— На самом деле, Люциус забежал чуть вперед, — произнес я, нарушая молчание, повисшее между нами. — Чтобы не оставалось пробелов, следует рассказать о событиях, предшествовавших нашей с ним встрече, — дети согласно кивнули, и я принялся за повествование: — Надо сказать, что у меня, с тех пор, как я осознал себя в теле Гарри Поттера, сложились крайне интересные взаимоотношения с Фортуной. Так получается, что мне либо тотально везет, либо столь же систематически не везет. Со временем я понял, что если затеваю нечто и с самого начала оно, что называется, не задается — можно смело бросать затею. Ничего хорошего из нее не выйдет. Хлопот будет много, сопротивление будет встречено по всем фронтам, самые дурацкие из возможных неприятности — будут происходить буквально на каждом шагу, и, в конце-концов, в лучшем случае — задуманное просто напрочь не удастся. С другой стороны, бывает так, что все складывается будто бы само собой: в нужное время, в правильном месте, появляются люди, находятся ресурсы, я сам узнаю нечто крайне полезное, ну и все в таком духе. Так вот, возвращаясь к моим усыновителям…
читать дальшеЯ уже упоминал, что мне крупно повезло. И это — действительно так. Честно сказать, даже не хочу представлять, что было бы, если бы эти замечательные люди мне не встретились. Герда и Хелек Вергеланн оказались не просто сквибами, а представителями двух европейских родов, давным-давно ушедших в тень. Активных магов в их семьях не рождалось более трехсот лет, но знания о магическом мире и связь с ним не была ими утрачена. Попав в их дом, я несколько дней ходил просто в трансе: на первый взгляд, это был вполне обычный маггловский особняк, но это ничуть не мешало ему быть окруженным очень интересными магическими щитами. Например, если к зданию приближался человек с недобрыми намерениями или способный представлять опасность для семьи — он просто забывал куда и зачем шел. В доме было несколько очень симпатичных артефактов, защищавших его обитателей от болезней, а также штучки, помогающие хозяйке поддерживать порядок, скажем, окна просто не пачкались, а пыль не скапливалась по углам ни при каких условиях. Вроде, казалось бы — мелочь, но все-таки очень помогающая в жизни.
Герда оказалась по профессии ювелиром, а Хелек — художником и искусствоведом. Изделия, выходившие из под рук моей приемной матери, с удовольствием покупали маги, чтобы в дальнейшем их зачаровать, да и у нее самой получались простенькие защитные амулеты. Приемный отец рисовал удивительные картины. В основном это были пейзажи. Они не двигались, но… любой из обитателей магических портретов мог посещать полотна, вышедшие из под его пера. Они оба владели, помимо норвежского, еще на несколькими языками: английским, немецким, французским и даже русским.
Дом был большим и нам с Алексом выделили по отдельной комнате. При том, это были не какие-нибудь каморки, обставленные как попало, а просторные помещения, которые мы обставляли с приемными родителями по своему вкусу. В доме была приличная библиотека, которой был очень рад Алекс. Составлена она была, в основном из маггловских книг, как художественных, так и справочников по множеству областей. Отдельный шкаф содержал фолианты магического происхождения, в основном касающиеся артефакторики и искусства, правда, мой товарищ этого шкафа в упор не видел.
Даг ходил в начальную норвежскую школу, но уровень образования в этом учебном заведении был настолько низок, что большую часть знаний он получал дома от родителей и мы с Алексом также были вовлечены в этот образовательный процесс. Надо сказать, что даже мне, казалось бы, взрослому человеку, пусть и оказавшемуся в детском теле, было чему поучиться на этих уроках. Я по-новой открыл для себя математику, физику, и, как это не странно, но литературу и музыку.
Через месяц пребывания в семье Вергеланнов, я заметил, что стал расти. Вся моя одежда вдруг стала мала, а магия… я ощущал, как ядро из расплывчатого детского, стремительно приобретает положенную форму, а магические каналы прорастают по всему организму, что приводит к увеличению объема доступной мне силы. Это было здорово, но… мне было понятно: если тенденция сохранится — через год, я буду выглядеть не пятилетним, а восьмилетним, в лучшем случае! Надо сказать, что к моменту попадания в эту семью, мое тело было недостаточно развито для своего возраста, в том числе, и из-за недоедания. Конечно, столь бурный рост, по-началу, можно было списать на улучшившиеся условия жизни, но совершенно очевидно: эта отговорка проживет недолго. Как объяснить наблюдаемый феномен приемным родителям — было непонятно, а можно ли им открыться полностью, я тогда не знал.
И вот тут мое везение в очередной раз дало о себе знать. В одно чудное утро, матушка, замечавшая мой интерес к ее ремеслу, пригласила меня в свою мастерскую. Это был мой первый визит в это помещение и сдерживать любопытство, при этом контролируя выдаваемую наружу реакцию, было крайне сложно. Разумеется, я “прокололся”. Впрочем, думаю, что отнюдь не впервые, с момента, как поселился в этой семье.
Сейчас, вспоминая прошлое, я понимаю, что иногда выдавал слишком “взрослые” реакции на те или иные события. Не то, чтобы я считал себя выдающимся актером или прирожденным шпионом, нет, этих иллюзий на свой счет я не строил, просто затея вся целиком, с самого начала — была нереальной: я никогда не был ребенком. Я был маленьким, но, будучи Томом Реддлом, мне очень быстро пришлось повзрослеть, чтобы выжить, а Гарри Поттера, вместе с его натуральными детскими реакциями, к тому моменту попросту не существовало. В результате всей моей жизни я просто-напросто не знал и с трудом мог моделировать “нормальные” детские поступки, эмоции, мотивы, а кое-где даже и моторику движений, выражение лица, интонации голоса и прочие подобные вещи. Именно это и привело к тому, что у приемных родителей сложилось четкое ощущение: со мной что-то не так. А осознав это ощущение, они принялись внимательно наблюдать.
Нормальный ребенок, возраста моего физического тела, принялся бы с любопытством разглядывать блестящие готовые изделия, меня же в первую очередь заинтересовали необработанные камни и металлы. А потом матушка вручила мне штуковину, которая больше всего походила на погремушку. Этакий вертящийся вокруг своей оси небольшой барабан на ручке, переливающийся яркими каменьями и позвякивающий привешенными к нему колокольчиками. Я с первого взгляда понял, что это за вещь, но отказаться взять ее в руки не имел никакой возможности. Следуя своей роли, я тряхнул игрушкой, заставив ее завертеться, а она… Она издала весьма характерный звук, который издают все подобные артефакты: она запела!
— Это был артефакт, подзаряжающий накопители дома, — догадался Абрахас.
— Именно он! — кивнул я.
***
— Так мы думали, — с улыбкой произнесла Герда, пристально вслушиваясь в звук, издаваемый концентратором. — Ничего не хочешь рассказать? — спросила она, разглядывая меня и я, решив, будь что будет, согласился.
Повествование мое началось с того, как я осознал себя в теле маленького умирающего мальчика, а закончилось, к моему собственному удивлению тем, что я поведал о детстве Тома Реддла. Герда — отличный слушатель и умеет задавать очень точные вопросы, а главное — она умеет сопоставлять и делать верные выводы.
— Получается, что ты — тот самый английский Темный Лорд, который сгинул несколько лет назад? — на всякий случай уточнила она и мне не оставалось ничего другого, кроме как подтвердить ее предположение. — И что ты собираешься делать теперь, Лорд-Защитник?
Это был очень хороший вопрос, ответа на который у меня не было. С момента пробуждения в теле Гарри Поттера, моей целью было выжить, но теперь, когда непосредственная угроза существованию отступила, действительно стоило задуматься о будущем. Видя, что я не готов ответить на ее вопрос, матушка принялась рассказывать о семье, в которую я попал.
— Откровенность за откровенность, — сказала она. — Ты рассказал о себе, я расскажу о нас.
Над вопросом о том, что делать дальше, я раздумывал больше месяца. Приемные родители не торопили меня с ответом, но явно ждали его: теперь наши судьбы были связаны и от моих решений зависела не только моя дальнейшая жизнь и судьба, но и судьбы людей на которых мне, к тому времени, стало не наплевать. Наконец, у меня сложился определенный план и я посвятил в него Халека и Герду.
— Думаю, у меня есть два варианта. Первый — сделать вид, что дела английского магического мира меня не касаются. Второй — продолжить дело, которое исходно затевалось мною, в те времена, пока я еще был в здравом уме, — поделился размышлениями я. — Я склоняюсь ко второму варианту действий. Не только потому, что я у меня есть обязанности и обязательства. Во-первых, мне действительно дороги и важны люди, которых я вел за собой и мне не все равно, что с ними будет. Во-вторых, сейчас я вижу, насколько был прав в своих предположениях относительно перспектив сосуществования маггловского и магического миров. Я и тогда ратовал за полное разделение и уход магов за Барьер, а сейчас… Сейчас я убежден в крайней необходимости этого шага и буду его добиваться. Скорее всего, средства я изберу другие, чем в прошлый раз, но цель — именно такова.
Приемные родители слушали меня не перебивая и, что было действительно удивительным, реагировали совершенно спокойно. Мне до сих пор кажется странным, что тогда они восприняли мои речи как нечто само-собой разумеющееся. Ладно бы нечто подобное выдал взрослый человек, но перед ними был ребенок. Ну, во всяком случае, человек, который выглядел ребенком. Да и не только выглядел, но и периодически вел себя вполне на возраст своего физического тела. Но, как бы то ни было, явление было на лицо.
— Мы согласны с тобой, — после небольшой паузы, высказался Халек. — Магам и магглам вместе не жить. Как хранители родов, мы с Гердой давно подумывали о том, чтобы перебраться за Барьер, но как-то все не складывалось, а теперь у нас появился Алекс…
— Алекс… — протянул я в раздумье. — Маггл за Барьером — это прецедент, который может привести к непредсказуемым последствиям, — я озвучивал свои мысли вслух, также, как я давным давно это делал в пребывая в окружении своих последователей. Это позволяло потом не объяснять откуда взялся тот или иной вывод, и позволяло скорректировать принимаемое решение. — Его мать так до сих пор и не нашлась?
— Нет, — вздохнула Герда. — По официальным каналам пока полная тишина, а вот по не официальным… Мы выяснили, что она умерла три месяца назад. Покончила жизнь самоубийством. Из кровных родственников у Алекса осталась бабка, но она очень стара и больна. Передать мальчика на ее попечение, как мне кажется, не лучшее решение.
— А вылечить ее нельзя? — спросил я.
— Есть почти девяносто лет, — ответил Халек. — Маггловская медицина не в состоянии ей ничем помочь, да и магическая — тоже, сам понимаешь. Была бы она ведьмой, ну или, хотя бы сквибом — можно было бы попробовать, а так — увы.
Я поглядел на приемного отца, пытаясь понять, что содержится в его словах кроме очевидного смысла. Почему-то мне казалось, что именно такая, дающая мне возможность для выбора вариантов дальнейших шагов, формулировка была выбрана им отнюдь не случайно. Возможно, с его стороны это было, своего рода, тестом моих человеческих качеств, а, может быть, мне и показалось. Но, в любом случае, Алекс мне нравился. Кроме этого, он был умным и спокойным мальчиком, из которого в дальнейшем мог получиться очень ценный агент в маггловском мире.
— Понятно, что в другую семью вы Алекса не отдадите, — протянул я. — Во всяком случае, я бы — точно не отдал. Стало быть, переселение за Барьер откладывается, как минимум до того момента, пока он не вырастет и не обретет самостоятельность. Так? — уточнил я. Приемные родители согласно кивнули.
— Но это не значит, что ты обязан оставаться с нами, — сказала Герда. — Я имею в виду, что, если у тебя какие-то другие планы на свою дальнейшую жизнь, то ты можешь их спокойно реализовывать. Мы полюбили тебя. Если ты решишь, что тебе будет лучше расти среди магов — мы примем твое решение, но, если ты все-таки решишь остаться с нами — будем искренне рады.
— Спасибо… Матушка, — улыбнулся я, первый раз назвав ее матерью. — Знать, что я вам не безразличен — очень важно для меня.