— Мы тогда довольно долго сидели втроем, прикидывая что и как лучше сделать, и в итоге решили, что, для начала, попробуем установить связь с моими последователями, оставшимися на свободе и до сих пор проживающими на территории магической Британии. Халек предпринял путешествие в Англию и подал условленный сигнал, следствием которого и явился визит Люциуса с Северусом.
— А каковы обязанности Лорда-Защитника? — полюбопытствовал Скорпиус. Вопрос, к сожалению, был вполне закономерным. Все-таки за то время, что это понятие очернялось, превратившись в итоге в страшилку под названием “Темный Лорд”, почти вся информация о нем либо была искажена до неузнаваемости, либо утратилась и забылась.
— У меня нет определенного и жестко очерченного круга обязанностей, кроме тех, которые я на себя взял, — ответил я, окидывая слушателей быстрым взглядом. — Вы ведь знаете, что у нас, у волшебников, статус определяется, в первую очередь, уровнем его силы?
читать дальшеДети кивнули.
— Так вот, Том Реддл был рожден волшебницей из древнего чистокровного рода от маггла. Это автоматически лишало меня титула Лорда, что в нашем кастовом обществе приводило к тому, что многие дороги были для меня закрыты. Традиции вещь крайне разумная и прагматичная. В частности, для любого колдуна есть возможность подтвердить свои притязания на Лордство. Для этого нужно обладать определенным уровнем силы, иметь соответствующие знания, а также отличаться упертостью и решимостью доказать свое право перед Магией. Пройдя весьма жесткие испытания, я доказал свое право называться Лордом. А Защитник… Ну, он Защитник и есть. В совершенно прямом смысле этого слова. Если объяснять совсем-совсем просто, то я своего рода рыцарь от магии. Я взял на себя обязательства защищать и поддерживать магов, которые последуют за мной, и подтвердил принятие этих обязательств перед магией, богами и людьми.
— То есть, Защитником, в принципе, может стать любой маг? — уточнил Абрахас.
— Любой, у кого хватит сил на довольно специфическое обучение, достанет талантов, а потом и решимости на прохождение испытаний, — подтвердил я.
— Но защищать близких можно и не являясь обладателем титула Защитника? — вопросила Ами. — Скажем, если кто-то вдруг нападет на Августа и Северину — я буду их защищать всеми доступными мне способами.
— Верно, — согласился я. — Но я специально обучен выживать в самых неблагоприятных условиях, обучен особым приемам нападения и обороны. В общем-то, Защитник — это титул, показывающий уровень мастерства. Том Реддл был воспитан, в первую очередь, боевым магом. У таких магов есть несколько уровней: ученик, подмастерье, Мастер, Гранд-Мастер и самый высший — Защитник. Переход на каждый из уровней требует определенных экзаменов, проверяющих соответствие претендента.
— Я вот дальше Мастера не ушел, — подал голос Люциус. — На дальнейшее моих талантов не хватает.
— А я смогу стать Мастером? — спросила Ами. Скорпиус окинул сестру скептическим взглядом, а Абрахас чуть нахмурился.
— Я думаю, что ты сможешь стать Мастером, но не в боевой магии, — честно ответил я. — На этой стезе тебе выше подмастерья подняться не удастся. Из моих детей и Малфоев, пока пожалуй, только у Даниэля есть определенные шансы. Вам же достались другие таланты.
Абрахас положил руку на плечо Камелии, которая несколько расстроилась, услышав мой вердикт.
— Зато тебе легко удаются ритуалы, — поддержал сестру Скорпиус. — И рунические заклинания в твоем исполнении чудо, как хороши.
— Ну и ладно, — на удивление легко согласилась Ами. — В конце-концов, не всем же быть воинами.
— Мудро, — похвалил ее Люц, тепло улыбнувшись внучке.
— А что было дальше? — поинтересовался Абрахас, решив вернуть разговор к исходной теме. — Ну, после того, как отец и крестный появились в доме твоих приемных родителей?
— А дальше… Как уже говорилось, мы очень долго разговаривали и в итоге пришли к определенному взаимопониманию, и даже положили начало дружбе и доверию. С практической точки зрения, мы решили, что не стоит ломать планы Дамблдора на Гарри Поттера. Единственным неоспоримым фактом было, что директор Хогвартса отправил младенца к его маггловским родственникам, а, стало быть, этих родственников надо было разыскать.
— За розыски взялся Северус и довольно быстро обнаружил, что сестра Лили Эванс — Петуния — вышла замуж за некого Дурсля и проживает вместе со своим мужем и ребенком в городке Литтл Уингинг. Адрес мы установили, но даже если бы мы его не знали — то дом Дурслей нашли бы без проблем. Он был окружен чарами.
— В книгах пишут про защитные чары, которые сплела мама Гарри Поттера, защищая сына от Авады Темного Лорда, — высказался Абрахас. — Там правда была защита?
— Нет, — ответил я. — Но было много чего другого… В общем-то, если бы я жил в этом доме, то жизнь моя была бы ничуть не слаще, чем та, что была в приютах и приемных семьях, а может быть и хуже. Там стояла целая сеть чар, которая делала людей, находящихся под их воздействием, нетерпимыми, злобными и несдержанными, но, как это не странно, не было никаких следящих или подобных им заклинаний.
— Зато по соседству жила некая Арабелла Фигг — старушка-сквиб, — перебил меня Люциус. — Северус знал, что она связана с Орденом Феникса — организацией, под предводительством Дамблдора, и он выяснил, что Фигг поселилась в Литтл Уингинге через некоторое время после того, как Поттер был оставлен на пороге дома Дурслей. Сеанс легилименции показал, что домик она получила в наследство от умершей от старости тетки, а так как он был гораздо лучше того жилища, в котором она ранее обитала — Арабелла переехала. Северус также выяснил, что за все прошедшие годы Дамблдор ни разу не связывался с ней, а она с ним и, скорее всего, он даже не знает, что Фигг и родственники Поттера — соседи, а самого Поттера вообще нет по предполагаемому месту жительства. Это все было странно, но для нашей задумки было просто идеально. Оставалось лишь очень аккуратно реализовать идею, но это было делом техники.
— Идея же заключалась в том, чтобы убедить Дурслей продать свой дом и переехать куда-нибудь подальше, а лучше — в другую страну, — перехватил нить повествования я. — Коттедж и прилегающую территорию очистить от чар, и всей семьей переехать туда. Таким образом, адрес национального героя станет соответствовать планам Дамблдора, и вопросов на тему где оный герой обретается, у директора не будет. Все это было проделано довольно быстро, все-таки магия — великая вещь и пара талантливых волшебников, готовых помогать — очень хорошее подспорье. Документы на переезд были оформлены буквально за пару недель, билеты на самолет куплены на всю семью и мы прибыли в Литтл Уингинг. Часть вещей из Норвегии была отправлена контейнером, а часть перенесли малфоевские домовики, Даг и Алекс пошли в местную школу, работу Халеку и Герде обеспечила фирма, которой руководил Люциус. Я же ходил и думал. Мне казалось, что мы что-то упустили. И тут меня осенило: что будет, если Дамблдору станет известно о том, что Поттер живет у каких-то неизвестных магглов, а не у родственников?
— Этим-то вопросом Гарольд и озадачил нас, буквально поставив в тупик, — поведал Люциус. — То, что мы сделали дальше — отличная иллюстрация, подтверждающая неимоверное везение Гарольда, с одной стороны, а с другой — являющаяся прекрасным примером того, как делать не надо ни в коем случае.
— Это точно, — подтвердил я. — Мы чуть сами себя не перемудрили. Если бы мы знали, что Дамблдор так до самой своей смерти не удосужится удостовериться в том где, как и с кем живет Гарри Поттер — мы бы не стали городить огород. Единственное, что нас хоть как-то оправдывает: мы этого не знали и знать не могли. Поэтому страховались по-полной. Халек, Герда и Даг Вергеланны по всем маггловским документам стали, соответственно, Верноном, Петунией и Дадли Дурслями. Память всем соседям, да и вообще большей части населения Литтл Уингинга была поправлена так, чтобы они были однозначно уверены, что Дурсли тут жили всегда, никому дом не продавали и новых людей не появлялось, а Алекс по воспоминаниям и документам стал старшим родным сыном Дурслей. Работа была провернута просто титаническая, но в итоге наша история выглядела очень достоверно.
— Я до сих пор радуюсь, что все наши ухищрения оказались излишними, — улыбнулся Люциус. — Учитывая количество правок, которые нам пришлось внести в мозги жителей Литтл Уингинга, мы легко могли где-то ошибиться и все наши нагромождения всплыли бы. Скандал получился бы знатный.
— В лучшем случае — скандал, — пробурчал я. — В худшем — мы бы дружной компанией отправились в Азкабан. Но то — дело прошлое. Выводы мы сделали и дальше подобных глупостей не совершали, хотя других приключений в нашей жизни было предостаточно.
— Одно только перетаскивание дома твоих приемных родителей чего стоит! — напомнил Люц.
— Да, и это тоже, — согласился я.
— Перетаскивание дома? — переспросил Скорпиус.
— Именно, — кивнул я. — Когда мы переехали в коттедж, выкупленный у родственников Гарри Поттера, обнаружилось, что места в нем нашему семейству категорически не хватает. Нам, как минимум, нужно было четыре спальни, кухня, столовая, гостиная и два помещения под мастерские родителей. Про разные подсобки для хранения инструментов и материалов я и вовсе молчу. Даг и Алекс предложили родителям поселить их в одну спальню, а я решил что буду спать в каморке под лестницей — благо я был маленького роста и клаустрофобией не страдаю. Родители подумали-подумали и согласились, но такое размещение было признано годным только как временное решение.
— Я предложил занять западное крыло мэнора, — рассказал Люциус. — Но, учитывая, что среди обитателей дома на Тисовой улице был только один волшебник, идея была забракована. Каминная связь недоступна магглам, да и сквибы не могут ею нормально пользоваться. Иногда получается переместиться, а иногда — нет. Бывали случаи, что перемещение начиналось, но вместо заданного пункта назначения сквиб попадал совершенно в непредсказуемое место, а то и вовсе “зависал” в каминной сети, и достать его оттуда зачастую удавалось ой как не скоро, и не всегда целого и невредимого.
— Я вспомнил, что еще в свою бытность Томом Реддлом читал о возможности переноса мэнора на другое место и, покопавшись в библиотеке Малфоев, нашел одну из книг, посвященных этому разделу волшебства. Изучив ее, мы пришли к выводу, что, в принципе, ничто не мешает воспользоваться этим методом для перенесения дома из Рёйкена в Литтл Уингинг. Сказано-сделано. Под покровом ночной темноты, весь участок, принадлежащий моим приемным родителям, был окружен заглушающими и отпугивающими магглов чарами, все содержимое строения было уменьшено и вынесено наружу, а само строение, вместе с фундаментом — попросту уничтожено. Дом же из Рёйкена, предварительно подготовленный специальным образом, был помещен на место снесенного коттеджа. Выглядел он там, прямо скажем, странно, поэтому нанятые для этой операции специалисты долго возились с чарами, придавая дому схожесть со снесенным, — вспоминая ту веселую ночку, рассказывал я. — В общем-то, вся операция была проделана довольно быстро, очень профессионально, вот только уровень магии, который пришлось для нее задействовать, был выше, чем ожидалось. Чтобы скрыть следы, позволяющие распознать, что за волшба творилась, пришлось применять специальные артефакты и очень хорошо, что это было сделано: под утро, через некоторое время, как на переехавший дом были нанесены все необходимые чары, на Тисовую заявилась группа авроров, которую послали разобраться: что за колдунство творится в маггловском районе.
— Не удивлюсь, если вы и с аврорскими мозгами поработали, — фыркнул Абрахас.
— Поработали, что уж там, — легко согласился я. — Ну, точнее как: с меня проку было немного, из Люциуса никакой менталист, а Сев — все-таки Мастер. В итоге я изображал из себя напрочь перепуганного магглорожденного, у которого случился мощный магический выброс, Люц награждал оглушенных авроров Конфундусом, а Северус внушал им ложные воспоминания. Хорошо, что отряд состоял всего из троих бойцов. Было бы их больше, думаю, все наше представление было бы обречено на провал даже не начавшись, но наши авроры ушли, полностью уверенные в том, что ничего особенного не произошло, а уж о том, что в происшествии участвовал Гарри Поттер — они и вовсе не представляли.
— А что бы вы сделали, если бы в Литтл Уингинг вместе с аврорами явился бы Дамблдор? — полюбопытствовал Скорпиус. — Ну, не знаю, например, он каким-нибудь образом узнал бы о том, что в этом городке что-то происходит и решил бы проведать своего подопечного?
— Знаешь, в тот момент, когда мы поняли, что сейчас нагрянут авроры, мы как-то об этом не думали, — честно признался Люциус. — Это потом мы разобрались, почему пришлось колдовать серьезнее, чем рассчитывалось, какие это последствия могло бы иметь, что надо было сделать, чтобы такого не допустить, а тогда… Тогда мы действовали исходя из того, что возникшую проблему надо как-то решать. Какие-то там планы, или даже их подобие, составлять было некогда.
— Так или иначе, но дом был водружен на место, артефакт, на который мы завязали все чары, наложенные на старый дом Дамблдором, возвращен на место и окружен щитами, чтобы не мог никому навредить и на некоторое время мы все перевели дух. Следующей проблемой явился мой активный рост, который еще больше ускорился с того момента, как я стал появляться в Малфой-мэноре. Моя магия взаимодействовала с древним жилищем чистокровного рода и перестраивала тело, стремясь подогнать его параметры под оптимальные для функционирования, — продолжил повествование я. — Северусу срочно пришлось варить зелья, тормозящие этот процесс, а мне потребовался особый режим и схема физических нагрузок и питания, чтобы организм развивался гармонично и телу хватало всех питательных веществ для столь быстрого роста. Через месяц матушка сделала для меня браслет, который зачаровывал один из самых старых и умелых китайских мастеров. Это украшение навешивало на меня чары, похожие на гламур, но чтобы распознать мой истинный вид нужно было обзавестись весьма специфичными артефактами, он не слетал от случайного фините, не распознавался обычными заклинаниями распознавания, кроме того, артефакт сам рассчитывал как я должен выглядеть и менял образ иллюзии в соответствие с текущим реальным возрастом тела. Снял я эту милую штучку только лет через пять, после того, как закончил Хогвартс: к тому моменту моя настоящая внешность стала похожей на ту, которую отображала иллюзия.
— Неужели все эти сложности были преодолены исключительно для того, чтобы помешать Дамблдору в исполнении его планов? — удивленно вопросила Ами.
— Великого Светлого волшебника действительно надо было остановить, — пожал плечами я. — Последствия его деятельности мы разгребаем до сих пор и еще долго разгребать будем. Мы за годы, что оставались Поттеру до Хогвартса, много раз пытались просчитать что будет, если этот самый Поттер не появится в школе и все просчитанные нами линейки событий вели к весьма печальным результатам.
— Интереса ради ты можешь почитать подшивки газет за те годы, — предложил Люциус. — На самом деле очень интересное чтиво. Каждый год где-то с начала октября в прессе начинали появляться статьи о Гарри Поттере и героическом самопожертвовании его родителей. Разумеется, статьи эти появлялись не сами по себе, а в сочетании с публикациями о Темном Лорде и том, что он на самом деле жив, просто где-то прячется.
— То есть кто-то специально подогревал интерес общества к этой теме в течение десятка лет? — задумчиво спросил Абрахас.
— Ну почему “кто-то”? — хохотнул я. — Имя его вполне себе известно, но ты прав. Он в течение десятка лет очень тщательно выстроил вокруг имени Поттера легенду, напитал страхом и неуверенностью обывателей, и вообще сделал все, чтобы ни у кого не возникло сомнений: война не окончена, продолжение — будет, но он — Великий Светлый маг бдит и все такое.
— Я не понимаю: зачем он это все делал? — поделился своими размышлениями Скорпиус.
— Полагаю, у него было определенное видение будущего и он стремился сделать так, чтобы оно стало таким, как он задумал, — ответил я. — Свои планы он считал единственно возможными и правильными, и со средствами, которые использует для их достижения, Дамблдор не считался. Кто-то скажет, что он был злодеем, лично я убежден, что это не злодейство, как таковое, это просто фанатизм. Правда, что из них хуже, даже не знаю. По мне, так со злодеем дело иметь гораздо проще, чем с прекраснодушным фанатиком: его хоть предсказать можно, ходы же Великого Светлого были способны поставить в тупик кого угодно.
— Но почему за Дамблдором шли? Почему ему доверяли? — непонимающим тоном спросила Ами.
— Говорил он очень складно, — проворчал Люциус.
— Ох, крестница… — протянул я. — У каждого человека есть то, на чем его можно поймать, особенно, если не слишком стесняться в средствах. Кого-то можно поймать на жадности, кого-то на жажде власти, кого-то на мечте о чем-то светлом и возвышенном, кого-то на чувстве долга или справедливости… Дамблдор неплохо разбирался в людях и тщательно выискивал те самые струны, за которые можно подергать, чтобы человек действовал в нужном ему ключе. Не гнушался он и сбором компромата с последующим шантажом, и прочими не слишком-то чистыми приемами. Поэтому были среди поддерживающих его людей не только идейные сторонники, но и те, кого он так или иначе принудил себя поддерживать.
— Ты хочешь сказать, что ты, как Темный Лорд, никогда не прибегал к подобным методам воздействия? — прищурившись, спросил Абрахас.
— Нет, не хочу, — покачал головой я.
— Тогда в чем разница? — задал следующий вопрос сын.
— В том, что я открыто и недвусмысленно заявлял о своих целях и стремился достичь именно их. В то время, как Дамблдор заявлял одни цели, а стремился к другим. Меня интересует выживание и процветание волшебников как вида. Я не собирался навязывать несогласным свое мнение, но, при этом, как раньше был, да и сейчас готов — объяснить всем заинтересовавшимся почему оно именно таково. Дамблдор же проповедовал некое “общее благо”, по сути, желая навязать всем свое личное представление об этом благе. Вот и вся разница, — объяснил я.
— Это как “почитание” и “поклонение”? — уточнила Ами. — На вид, в общем-то, может быть, и очень похоже, но глубинная суть этих двух явлений — разная.
— Примерно так, — согласился я. — Если уж совсем упростить и сократить, я предлагал: “Верьте в себя, в свои силы, в свои знания, умения и опыт. Делайте из этого выводы и действуйте сообразно”. Дамблдор же призывал: “Верьте в меня! Я знаю как надо!”. Первый путь подразумевает работу над собой, и ответственность за собственные решения и выборы возлагается на каждого конкретного человека. Второй — простое следование инструкциям, а то, что исполнение этих инструкций ведет в никуда — вопрос совершенно отдельный. Важно же, что при этом каждый, кто идет таким путем, может сам себе сказать, что он-то действовал правильно, это лидер ошибался. То есть, это перекладывание ответственности с себя на кого-то.
— Я не понимаю почему эта возможность оказалась настолько привлекательной, — констатировал Скорпиус. — Если ты самостоятельно принимаешь какие-то решения — ты их обдумываешь, взвешиваешь, если что-то недопонимаешь — глубже изучаешь вопрос. А так… Как баран.
— Тут все довольно просто, — подал голос Люциус. — Это вопрос воспитания. При том, даже не конкретного человека, а общества в целом. Маггловское общество устроено так, что отдельная личность почти ничего не значит. Какие бы она не принимала решения — это реально ни на что не влияет. Некоторые подвижки могут совершать лишь люди, заполучившие в свои руки рычаги управления. То есть, владельцы крупных состояний, в первую очередь, и политики — во вторую. Маггловская культура долго шла к тому, чтобы как можно эффективнее отучить людей думать о том, что, как и почему они делают, к каким краткосрочным и долгосрочным последствиям приведут их действия, и это неумение позволяет их правителям — править. Мы допустили ошибку, проглядев момент, когда в нашем обществе количество людей, живущих по маггловским принципам и шаблонам, достигло критической массы.
— Именно так, — подтвердил слова Люца я. — В итоге получилось так, что между чистокровными и магглорожденными волшебниками образовалась огромная пропасть. Одни напрочь не понимали мотивов и стремлений других, и в какой-то момент почти перестали действовать лифты между кастами. Еще через какое-то время из непонимания возник страх, а из страха — ненависть. Разумеется, если котел подогревать — он рано или поздно вскипит, а, будучи герметичным — взорвется, от распирающего его внутреннего давления. Войны — это клапан, позволяющий обществу сбросить напряжение, а победитель — некоторое время диктует свои правила. В двух из трех последних войнах побеждали силы, под предводительством Дамблдора. В последней считается, что победители остались те же, но на самом деле — победа осталась за нами и теперь правила устанавливаем мы.
Договорив, я встал с лавки и потянулся. Несмотря на то, что, казалось бы, ничего такого не делал — устал я изрядно и мне требовалась передышка. Полагаю, она не помешала бы и моим слушателям: похоже, они в сжатые сроки получили столько информации, что ее необходимо было как-то уложить в головах.
Отойдя от стола, я прошелся по парому и остановился в дальней его части, бездумно глядя вдаль. Наше плавсредство неспешно двигалось по спокойным водам Брендивина, по берегам которого рос нетронутый людскими руками лес. Было тихо и спокойно и, окинув хозяйским взглядом окрестности, я в очередной раз искренне порадовался за то, какое все-таки удачное место мне удалось найти. Люциус поднялся вслед за мной и, подвинув Пушистика со своего пути, подошел ко мне. Похоже, он догадывался, что не все воспоминания приносят мне радость и желал поддержать.
Для Тома Реддла до того, как его настигли изменения, вносимые создаваемыми крестражами, Люц был одним из любимых учеников, сыном лучшего друга и соратника. К восьмидесятому году Малфой воспринимался вассалом и слугой, впрочем, как и все прочие последователи. Но я все-таки не был Томом, несмотря на то, что унаследовал все его знания, таланты, умения, а также обязательства, контракты, долги и даже родственные связи, которые из кровных стали магическими. Давным-давно, пытаясь понять кто же я — Гарри Поттер, получивший наследство от Тома Реддла, или Том Реддл, получивший наследство от Гарри Поттера, я решил, что я — просто Гарольд. Самодостаточная личность и поэтому могу позволить себе по-новой построить отношения со всем миром. Что я и сделал. Люциус стал одним из самых близких друзей, или даже скорее — частью семьи и мы оба очень ценили те отношения, которые построили за прошедшие годы.
От созерцания красот природы и размышлений о стоящем рядом друге и родиче, меня отвлек голос Скорпиуса. Многолетняя привычка прислушиваться сработала и я сосредоточился на донесшихся до меня словах крестника:
— То, что рассказывает твой отец — очень интересно, — говорил тот. — Но мне вот что непонятно: почему он это решил сделать?
— Я бы спросила чуть по-другому, — вклинилась Ами. — Почему он решил это сделать именно сейчас? Происходит что-то о чем мы не догадываемся?
— Происходит или нет — не знаю, — задумчиво протянул сын. — А вот почему он это рассказывает, мне кажется, очевидно. Видимо, он решил, что мы уже достаточно взрослые, чтобы посвятить нас в свои дела. Не знаю, как вы, а я бы не отказался был полезным в том деле, которое он делает. Но, чтобы принести пользу нужно, для начала, разобраться в том, что же он делает. По мере его рассказа мне уже стали понятны многие вещи.
— Да, это, как минимум, объясняет те таинственные встречи, которые регулярно происходят в мэноре, — согласился Скорп.
— Я же тебе говорила, что предки там что-то планируют, а ты не верил! — фыркнула Ами.
— Это были лишь догадки, — пробурчал крестник. — А теперь — у нас есть доказательства.
— Дети совсем выросли, — с легкой грустью в голосе, произнес Люциус.
— Забавно, но для тебя эти ребятишки — внуки, а для меня — дети, — улыбаясь, отозвался я. — Мне до сих пор иногда странно. Физически я младше тебя, но в то же время, я помню, как ты родился. Правда, с годами эта двойственность почти исчезла и я о ней вспоминаю лишь иногда, но сегодня… Сегодня я ощущаю ее в полном объеме.
— Я давно хотел тебя спросить, но… — в интонации Люциуса я, к своему удивлению, услышал изрядную долю смущения и обернулся. Вот уж что-что, но это чувство совсем не было присуще лорду Малфою. — Что произошло в ту ночь, когда не стало моего отца?
Учитывая сегодняшние рассказы, вопрос был донельзя логичен, но все-таки он поставил меня в тупик. Для меня ответ на него было совершенно очевиден.
— Я не убивал его, — ответил я, пристально глядя на Люциуса.
Он чуть наклонил голову и на его лице отразилось непонимание. Не недоверие, не обвинение, а именно непонимание.
— Ты столько лет молчал… — задумчиво произнес я. — Почему?
— Почему молчал? Или почему не спросил раньше? — уточнил мой собеседник.
— Скорее второе.
— Если я скажу, что было не до того, то ты, конечно, не удовлетворишься? — поинтересовался Люциус. — Впрочем, глупый вопрос. Сначала я боялся. Потом ты исчез. А потом… Шли годы и я смирился со смертью отца. Он был очень болен, это — правда. Странно, что банальная драконья оспа протекала у него настолько тяжело, но все-таки, бывает, что от нее умирают и я убедил себя, что так и произошло с отцом. Я давно хотел спросить, но все было как-то некстати.
— Абрахас… он был для Тома семьей. И… У меня есть его воспоминания о том дне. Я могу показать их тебе, — предложил я и Люциус кивнул.
— Легилименс, — тихо произнес он, направляя волшебную палочку мне в лоб.
— А каковы обязанности Лорда-Защитника? — полюбопытствовал Скорпиус. Вопрос, к сожалению, был вполне закономерным. Все-таки за то время, что это понятие очернялось, превратившись в итоге в страшилку под названием “Темный Лорд”, почти вся информация о нем либо была искажена до неузнаваемости, либо утратилась и забылась.
— У меня нет определенного и жестко очерченного круга обязанностей, кроме тех, которые я на себя взял, — ответил я, окидывая слушателей быстрым взглядом. — Вы ведь знаете, что у нас, у волшебников, статус определяется, в первую очередь, уровнем его силы?
читать дальшеДети кивнули.
— Так вот, Том Реддл был рожден волшебницей из древнего чистокровного рода от маггла. Это автоматически лишало меня титула Лорда, что в нашем кастовом обществе приводило к тому, что многие дороги были для меня закрыты. Традиции вещь крайне разумная и прагматичная. В частности, для любого колдуна есть возможность подтвердить свои притязания на Лордство. Для этого нужно обладать определенным уровнем силы, иметь соответствующие знания, а также отличаться упертостью и решимостью доказать свое право перед Магией. Пройдя весьма жесткие испытания, я доказал свое право называться Лордом. А Защитник… Ну, он Защитник и есть. В совершенно прямом смысле этого слова. Если объяснять совсем-совсем просто, то я своего рода рыцарь от магии. Я взял на себя обязательства защищать и поддерживать магов, которые последуют за мной, и подтвердил принятие этих обязательств перед магией, богами и людьми.
— То есть, Защитником, в принципе, может стать любой маг? — уточнил Абрахас.
— Любой, у кого хватит сил на довольно специфическое обучение, достанет талантов, а потом и решимости на прохождение испытаний, — подтвердил я.
— Но защищать близких можно и не являясь обладателем титула Защитника? — вопросила Ами. — Скажем, если кто-то вдруг нападет на Августа и Северину — я буду их защищать всеми доступными мне способами.
— Верно, — согласился я. — Но я специально обучен выживать в самых неблагоприятных условиях, обучен особым приемам нападения и обороны. В общем-то, Защитник — это титул, показывающий уровень мастерства. Том Реддл был воспитан, в первую очередь, боевым магом. У таких магов есть несколько уровней: ученик, подмастерье, Мастер, Гранд-Мастер и самый высший — Защитник. Переход на каждый из уровней требует определенных экзаменов, проверяющих соответствие претендента.
— Я вот дальше Мастера не ушел, — подал голос Люциус. — На дальнейшее моих талантов не хватает.
— А я смогу стать Мастером? — спросила Ами. Скорпиус окинул сестру скептическим взглядом, а Абрахас чуть нахмурился.
— Я думаю, что ты сможешь стать Мастером, но не в боевой магии, — честно ответил я. — На этой стезе тебе выше подмастерья подняться не удастся. Из моих детей и Малфоев, пока пожалуй, только у Даниэля есть определенные шансы. Вам же достались другие таланты.
Абрахас положил руку на плечо Камелии, которая несколько расстроилась, услышав мой вердикт.
— Зато тебе легко удаются ритуалы, — поддержал сестру Скорпиус. — И рунические заклинания в твоем исполнении чудо, как хороши.
— Ну и ладно, — на удивление легко согласилась Ами. — В конце-концов, не всем же быть воинами.
— Мудро, — похвалил ее Люц, тепло улыбнувшись внучке.
— А что было дальше? — поинтересовался Абрахас, решив вернуть разговор к исходной теме. — Ну, после того, как отец и крестный появились в доме твоих приемных родителей?
— А дальше… Как уже говорилось, мы очень долго разговаривали и в итоге пришли к определенному взаимопониманию, и даже положили начало дружбе и доверию. С практической точки зрения, мы решили, что не стоит ломать планы Дамблдора на Гарри Поттера. Единственным неоспоримым фактом было, что директор Хогвартса отправил младенца к его маггловским родственникам, а, стало быть, этих родственников надо было разыскать.
— За розыски взялся Северус и довольно быстро обнаружил, что сестра Лили Эванс — Петуния — вышла замуж за некого Дурсля и проживает вместе со своим мужем и ребенком в городке Литтл Уингинг. Адрес мы установили, но даже если бы мы его не знали — то дом Дурслей нашли бы без проблем. Он был окружен чарами.
— В книгах пишут про защитные чары, которые сплела мама Гарри Поттера, защищая сына от Авады Темного Лорда, — высказался Абрахас. — Там правда была защита?
— Нет, — ответил я. — Но было много чего другого… В общем-то, если бы я жил в этом доме, то жизнь моя была бы ничуть не слаще, чем та, что была в приютах и приемных семьях, а может быть и хуже. Там стояла целая сеть чар, которая делала людей, находящихся под их воздействием, нетерпимыми, злобными и несдержанными, но, как это не странно, не было никаких следящих или подобных им заклинаний.
— Зато по соседству жила некая Арабелла Фигг — старушка-сквиб, — перебил меня Люциус. — Северус знал, что она связана с Орденом Феникса — организацией, под предводительством Дамблдора, и он выяснил, что Фигг поселилась в Литтл Уингинге через некоторое время после того, как Поттер был оставлен на пороге дома Дурслей. Сеанс легилименции показал, что домик она получила в наследство от умершей от старости тетки, а так как он был гораздо лучше того жилища, в котором она ранее обитала — Арабелла переехала. Северус также выяснил, что за все прошедшие годы Дамблдор ни разу не связывался с ней, а она с ним и, скорее всего, он даже не знает, что Фигг и родственники Поттера — соседи, а самого Поттера вообще нет по предполагаемому месту жительства. Это все было странно, но для нашей задумки было просто идеально. Оставалось лишь очень аккуратно реализовать идею, но это было делом техники.
— Идея же заключалась в том, чтобы убедить Дурслей продать свой дом и переехать куда-нибудь подальше, а лучше — в другую страну, — перехватил нить повествования я. — Коттедж и прилегающую территорию очистить от чар, и всей семьей переехать туда. Таким образом, адрес национального героя станет соответствовать планам Дамблдора, и вопросов на тему где оный герой обретается, у директора не будет. Все это было проделано довольно быстро, все-таки магия — великая вещь и пара талантливых волшебников, готовых помогать — очень хорошее подспорье. Документы на переезд были оформлены буквально за пару недель, билеты на самолет куплены на всю семью и мы прибыли в Литтл Уингинг. Часть вещей из Норвегии была отправлена контейнером, а часть перенесли малфоевские домовики, Даг и Алекс пошли в местную школу, работу Халеку и Герде обеспечила фирма, которой руководил Люциус. Я же ходил и думал. Мне казалось, что мы что-то упустили. И тут меня осенило: что будет, если Дамблдору станет известно о том, что Поттер живет у каких-то неизвестных магглов, а не у родственников?
— Этим-то вопросом Гарольд и озадачил нас, буквально поставив в тупик, — поведал Люциус. — То, что мы сделали дальше — отличная иллюстрация, подтверждающая неимоверное везение Гарольда, с одной стороны, а с другой — являющаяся прекрасным примером того, как делать не надо ни в коем случае.
— Это точно, — подтвердил я. — Мы чуть сами себя не перемудрили. Если бы мы знали, что Дамблдор так до самой своей смерти не удосужится удостовериться в том где, как и с кем живет Гарри Поттер — мы бы не стали городить огород. Единственное, что нас хоть как-то оправдывает: мы этого не знали и знать не могли. Поэтому страховались по-полной. Халек, Герда и Даг Вергеланны по всем маггловским документам стали, соответственно, Верноном, Петунией и Дадли Дурслями. Память всем соседям, да и вообще большей части населения Литтл Уингинга была поправлена так, чтобы они были однозначно уверены, что Дурсли тут жили всегда, никому дом не продавали и новых людей не появлялось, а Алекс по воспоминаниям и документам стал старшим родным сыном Дурслей. Работа была провернута просто титаническая, но в итоге наша история выглядела очень достоверно.
— Я до сих пор радуюсь, что все наши ухищрения оказались излишними, — улыбнулся Люциус. — Учитывая количество правок, которые нам пришлось внести в мозги жителей Литтл Уингинга, мы легко могли где-то ошибиться и все наши нагромождения всплыли бы. Скандал получился бы знатный.
— В лучшем случае — скандал, — пробурчал я. — В худшем — мы бы дружной компанией отправились в Азкабан. Но то — дело прошлое. Выводы мы сделали и дальше подобных глупостей не совершали, хотя других приключений в нашей жизни было предостаточно.
— Одно только перетаскивание дома твоих приемных родителей чего стоит! — напомнил Люц.
— Да, и это тоже, — согласился я.
— Перетаскивание дома? — переспросил Скорпиус.
— Именно, — кивнул я. — Когда мы переехали в коттедж, выкупленный у родственников Гарри Поттера, обнаружилось, что места в нем нашему семейству категорически не хватает. Нам, как минимум, нужно было четыре спальни, кухня, столовая, гостиная и два помещения под мастерские родителей. Про разные подсобки для хранения инструментов и материалов я и вовсе молчу. Даг и Алекс предложили родителям поселить их в одну спальню, а я решил что буду спать в каморке под лестницей — благо я был маленького роста и клаустрофобией не страдаю. Родители подумали-подумали и согласились, но такое размещение было признано годным только как временное решение.
— Я предложил занять западное крыло мэнора, — рассказал Люциус. — Но, учитывая, что среди обитателей дома на Тисовой улице был только один волшебник, идея была забракована. Каминная связь недоступна магглам, да и сквибы не могут ею нормально пользоваться. Иногда получается переместиться, а иногда — нет. Бывали случаи, что перемещение начиналось, но вместо заданного пункта назначения сквиб попадал совершенно в непредсказуемое место, а то и вовсе “зависал” в каминной сети, и достать его оттуда зачастую удавалось ой как не скоро, и не всегда целого и невредимого.
— Я вспомнил, что еще в свою бытность Томом Реддлом читал о возможности переноса мэнора на другое место и, покопавшись в библиотеке Малфоев, нашел одну из книг, посвященных этому разделу волшебства. Изучив ее, мы пришли к выводу, что, в принципе, ничто не мешает воспользоваться этим методом для перенесения дома из Рёйкена в Литтл Уингинг. Сказано-сделано. Под покровом ночной темноты, весь участок, принадлежащий моим приемным родителям, был окружен заглушающими и отпугивающими магглов чарами, все содержимое строения было уменьшено и вынесено наружу, а само строение, вместе с фундаментом — попросту уничтожено. Дом же из Рёйкена, предварительно подготовленный специальным образом, был помещен на место снесенного коттеджа. Выглядел он там, прямо скажем, странно, поэтому нанятые для этой операции специалисты долго возились с чарами, придавая дому схожесть со снесенным, — вспоминая ту веселую ночку, рассказывал я. — В общем-то, вся операция была проделана довольно быстро, очень профессионально, вот только уровень магии, который пришлось для нее задействовать, был выше, чем ожидалось. Чтобы скрыть следы, позволяющие распознать, что за волшба творилась, пришлось применять специальные артефакты и очень хорошо, что это было сделано: под утро, через некоторое время, как на переехавший дом были нанесены все необходимые чары, на Тисовую заявилась группа авроров, которую послали разобраться: что за колдунство творится в маггловском районе.
— Не удивлюсь, если вы и с аврорскими мозгами поработали, — фыркнул Абрахас.
— Поработали, что уж там, — легко согласился я. — Ну, точнее как: с меня проку было немного, из Люциуса никакой менталист, а Сев — все-таки Мастер. В итоге я изображал из себя напрочь перепуганного магглорожденного, у которого случился мощный магический выброс, Люц награждал оглушенных авроров Конфундусом, а Северус внушал им ложные воспоминания. Хорошо, что отряд состоял всего из троих бойцов. Было бы их больше, думаю, все наше представление было бы обречено на провал даже не начавшись, но наши авроры ушли, полностью уверенные в том, что ничего особенного не произошло, а уж о том, что в происшествии участвовал Гарри Поттер — они и вовсе не представляли.
— А что бы вы сделали, если бы в Литтл Уингинг вместе с аврорами явился бы Дамблдор? — полюбопытствовал Скорпиус. — Ну, не знаю, например, он каким-нибудь образом узнал бы о том, что в этом городке что-то происходит и решил бы проведать своего подопечного?
— Знаешь, в тот момент, когда мы поняли, что сейчас нагрянут авроры, мы как-то об этом не думали, — честно признался Люциус. — Это потом мы разобрались, почему пришлось колдовать серьезнее, чем рассчитывалось, какие это последствия могло бы иметь, что надо было сделать, чтобы такого не допустить, а тогда… Тогда мы действовали исходя из того, что возникшую проблему надо как-то решать. Какие-то там планы, или даже их подобие, составлять было некогда.
— Так или иначе, но дом был водружен на место, артефакт, на который мы завязали все чары, наложенные на старый дом Дамблдором, возвращен на место и окружен щитами, чтобы не мог никому навредить и на некоторое время мы все перевели дух. Следующей проблемой явился мой активный рост, который еще больше ускорился с того момента, как я стал появляться в Малфой-мэноре. Моя магия взаимодействовала с древним жилищем чистокровного рода и перестраивала тело, стремясь подогнать его параметры под оптимальные для функционирования, — продолжил повествование я. — Северусу срочно пришлось варить зелья, тормозящие этот процесс, а мне потребовался особый режим и схема физических нагрузок и питания, чтобы организм развивался гармонично и телу хватало всех питательных веществ для столь быстрого роста. Через месяц матушка сделала для меня браслет, который зачаровывал один из самых старых и умелых китайских мастеров. Это украшение навешивало на меня чары, похожие на гламур, но чтобы распознать мой истинный вид нужно было обзавестись весьма специфичными артефактами, он не слетал от случайного фините, не распознавался обычными заклинаниями распознавания, кроме того, артефакт сам рассчитывал как я должен выглядеть и менял образ иллюзии в соответствие с текущим реальным возрастом тела. Снял я эту милую штучку только лет через пять, после того, как закончил Хогвартс: к тому моменту моя настоящая внешность стала похожей на ту, которую отображала иллюзия.
— Неужели все эти сложности были преодолены исключительно для того, чтобы помешать Дамблдору в исполнении его планов? — удивленно вопросила Ами.
— Великого Светлого волшебника действительно надо было остановить, — пожал плечами я. — Последствия его деятельности мы разгребаем до сих пор и еще долго разгребать будем. Мы за годы, что оставались Поттеру до Хогвартса, много раз пытались просчитать что будет, если этот самый Поттер не появится в школе и все просчитанные нами линейки событий вели к весьма печальным результатам.
— Интереса ради ты можешь почитать подшивки газет за те годы, — предложил Люциус. — На самом деле очень интересное чтиво. Каждый год где-то с начала октября в прессе начинали появляться статьи о Гарри Поттере и героическом самопожертвовании его родителей. Разумеется, статьи эти появлялись не сами по себе, а в сочетании с публикациями о Темном Лорде и том, что он на самом деле жив, просто где-то прячется.
— То есть кто-то специально подогревал интерес общества к этой теме в течение десятка лет? — задумчиво спросил Абрахас.
— Ну почему “кто-то”? — хохотнул я. — Имя его вполне себе известно, но ты прав. Он в течение десятка лет очень тщательно выстроил вокруг имени Поттера легенду, напитал страхом и неуверенностью обывателей, и вообще сделал все, чтобы ни у кого не возникло сомнений: война не окончена, продолжение — будет, но он — Великий Светлый маг бдит и все такое.
— Я не понимаю: зачем он это все делал? — поделился своими размышлениями Скорпиус.
— Полагаю, у него было определенное видение будущего и он стремился сделать так, чтобы оно стало таким, как он задумал, — ответил я. — Свои планы он считал единственно возможными и правильными, и со средствами, которые использует для их достижения, Дамблдор не считался. Кто-то скажет, что он был злодеем, лично я убежден, что это не злодейство, как таковое, это просто фанатизм. Правда, что из них хуже, даже не знаю. По мне, так со злодеем дело иметь гораздо проще, чем с прекраснодушным фанатиком: его хоть предсказать можно, ходы же Великого Светлого были способны поставить в тупик кого угодно.
— Но почему за Дамблдором шли? Почему ему доверяли? — непонимающим тоном спросила Ами.
— Говорил он очень складно, — проворчал Люциус.
— Ох, крестница… — протянул я. — У каждого человека есть то, на чем его можно поймать, особенно, если не слишком стесняться в средствах. Кого-то можно поймать на жадности, кого-то на жажде власти, кого-то на мечте о чем-то светлом и возвышенном, кого-то на чувстве долга или справедливости… Дамблдор неплохо разбирался в людях и тщательно выискивал те самые струны, за которые можно подергать, чтобы человек действовал в нужном ему ключе. Не гнушался он и сбором компромата с последующим шантажом, и прочими не слишком-то чистыми приемами. Поэтому были среди поддерживающих его людей не только идейные сторонники, но и те, кого он так или иначе принудил себя поддерживать.
— Ты хочешь сказать, что ты, как Темный Лорд, никогда не прибегал к подобным методам воздействия? — прищурившись, спросил Абрахас.
— Нет, не хочу, — покачал головой я.
— Тогда в чем разница? — задал следующий вопрос сын.
— В том, что я открыто и недвусмысленно заявлял о своих целях и стремился достичь именно их. В то время, как Дамблдор заявлял одни цели, а стремился к другим. Меня интересует выживание и процветание волшебников как вида. Я не собирался навязывать несогласным свое мнение, но, при этом, как раньше был, да и сейчас готов — объяснить всем заинтересовавшимся почему оно именно таково. Дамблдор же проповедовал некое “общее благо”, по сути, желая навязать всем свое личное представление об этом благе. Вот и вся разница, — объяснил я.
— Это как “почитание” и “поклонение”? — уточнила Ами. — На вид, в общем-то, может быть, и очень похоже, но глубинная суть этих двух явлений — разная.
— Примерно так, — согласился я. — Если уж совсем упростить и сократить, я предлагал: “Верьте в себя, в свои силы, в свои знания, умения и опыт. Делайте из этого выводы и действуйте сообразно”. Дамблдор же призывал: “Верьте в меня! Я знаю как надо!”. Первый путь подразумевает работу над собой, и ответственность за собственные решения и выборы возлагается на каждого конкретного человека. Второй — простое следование инструкциям, а то, что исполнение этих инструкций ведет в никуда — вопрос совершенно отдельный. Важно же, что при этом каждый, кто идет таким путем, может сам себе сказать, что он-то действовал правильно, это лидер ошибался. То есть, это перекладывание ответственности с себя на кого-то.
— Я не понимаю почему эта возможность оказалась настолько привлекательной, — констатировал Скорпиус. — Если ты самостоятельно принимаешь какие-то решения — ты их обдумываешь, взвешиваешь, если что-то недопонимаешь — глубже изучаешь вопрос. А так… Как баран.
— Тут все довольно просто, — подал голос Люциус. — Это вопрос воспитания. При том, даже не конкретного человека, а общества в целом. Маггловское общество устроено так, что отдельная личность почти ничего не значит. Какие бы она не принимала решения — это реально ни на что не влияет. Некоторые подвижки могут совершать лишь люди, заполучившие в свои руки рычаги управления. То есть, владельцы крупных состояний, в первую очередь, и политики — во вторую. Маггловская культура долго шла к тому, чтобы как можно эффективнее отучить людей думать о том, что, как и почему они делают, к каким краткосрочным и долгосрочным последствиям приведут их действия, и это неумение позволяет их правителям — править. Мы допустили ошибку, проглядев момент, когда в нашем обществе количество людей, живущих по маггловским принципам и шаблонам, достигло критической массы.
— Именно так, — подтвердил слова Люца я. — В итоге получилось так, что между чистокровными и магглорожденными волшебниками образовалась огромная пропасть. Одни напрочь не понимали мотивов и стремлений других, и в какой-то момент почти перестали действовать лифты между кастами. Еще через какое-то время из непонимания возник страх, а из страха — ненависть. Разумеется, если котел подогревать — он рано или поздно вскипит, а, будучи герметичным — взорвется, от распирающего его внутреннего давления. Войны — это клапан, позволяющий обществу сбросить напряжение, а победитель — некоторое время диктует свои правила. В двух из трех последних войнах побеждали силы, под предводительством Дамблдора. В последней считается, что победители остались те же, но на самом деле — победа осталась за нами и теперь правила устанавливаем мы.
Договорив, я встал с лавки и потянулся. Несмотря на то, что, казалось бы, ничего такого не делал — устал я изрядно и мне требовалась передышка. Полагаю, она не помешала бы и моим слушателям: похоже, они в сжатые сроки получили столько информации, что ее необходимо было как-то уложить в головах.
Отойдя от стола, я прошелся по парому и остановился в дальней его части, бездумно глядя вдаль. Наше плавсредство неспешно двигалось по спокойным водам Брендивина, по берегам которого рос нетронутый людскими руками лес. Было тихо и спокойно и, окинув хозяйским взглядом окрестности, я в очередной раз искренне порадовался за то, какое все-таки удачное место мне удалось найти. Люциус поднялся вслед за мной и, подвинув Пушистика со своего пути, подошел ко мне. Похоже, он догадывался, что не все воспоминания приносят мне радость и желал поддержать.
Для Тома Реддла до того, как его настигли изменения, вносимые создаваемыми крестражами, Люц был одним из любимых учеников, сыном лучшего друга и соратника. К восьмидесятому году Малфой воспринимался вассалом и слугой, впрочем, как и все прочие последователи. Но я все-таки не был Томом, несмотря на то, что унаследовал все его знания, таланты, умения, а также обязательства, контракты, долги и даже родственные связи, которые из кровных стали магическими. Давным-давно, пытаясь понять кто же я — Гарри Поттер, получивший наследство от Тома Реддла, или Том Реддл, получивший наследство от Гарри Поттера, я решил, что я — просто Гарольд. Самодостаточная личность и поэтому могу позволить себе по-новой построить отношения со всем миром. Что я и сделал. Люциус стал одним из самых близких друзей, или даже скорее — частью семьи и мы оба очень ценили те отношения, которые построили за прошедшие годы.
От созерцания красот природы и размышлений о стоящем рядом друге и родиче, меня отвлек голос Скорпиуса. Многолетняя привычка прислушиваться сработала и я сосредоточился на донесшихся до меня словах крестника:
— То, что рассказывает твой отец — очень интересно, — говорил тот. — Но мне вот что непонятно: почему он это решил сделать?
— Я бы спросила чуть по-другому, — вклинилась Ами. — Почему он решил это сделать именно сейчас? Происходит что-то о чем мы не догадываемся?
— Происходит или нет — не знаю, — задумчиво протянул сын. — А вот почему он это рассказывает, мне кажется, очевидно. Видимо, он решил, что мы уже достаточно взрослые, чтобы посвятить нас в свои дела. Не знаю, как вы, а я бы не отказался был полезным в том деле, которое он делает. Но, чтобы принести пользу нужно, для начала, разобраться в том, что же он делает. По мере его рассказа мне уже стали понятны многие вещи.
— Да, это, как минимум, объясняет те таинственные встречи, которые регулярно происходят в мэноре, — согласился Скорп.
— Я же тебе говорила, что предки там что-то планируют, а ты не верил! — фыркнула Ами.
— Это были лишь догадки, — пробурчал крестник. — А теперь — у нас есть доказательства.
— Дети совсем выросли, — с легкой грустью в голосе, произнес Люциус.
— Забавно, но для тебя эти ребятишки — внуки, а для меня — дети, — улыбаясь, отозвался я. — Мне до сих пор иногда странно. Физически я младше тебя, но в то же время, я помню, как ты родился. Правда, с годами эта двойственность почти исчезла и я о ней вспоминаю лишь иногда, но сегодня… Сегодня я ощущаю ее в полном объеме.
— Я давно хотел тебя спросить, но… — в интонации Люциуса я, к своему удивлению, услышал изрядную долю смущения и обернулся. Вот уж что-что, но это чувство совсем не было присуще лорду Малфою. — Что произошло в ту ночь, когда не стало моего отца?
Учитывая сегодняшние рассказы, вопрос был донельзя логичен, но все-таки он поставил меня в тупик. Для меня ответ на него было совершенно очевиден.
— Я не убивал его, — ответил я, пристально глядя на Люциуса.
Он чуть наклонил голову и на его лице отразилось непонимание. Не недоверие, не обвинение, а именно непонимание.
— Ты столько лет молчал… — задумчиво произнес я. — Почему?
— Почему молчал? Или почему не спросил раньше? — уточнил мой собеседник.
— Скорее второе.
— Если я скажу, что было не до того, то ты, конечно, не удовлетворишься? — поинтересовался Люциус. — Впрочем, глупый вопрос. Сначала я боялся. Потом ты исчез. А потом… Шли годы и я смирился со смертью отца. Он был очень болен, это — правда. Странно, что банальная драконья оспа протекала у него настолько тяжело, но все-таки, бывает, что от нее умирают и я убедил себя, что так и произошло с отцом. Я давно хотел спросить, но все было как-то некстати.
— Абрахас… он был для Тома семьей. И… У меня есть его воспоминания о том дне. Я могу показать их тебе, — предложил я и Люциус кивнул.
— Легилименс, — тихо произнес он, направляя волшебную палочку мне в лоб.
Вопрос: Спасибо за главу?
| 1. Да! | 13 | (100%) | |
| 2. Нет! | 0 | (0%) | |
| Всего: | 13 | ||
@темы: Кроссовер, Мир ГП, Исповедь темного волшебника, Мир Сверхъестественного