопытством спросил Скорпиус.
— Я же прихватил с собой мясо для барбекю! — ответил Люц и, достав из кармана махонькую кастрюльку, увеличил ее до настоящих размеров. — А вы тут со своими “серьезными разговорами” совсем мне голову заморочили.
— Съедим его на ужин, — улыбнулся я и, поднявшись со своего места, хлопнул его по плечу. — Вы ведь останетесь?
— Если не прогоните, мой лорд, — фыркнул Малфой, в свою очередь выбираясь из-за стола.
Вопрос: Спасибо за главу?
| 1. Да! | 19 | (100%) | |
| 2. Нет! | 0 | (0%) | |
| Всего: | 19 | ||
@темы: Кроссовер, Мир ГП, Исповедь темного волшебника, Мир Сверхъестественного